Неточные совпадения
Подъезжаете вы
к грязному пространству: сверху
вода; проводник останавливается и осматривает, нет ли объезда: если нет, он нехотя пускает свою лошадь, она, еще более нехотя, но все-таки с резигнацией, без всякого протеста, осторожно ступает, за ней другие.
Подстегнув и подтянув правую пристяжную и пересев на козлах бочком, так, чтобы вожжи приходились направо, ямщик, очевидно щеголяя, прокатил по большой улице и, не сдерживая хода,
подъехал к реке, через которую переезд был на пароме. Паром был на середине быстрой реки и шел с той стороны. На этой стороне десятка два возов дожидались. Нехлюдову пришлось дожидаться недолго. Забравший высоко вверх против течения паром, несомый быстрой
водой, скоро подогнался
к доскам пристани.
Текучей
воды было мало. Только одна река Перла, да и та неважная, и еще две речонки: Юла и Вопля. [Само собой разумеется, названия эти вымышленные.] Последние еле-еле брели среди топких болот, по местам образуя стоячие бочаги, а по местам и совсем пропадая под густой пеленой водяной заросли. Там и сям виднелись небольшие озерки, в которых водилась немудреная рыбешка, но
к которым в летнее время невозможно было ни
подъехать, ни подойти.
Я стреливал гусей во всякое время: дожидаясь их прилета в поле, притаясь в самом еще не вымятом хлебе, подстерегая их на перелете в поля или с полей, дожидаясь на ночлеге, где за наступившею уже темнотою гуси не увидят охотника, если он просто лежит на земле, и, наконец,
подъезжая на лодке
к спящим на берегу гусям, ибо по
воде подплыть так тихо, что и сторожевой гусь не услышит приближающейся в ночном тумане лодки.
К такой огромной стае, сидящей всегда на открытой поверхности
воды или на голых и пологих берегах, ни
подъехать, ни подойти, ни подкрасться не возможно.
— Но и
к вам точно так же
водой могли
подъехать?
— Тем, что ни с которой стороны
к той горе подойти нельзя, а можно только
водою подъехать, а в ней пещера есть.
Водой сейчас
подъехали к этой пещере, лодку втащили за собой, — и никто не догадается, что тут люди есть.
Но вот лес начинает мельчать; впереди сквозь редкие насаждения деревьев белеет свет, возвещающий поляну, реку или деревню. Вот лес уже кончился, и перед вами речонка, через которую вы когда-то переезжали летом вброд. Но теперь вы ее не узнаете; перед вами целое море
воды, потопившей собою и луга и лес верст на семь. Вы
подъезжаете к спуску, около которого должен стоять дощаник, но его нет.
Якорные
подъехали на лодке
к буйку, выбрали канаты, затянули «Дубинушку», и, наконец, якорь показал из
воды свои черные рога…
Один раз (в исходе июля),
подъезжая к пруду, я увидел, что все берега белелись, точно по краям
воды лежал снег; подошед ближе, я рассмотрел, что это была снулая рыба: окуни, плотва, язики, головлики и небольшие щурята.
Он очень долго и красноречиво говорил о том, что дети купцов должны быть инженерами, чиновниками, офицерами. Оглушающий шум лез в окно;
подъезжали экипажи
к театру, кричали продавцы прохладительных напитков и мороженого; особенно невыносимо грохотала музыка в павильоне, построенном бразильцами из железа и стекла, на сваях, над
водою канала. Удары барабана напоминали о Пауле Менотти.
Ротные командиры и батальонный адъютант, ехавшие верхом, которым можно было бы весьма удобно переехать через лужу, видя перед собой пример генерала,
подъезжали к ней, спешивались и, ведя лошадей на поводу, вступали в грязную, взбудораженную сотнями солдатских ног
воду.
— Спасибо, что мало накинул, экой добрый, — говорил балагур… — Речка-то какая славная, — прибавил он,
подъезжая к мосту. — Вот напиться бы:
вода какая чистая…
Ну, разговариваем этак, едем себе не торопясь.
К тайге
подъехали,
к речушке. Перевоз тут. Речка в малую
воду узенькая: паром толканешь, он уж и на другой стороне. Перевозчиков и не надо. Ребятки проснулись, продрали глазенки-то, глядят: ночь ночью. Лес это шумит, звезды на небе, луна только перед светом подымается… Ребятам-то и любо… Известное дело — несмысли!
Когда в третий раз царь набрал полную чашу и стал подносить ее
к губам, сокол опять разлил ее. Царь рассердился и, со всего размаха ударив сокола об камень, убил его. Тут
подъехали царские слуги, и один из них побежал вверх
к роднику, чтобы найти побольше
воды и скорее набрать полную чашу. Только и слуга не принес
воды; он вернулся с пустой чашкой и сказал: «Ту
воду нельзя пить: в роднике змея, и она выпустила свой яд в
воду. Хорошо, что сокол разлил
воду. Если бы ты выпил этой
воды, ты бы умер».
Мы плыли вдоль берега и иногда, опустив весла в
воду, отдыхали, любуясь чудной горной панорамой. Вот скалистая сопка, похожая на голову великана, украшенную мохнатой шапкой; дальше каменная баба, как бы оглядывающаяся назад, а за ней из
воды торчала верхняя часть головы какого-то животного с большими ушами. Когда мы
подъезжали к ним вплотную, иллюзия пропадала: великан, зверь и каменная баба превращались в обыкновенные кекуры и совершенно не были похожи на то, чем казались издали.
Подъехали к реке. Летом это была мелкая речушка, которую легко переходили вброд и которая обыкновенно пересыхала
к августу, теперь же, после половодья, это была река саженей в шесть ширины, быстрая, мутная, холодная; на берегу и у самой
воды видны были свежие колеи — значит, здесь проезжали.