Неточные совпадения
— Не могу сказать, чтоб я был вполне доволен им, —
поднимая брови и открывая
глаза, сказал Алексей Александрович. — И Ситников не доволен им. (Ситников был педагог, которому было поручено светское воспитание Сережи.) Как я говорил вам, есть в нем какая-то холодность
к тем самым главным вопросам, которые должны трогать душу всякого человека и всякого ребенка, — начал излагать свои мысли Алексей Александрович, по единственному, кроме службы, интересовавшему его вопросу — воспитанию сына.
Она обняла его плешивеющую голову, подвинулась
к нему и с вызывающею гордостью
подняла кверху
глаза.
— Я вас давно знаю и очень рада узнать вас ближе. Les amis de nos amis sont nos amis. [Друзья наших друзей — наши друзья.] Но для того чтобы быть другом, надо вдумываться в состояние души друга, а я боюсь, что вы этого не делаете в отношении
к Алексею Александровичу. Вы понимаете, о чем я говорю, — сказала она,
поднимая свои прекрасные задумчивые
глаза.
И Лизавета Петровна
подняла к Левину на одной руке (другая только пальцами подпирала качающийся затылок) это странное, качающееся и прячущее свою голову за края пеленки красное существо. Но были тоже нос, косившие
глаза и чмокающие губы.
— Но, друг мой, не отдавайтесь этому чувству, о котором вы говорили — стыдиться того, что есть высшая высота христианина: кто унижает себя, тот возвысится. И благодарить меня вы не можете. Надо благодарить Его и просить Его о помощи. В Нем одном мы найдем спокойствие, утешение, спасение и любовь, — сказала она и,
подняв глаза к небу, начала молиться, как понял Алексей Александрович по ее молчанию.
— Она?.. — отвечал он,
подняв глаза к небу и самодовольно улыбнувшись, — мне жаль тебя, Печорин!..
В эту минуту он
поднял глаза — я стоял в дверях против него; он ужасно покраснел. Я подошел
к нему и сказал медленно и внятно...
Герой наш поворотился в ту ж минуту
к губернаторше и уже готов был отпустить ей ответ, вероятно ничем не хуже тех, какие отпускают в модных повестях Звонские, Линские, Лидины, Гремины и всякие ловкие военные люди, как, невзначай
поднявши глаза, остановился вдруг, будто оглушенный ударом.
В дальнем углу залы, почти спрятавшись за отворенной дверью буфета, стояла на коленях сгорбленная седая старушка. Соединив руки и
подняв глаза к небу, она не плакала, но молилась. Душа ее стремилась
к богу, она просила его соединить ее с тою, кого она любила больше всего на свете, и твердо надеялась, что это будет скоро.
— Я двенадцать лет живу в этом доме и могу сказать перед богом, Николай, — продолжал Карл Иваныч,
поднимая глаза и табакерку
к потолку, — что я их любил и занимался ими больше, чем ежели бы это были мои собственные дети.
— Я о деле пришел говорить, — громко и нахмурившись проговорил вдруг Раскольников, встал и подошел
к Соне. Та молча
подняла на него
глаза. Взгляд его был особенно суров, и какая-то дикая решимость выражалась в нем.
Катерина. Нет у меня воли. Кабы была у меня своя воля, не пошла бы я
к тебе. (
Поднимает глаза и смотрит на Бориса.)
К сердцу своему
Он прижимал поспешно руку,
Как бы его смиряя муку,
Картуз изношенный сымал,
Смущенных
глаз не
подымалИ шел сторонкой.
Но тут красноречие изменило Аркадию; он сбился, замялся и принужден был немного помолчать; Катя все не
поднимала глаз. Казалось, она и не понимала,
к чему он это все ведет, и ждала чего-то.
— Четыре… пять… Отойди, братец, отойди; можешь даже за дерево стать и уши заткнуть, только
глаз не закрывай; а повалится кто, беги
подымать. Шесть… семь… восемь… — Базаров остановился. — Довольно? — промолвил он, обращаясь
к Павлу Петровичу, — или еще два шага накинуть?
Он приблизился
к ней, но и тут не
поднял глаз и глухо промолвил...
Николай Петрович объяснил ему в коротких словах свое душевное состояние и удалился. Павел Петрович дошел до конца сада, и тоже задумался, и тоже
поднял глаза к небу. Но в его прекрасных темных
глазах не отразилось ничего, кроме света звезд. Он не был рожден романтиком, и не умела мечтать его щегольски-сухая и страстная, на французский лад мизантропическая [Мизантропический — нелюдимый, человеконенавистнический.] душа…
Он приподнялся и хотел возвратиться домой; но размягченное сердце не могло успокоиться в его груди, и он стал медленно ходить по саду, то задумчиво глядя себе под ноги, то
поднимая глаза к небу, где уже роились и перемигивались звезды.
