Неточные совпадения
Последние два дня дул крепкий, штормовой ветер; наконец он утих и
позволил нам зайти за рифы, на рейд. Это было сделано с рассветом; я спал и ничего не видал. Я вышел на палубу, и берег
представился мне вдруг, как уже оконченная, полная картина, прихотливо изрезанный красивыми линиями, со всеми своими очаровательными подробностями, в красках, в блеске.
Нехлюдов читал много, но урывками, и отсутствие ответа приписывал такому поверхностному изучению, надеясь впоследствии найти этот ответ, и потому не
позволял себе еще верить в справедливость того ответа, который в последнее время всё чаще и чаще
представлялся ему.
Позвольте, отец игумен, я хоть и шут и
представляюсь шутом, но я рыцарь чести и хочу высказать.
— Ах, боже мой, как я рада! Это, верно, ваш сын?
Позвольте мне ему
представиться.
В проезд вашего сиятельства через Ялуторовск я не мог лично просить вас об этом — болезнь не
позволила мне
представиться.
— И только это? О, mem Kind! [О, мое дитя! (нем.)] А я думал… мне бог знает что
представилось! Дайте мне ваши руки, Тамара, ваши милые белые ручки и
позвольте вас прижать auf mein Herz, на мое сердце, и поцеловать вас.
— Да! — возразила Александра Григорьевна, мрачно нахмуривая брови. — Я, конечно, никогда не
позволяла себе роптать на промысл божий, но все-таки в этом случае воля его казалась мне немилосердна… В первое время после смерти мужа, мне
представлялось, что неужели эта маленькая планетка-земля удержит меня, и я не улечу за ним в вечность!..
— Эти наши солдаты такой народ, что возможности никакой нет! — говорил он, ведя свою спутницу под руку. — И я, признаться сказать, давно желал иметь честь
представиться в ваш дом, но решительно не смел, не зная, как это будет принято, а если б
позволили, то…
—
Позвольте мне снова
представиться вам! Теперь я уже не случайный откупщик, а, вероятно, останусь здесь надолго.
Какими-то ужасно нелепыми показались Екатерине Ивановне все те предположения, которые она читала и слушала о Саше, и, наоборот, такими правдоподобными
представлялись ей Сашины объяснения о том, что он делал у девиц Рутиловых: читали, разговаривали, шутили, смеялись, играли, хотели домашний спектакль устроить, да Ольга Васильевна не
позволила.
Воспоминания мои касаются Первого петербургского кадетского корпуса, и именно одной его поры, когда я там жил, учился и сразу въявь видел всех четырех праведников, о которых буду рассказывать. Но прежде
позвольте мне сказать о самом корпусе, как мне
представляется его заключительная история.
—
Позвольте и мне, с своей стороны,
представиться: Антон Федотыч Ступицын. Что мы здесь стоим? Милости прошу!
—
Позвольте и мне с своей стороны иметь честь
представиться: ковенский помещик Бжестовский!.. — произнес новоприбывший, расшаркиваясь и протягивая Иосафу свою чрезвычайно красивую руку, на мизинце которой нельзя было не заметить маленького и, должно быть, женского сердоликового перстенька.
Я
позволил себе уклониться от повествования, так как вчерашний Машин поступок бросил меня к воспоминаниям о детстве. Матери я не помню, но у меня была тетя Анфиса, которая всегда крестила меня на ночь. Она была молчаливая старая дева, с прыщами на лице, и очень стыдилась, когда отец шутил с ней о женихах. Я был еще маленький, лет одиннадцати, когда она удавилась в маленьком сарайчике, где у нас складывали уголья. Отцу она потом все
представлялась, и этот веселый атеист заказывал обедни и панихиды.
Вся московская жизнь
представлялась мне ярко, живо, со всей пустою шумливостью и деятельностью без цели; я почти знал, что делается вот под этой зеленой крышею большого дома, на который Москва не
позволяет дунуть ветру, и под дощатым навесом этой хижины, которую Москва толкает в реку.
— Я также…. удивительно, как мы с вами до сих пор там не встретились!.. Мы часто, очень, очень часто говорим об вас… мне всегда хотелось с вами встретиться… я давно искал случая… давно! давно!.. (тут голос незнакомца умягчается и услащается до степени меда). Я так много уже слышал о вас…
Позвольте мне иметь честь вам
представиться…
И
представляется Александру Михайловичу зала офицерского клуба, полная света, жары, музыки и барышень, которые сидят целыми клумбами вдоль стен и только ждут, чтобы ловкий молодой офицер пригласил на несколько туров вальса. И Стебельков, щелкнув каблуками («жаль, черт возьми, шпор нет!»), ловко изгибается пред хорошенькою майорскою дочерью, грациозно развесив руки, говорит: «permettez» [
Позвольте (фр.).] и майорская дочь кладет ему ручку около эполета, и они несутся, несутся…
И тут ей
представились фигура и лицо мужа — с приторной улыбочкой, глухо-хмурыми бровями и бородкой молодца из Ножовой линии, с его «изволите видеть» и «сделайте ваше одолжение», с его влюбленным лакейством. Он влюблен! Он питает затаенную страсть!.. Он смеет!.. Проявлять эту страсть она ему никогда не
позволяла. Но ведь он все-таки муж… И было время в первые годы, когда они еще не жили в разных концах дома!..
Одни приобрели миниатюрные портреты покойного государя и вделывали их в свои бумажники или часовые медальоны, другие вырезывали на заветных вещах день его рождения и день его кончины; третьи делали еще что-нибудь в этом роде; а немногие—кому
позволяли средства и кому
представился случай — приобретали вставки из камня Александра Второго. Из них или с ними устраивали перстни, чтобы носить и не снимать эту памятку с руки.
Поступок князя Репнина был крайне резок, но соответствовал, впрочем, с его поведением вообще. Высокомерие его с поляками и всякого рода насилия, которые он
позволял себе в Польше,
представляются в настоящее время изумительными и маловероятными. Они выражали полное пренебрежение и даже презрение к нации, при дворе которой Репнин был аккредитован. Они были немыслимы нигде, кроме Польши, и служат фактическим доказательством ее нравственного упадка и материального бессилия.