Не было, однако ж, сомнения, что они употребили всевозможные старания, чтобы
поймать беглеца: ноги их до колен были покрыты грязью, оба дышали, как опоенные клячи, проскакавшие десять верст без отдыху.
Неточные совпадения
—
Лови!
лови его! — послышался крик на другом конце улицы. — Вот он, вот
беглец!
Его убийца хладнокровно
Навел удар… спасенья нет:
Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнул пистолет.
И что за диво?.. Издалёка,
Подобный сотням
беглецов,
На
ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока.
Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы,
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что он руку поднимал!..
Бегляков, вероятно, иногда
ловили, и тогда указы о заковывании их накрепко исполнялись, может быть чересчур сурово, потому что в Москве при сенате, 8-го июня 1749 г., напечатан указ ее императорского величества, чтобы помещики, дворцовых и монашеских вотчин управители
беглецов ловили и сдавали властям с расписками, но при этом наблюдали, «дабы таковые
беглецы от долговременного содержания и от голоду напрасной гибели також и побегу не имели».
«Петропавловского глуховского монастыря архимандрит Никифор доношением представил, что 749 г. июля 8-го дня, во время утренни, иеродиакон Гавриил Васильев, росту среднего, лица тараканковатого (sic), носа горбатого, продолговатого, волосов светло-русых, бородки рудой и небольшой, действует и спевает тенора; ходы спешной, речи пространной, очей серых, лет ему сроду как бы сорок, — с оного Петропавловского глуховского монастыря бежал, и показанного
беглеца, иеродиакона Гавриила, накрепко смотреть — не явился ли где, и буде явится, то его,
поймав и забив в колоды, отослать в оный Петропавловский монастырь на коште оного монастыря».
«Показанного
беглеца крепко смотреть, не явился ли где-нибудь, а явился, то его,
поймав и забив в колодки, отсылать в черниговскую консисторию».