Катя, которая не спеша подбирала цветок
к цветку, с недоумением
подняла глаза на Базарова — и, встретив его быстрый и небрежный взгляд, вспыхнула вся до ушей. Анна Сергеевна покачала головой.
Через два часа Клим Самгин сидел на скамье в парке санатории, пред ним в кресле на колесах развалился Варавка, вздувшийся, как огромный пузырь, синее лицо его, похожее на созревший нарыв, лоснилось, медвежьи
глаза смотрели тускло, и было в них что-то сонное, тупое. Ветер
поднимал дыбом поредевшие волосы на его голове, перебирал пряди седой бороды, борода лежала на животе, который поднялся уже
к подбородку его. Задыхаясь, свистящим голосом он понукал Самгина...
…Самгин сел
к столу и начал писать, заказав слуге бутылку вина. Он не слышал, как Попов стучал в дверь, и
поднял голову, когда дверь открылась. Размашисто бросив шляпу на стул, отирая платком отсыревшее лицо, Попов шел
к столу, выкатив
глаза, сверкая зубами.
А когда
подняли ее тяжелое стекло, старый китаец не торопясь освободил из рукава руку, рукав как будто сам, своею силой, взъехал
к локтю, тонкие, когтистые пальцы старческой, железной руки опустились в витрину, сковырнули с белой пластинки мрамора большой кристалл изумруда, гордость павильона, Ли Хунг-чанг
поднял камень на уровень своего
глаза, перенес его
к другому и, чуть заметно кивнув головой, спрятал руку с камнем в рукав.
Раза два-три Иноков, вместе с Любовью Сомовой, заходил
к Лидии, и Клим видел, что этот клинообразный парень чувствует себя у Лидии незваным гостем. Он бестолково, как засыпающий окунь в ушате воды, совался из угла в угол, встряхивая длинноволосой головой, пестрое лицо его морщилось,
глаза смотрели на вещи в комнате спрашивающим взглядом. Было ясно, что Лидия не симпатична ему и что он ее обдумывает. Он внезапно подходил и,
подняв брови, широко открыв
глаза, спрашивал...
Дядя Яков действительно вел себя не совсем обычно. Он не заходил в дом, здоровался с Климом рассеянно и как с незнакомым; он шагал по двору, как по улице, и, высоко
подняв голову, выпятив кадык, украшенный седой щетиной, смотрел в окна
глазами чужого. Выходил он из флигеля почти всегда в полдень, в жаркие часы, возвращался
к вечеру, задумчиво склонив голову, сунув руки в карманы толстых брюк цвета верблюжьей шерсти.
— Ты их, Гашка, прутом, прутом, — советовала она, мотая тяжелой головой. В сизых, незрячих
глазах ее солнце отражалось, точно в осколках пивной бутылки. Из двери школы вышел урядник, отирая ладонью седоватые усы и аккуратно подстриженную бороду, зорким взглядом рыжих
глаз осмотрел дачников, увидав Туробоева, быстро
поднял руку
к новенькой фуражке и строго приказал кому-то за спиною его...
— Простите, не встану, — сказал он,
подняв руку, протягивая ее. Самгин, осторожно пожав длинные сухие пальцы, увидал лысоватый череп, как бы приклеенный
к спинке кресла, серое, костлявое лицо, поднятое
к потолку, украшенное такой же бородкой, как у него, Самгина, и под высоким лбом — очень яркие
глаза.
Подняв рюмку
к носу, он понюхал ее, и лицо его сморщилось в смешной, почти бесформенный мягкий комок, в косые складки жирноватой кожи, кругленькие
глаза спрятались, погасли. Самгин второй раз видел эту гримасу на рыхлом, бабьем лице Бердникова, она заставила его подумать...
Люди слушали Маракуева подаваясь, подтягиваясь
к нему; белобрысый юноша сидел открыв рот, и в светлых
глазах его изумление сменялось страхом. Павел Одинцов смешно сползал со стула, наклоняя тело, но
подняв голову, и каким-то пьяным или сонным взглядом прикованно следил за игрою лица оратора. Фомин, зажав руки в коленях, смотрел под ноги себе, в лужу растаявшего снега.
Как будто забыв о смерти отчима, она минут пять критически и придирчиво говорила о Лидии, и Клим понял, что она не любит подругу. Его удивило, как хорошо она до этой минуты прятала антипатию
к Лидии, — и удивление несколько
подняло зеленоглазую девушку в его
глазах. Потом она вспомнила, что надо говорить об отчиме, и сказала, что хотя люди его типа — отжившие люди, но все-таки в них есть своеобразная красота.
Чтоб избежать встречи с Поярковым, который снова согнулся и смотрел в пол, Самгин тоже осторожно вышел в переднюю, на крыльцо. Дьякон стоял на той стороне улицы, прижавшись плечом
к столбу фонаря, читая какую-то бумажку,
подняв ее
к огню; ладонью другой руки он прикрывал
глаза. На голове его была необыкновенная фуражка, Самгин вспомнил, что в таких художники изображали чиновников Гоголя.
