Неточные совпадения
Левин
шел за ним и часто думал, что он непременно упадет, поднимаясь с косою на такой крутой
бугор, куда и без косы трудно влезть; но он взлезал и делал что надо.
— Пойдемте туда! — говорила она, указывая какой-нибудь
бугор, и едва доходили они туда, она тащила его в другое место или взглянуть с какой-нибудь высоты на круто заворотившуюся излучину Волги, или
шла по песку, где вязли ноги, чтоб подойти поближе к воде.
Мне стало совестно перед ней, и я отчаянно устремился вперед, словно вдруг догадался, куда следовало
идти, обогнул
бугор и очутился в неглубокой, кругом распаханной лощине.
И
пошел по выставке анекдот:
Бугров Матильду сукой назвал.
Еще не все уснуло, со слободы доносятся всплески смеха, обрывки песен. На
буграх, в железнодорожном карьере, где берут песок, или где-то в деревне Катызовке верещит, захлебываясь, гармоника, за оградою
идет всегда пьяный кузнец Мячов и поет — я узнаю его по песне...
Из-за
бугра увидал он шагах в двухстах шапки и ружья. Вдруг показался дымок оттуда, свистнула еще пулька. Абреки сидели под горой в болоте. Оленина поразило место, в котором они сидели. Место было такое же, как и вся степь, но тем, что абреки сидели в этом месте, оно как будто вдруг отделилось от всего остального и ознаменовалось чем-то. Оно ему показалось даже именно тем самым местом, в котором должны были сидеть абреки. Лукашка вернулся к лошади, и Оленин
пошел за ним.
Около крайней избы поселка стояла баба в короткой исподнице, длинноногая и голенастая, как цапля, что-то просеивала; из-под ее решета вниз по
бугру лениво
шла белая пыль.
Навестив в сумерки одного дня Марью Николаевну, Ольга Федотовна нарочно у нее припоздала, а потом высказала опасение
идти одной через
бугор, где ночевала овечья отара, около которой бегали злые сторожевые собаки.
Стоя на самом носу, который то взлетал на пенистые
бугры широких волн, то стремительно падал в гладкие водяные зеленые ямы, Ваня размеренными движениями рук и спины выбирал из моря перемет. Пять белужонков, попавшихся с самого начала, почти один за другим, уже лежали неподвижно на дне баркаса, но потом ловля
пошла хуже: сто или полтораста крючков подряд оказались пустыми, с нетронутой наживкой.
Я
пошел к хозяину: он только что проснулся, толстое лицо было измято и серо, мокрые волосы гладко прилизаны к
буграм неправильного черепа; он сидел за столом, широко расставив ноги, длинная розовая рубаха натянулась на коленях, и в ней, как в люльке, лежал дымчатый кот.
С Михайлова дня зачинались жестокие бои на льду реки, бои
шли всю зиму, вплоть до масленой недели, и, хотя у слобожан было много знаменитых бойцов, город одолевал численностью, наваливался тяжестью: заречные всегда бывали биты и гонимы через всю слободу вплоть до песчаных
бугров — «Кобыльих ям», где зарывали дохлый скот.
— Проклят ты! Проклят, проклят! — ответил Василий на крик сына. Тот махнул рукой, снова
пошел и… снова исчез за
бугром песка.
Идти трудно. Густо падают хлопья снега, и мы барахтаемся в нём, как мухи в молоке. Сквозь белую муть то справа, то слева тёмными намёками плывут встречу нам кусты, деревья,
бугры ещё не засыпанной снегом земли.
Бугров. Дождик
идет, а жарко… (Утирает лоб.) Ффф… Сваришься, покедова дойдешь или доедешь… Здоровы-с?
Бугров (
идет). А ежели не будут ужина подавать, то разбудите в половину одиннадцатого! (Уходит к беседке.)
Бугров. Вот что-с, Николай Иваныч… Я
пойду усну где-нибудь около беседочки маленько, а вы, когда станут ужин подавать, меня и разбудите.
— Тот Стуколов где-то неподалеку от Красноярского скита искал обманное золото и в том обмане заодно был с епископом. Потому Патап Максимыч и думает, что епископ и по фальшивым деньгам не без участия… Сердитует очень на них… «Пускай бы, говорит, обоих по одному канату за Уральские
бугры послали, пускай бы там настоящее государево золото, а не обманное копали…» А игумна Патап Максимыч жалеет и так полагает, что попал он безвинно.
Из семейных о провинности Матрены Максимовны никто не узнал, кроме матери. Отцу Платонида побоялась сказать — крутой человек, насмерть забил бы родную дочь, а сам бы
пошел шагать за
бугры уральские, за великие реки сибирские… Да и самой матери Платониде досталось бы, пожалуй, на калачи.
Всю ночь, пользуясь темнотой,
шли они, пробираясь лесной дорогой к позициям уже нащупанного врага. Дошли почти до самой опушки. Лес поредел, за ним потянулось все в кочках и небольших холмиках-буграх огромное поле. По ту сторону этого широкого пустыря, уходя своей стрельчатой верхушкой, подернутой дымкой дождевого тумана, высился белый далекий костел. К нему жались со всех сторон, как дети к матери, домишки-избы небольшого галицийского селения.
— Только вот что: зачем всем
идти? Многие устали. Тут сейчас за
бугром сторожка, можно зайти отдохнуть; тем более — дождь начинается.
Представь последний день природы,
Что пролилася звезд река,
На огнь
пошли стеною воды,
Бугры взвилися в облака;
Что вихри тучи к тучам гнали,
Что мрак лишь молнии свещали,
Что гром потряс всемирну ось,
Что солнце, мглою покровенно,
Ядро казалось раскалено:
Се вид, как вшел в Измаил Росс.
Во-первых, тогда, на
бугре, я прекрасно заметила, что вам трудно взбегать на гору, и нарочно
шла медленнее, чтобы вы не торопились, а вы все-таки бежали и, конечно, запыхались.