— Жизнь — долг, обязанность, следовательно, любовь — тоже долг: мне как будто Бог послал ее, — досказала она,
подняв глаза к небу, — и велел любить.
— Вот помещик приехал! — сказала бабушка, указывая на Райского, который наблюдал, как Савелий вошел, как медленно поклонился, медленно
поднял глаза на бабушку, потом, когда она указала на Райского, то на него, как медленно поворотился
к нему и задумчиво поклонился.
Вера слушала в изумлении, глядя большими
глазами на бабушку, боялась верить, пытливо изучала каждый ее взгляд и движение, сомневаясь, не героический ли это поступок, не великодушный ли замысел — спасти ее, падшую,
поднять? Но молитва, коленопреклонение, слезы старухи, обращение
к умершей матери… Нет, никакая актриса не покусилась бы играть в такую игру, а бабушка — вся правда и честность!
Она как будто испугалась,
подняла голову и на минуту оцепенела, все слушая.
Глаза у ней смотрели широко и неподвижно. В них еще стояли слезы. Потом отняла с силой у него руку и рванулась
к обрыву.
Я сошел в сени. Малаец Ричард,
подняв колокол, с большой стакан величиной, вровень с своим ухом и зажмурив
глаза, звонил изо всей мочи на все этажи и нумера, сзывая путешественников
к обеду. Потом вдруг перестал, открыл
глаза, поставил колокол на круглый стол в сенях и побежал в столовую.
Он остановился, сложил руки перед грудью, как он делал это, когда был маленький,
поднял глаза кверху и проговорил, обращаясь
к кому-то...
— Ну вот и прекрасно. Садитесь, мы еще только за рыбой, — с трудом и осторожно жуя вставными зубами, проговорил старик Корчагин,
поднимая на Нехлюдова налитые кровью без видимых век
глаза. — Степан, — обратился он с полным ртом
к толстому величественному буфетчику, указывая
глазами на пустой прибор.
—
К чему она приговорена? — спросил он,
подняв глаза от книги.
Ответа не было. Привалов
поднял глаза и увидел, как седой, сгорбившийся в одну ночь старик стоял у окна
к нему спиной и тихо плакал.
Спутанные шелковые кудри свалились
к нему на лоб и закрывали
глаза, но он не поправлял их, отдавшись целиком тому подмывавшему чувству, которое, как набежавшая волна прилива, тихо
поднимало и несло куда-то вдаль.
Ляховский сидел в старом кожаном кресле, спиной
к дверям, но это не мешало ему видеть всякого входившего в кабинет — стоило
поднять глаза к зеркалу, которое висело против него на стене.
— Живу, как изволите видеть. Здесь житье хорошее, народ здесь радушный. Здесь я успокоился. И он вздохнул и
поднял глаза к небу.
Он выставил свое свежее личико из-под рогожи, оперся на кулачок и медленно
поднял кверху свои большие тихие
глаза.
Глаза всех мальчиков поднялись
к небу и не скоро опустились.
Когда я подошел
к нему, он
поднял голову и посмотрел на меня такими
глазами, в которых нельзя было прочесть ни любопытства, ни удивления.
Она поехала
к Бьюмонту. Он сидел в пальто с широкими рукавами и читал;
поднял глаза от книги, когда отворилась дверь.
Глядя кругом, слушая, вспоминая, я вдруг почувствовал тайное беспокойство на сердце…
поднял глаза к небу — но и в небе не было покоя: испещренное звездами, оно все шевелилось, двигалось, содрогалось; я склонился
к реке… но и там, и в этой темной, холодной глубине, тоже колыхались, дрожали звезды; тревожное оживление мне чудилось повсюду — и тревога росла во мне самом.
Она медленно
подняла на меня свои
глаза… О, взгляд женщины, которая полюбила, — кто тебя опишет? Они молили, эти
глаза, они доверялись, вопрошали, отдавались… Я не мог противиться их обаянию. Тонкий огонь пробежал по мне жгучими иглами; я нагнулся и приник
к ее руке…
[Господь да благословит вас, Гарибальди! (англ.)] женщины хватали руку его и целовали, целовали край его плаща — я это видел своими
глазами, —
подымали детей своих
к нему, плакали…
Она
поднимала глаза к небу, полные слез, говоря о посещениях их общей матери (императрицы Марии Федоровны), была влюблена в императора Александра и, помнится, носила медальон или перстень с отрывком из письма императрицы Елизаветы: «Il a repris son sourire de bienveillanse!».
Когда они все бывали в сборе в Москве и садились за свой простой обед, старушка была вне себя от радости, ходила около стола, хлопотала и, вдруг останавливаясь, смотрела на свою молодежь с такою гордостью, с таким счастием и потом
поднимала на меня
глаза, как будто спрашивая: «Не правда ли, как они хороши?» Как в эти минуты мне хотелось броситься ей на шею, поцеловать ее руку. И
к тому же они действительно все были даже наружно очень красивы.