Неточные совпадения
Кроме хозяйства, требовавшего особенного внимания весною, кроме чтения, Левин начал этою зимой еще сочинение о хозяйстве, план которого состоял в том, чтобы характер
рабочего в хозяйстве был принимаем зa абсолютное данное, как климат и почва, и чтобы, следовательно, все
положения науки о хозяйстве выводились не из одних данных почвы и климата, но из данных почвы, климата и известного неизменного характера
рабочего.
В чем состояла особенность его учения, Левин не понял, потому что и не трудился понимать: он видел, что Метров, так же как и другие, несмотря на свою статью, в которой он опровергал учение экономистов, смотрел всё-таки на
положение русского
рабочего только с точки зрения капитала, заработной платы и ренты.
Левин видел, что в вопросе этом уже высказывалась мысль, с которою он был несогласен; но он продолжал излагать свою мысль, состоящую в том, что русский
рабочий имеет совершенно особенный от других народов взгляд на землю. И чтобы доказать это
положение, он поторопился прибавить, что, по его мнению, этот взгляд Русского народа вытекает из сознания им своего призвания заселить огромные, незанятые пространства на востоке.
Левину невыносимо скучно было в этот вечер с дамами: его, как никогда прежде, волновала мысль о том, что то недовольство хозяйством, которое он теперь испытывал, есть не исключительное его
положение, а общее условие, в котором находится дело в России, что устройство какого-нибудь такого отношения
рабочих, где бы они работали, как у мужика на половине дороги, есть не мечта, а задача, которую необходимо решить. И ему казалось, что эту задачу можно решить и должно попытаться это сделать.
Четырех дней было достаточно для того, чтоб Самгин почувствовал себя между матерью и Варавкой в невыносимом
положении человека, которому двое людей навязчиво показывают, как им тяжело жить. Варавка, озлобленно ругая купцов, чиновников,
рабочих, со вкусом выговаривал неприличные слова, как будто забывая о присутствии Веры Петровны, она всячески показывала, что Варавка «ужасно» удивляет ее, совершенно непонятен ей, она относилась к нему, как бабушка к Настоящему Старику — деду Акиму.
— Мой вопрос — вопрос интеллигентам вчерашнего дня: страна — в опасном
положении. Массовое убийство
рабочих на Ленских промыслах вновь вызвало волну политических стачек…
— Но ведь
положение приисковых
рабочих можно улучшить — это зависит уже от самих золотопромышленников.
— С той разницей, что вы и Костя совершенно иначе высказались по поводу приисков: вы не хотите быть золотопромышленником потому, что считаете такую деятельность совершенно непроизводительной; Костя, наоборот, считает золотопромышленность вполне производительным трудом и разошелся с отцом только по вопросу о приисковых
рабочих… Он рассказывает ужасные вещи про
положение этих
рабочих на золотых промыслах и прямо сравнил их с каторгой, когда отец настаивал, чтобы он ехал с ним на прииски.
Положение определяет также число
рабочих часов в день, сообразно временам года и полосам России.
Она ведет скромную
рабочую жизнь и, как говорят, довольна своим
положением.
По этому
положению при определении на разного рода работы принимаются в основание: физические силы
рабочего и степень навыка к работе.
— До этого пока еще не дошло, но и это иметь в виду не мешает. Отчего мы можем воздерживаться от брака до того времени, пока не составим себе определенного общественного
положения, а
рабочий будет плодить детей с шестнадцати лет?
Притом вы, во имя развития отечественной промышленности, стараетесь непременно занять привилегированное
положение, что опять-таки всей своей тяжестью ложится все на того же
рабочего: каждый нажитый вами этим путем рубль является дефицитом в народном хозяйстве, потому что
рабочему он стоит десять рублей.
— Чего рассказывать. Третьего года мы отправились втроем на эмигрантском пароходе в Американские Штаты на последние деньжишки, «чтобы испробовать на себе жизнь американского
рабочего и таким образом личнымопытом проверить на себе состояние человека в самом тяжелом его общественном
положении». Вот с какою целию мы отправились.
И мы, правительственные люди, противодействующие этому обеднению мудрым управлением, и мы, капиталисты, противодействующие этому распространением полезных изобретений, мы, духовенство, — религиозным обучением, а мы, либералы, — устройством союзов
рабочих, увеличением и распространением образования, этим путем, не изменяя своего
положения, увеличиваем благосостояние народа.
Это неправда:
рабочие и бедные были бы неправы, если бы они этого хотели в том мире, в котором признаются от бога установленные рабы и господа, богатые и бедные; но они хотят этого в том мире, в котором исповедуется учение евангельское, первое
положение которого есть сыновность людей богу и потому братство и равенство всех людей.
Ведь если 50 лет тому назад богатый, праздный и
рабочий, безграмотный человек оба одинаково были уверены, что их
положение вечного праздника для одних и вечного труда для других определено самим богом, то теперь уже не только в Европе, но и в России, благодаря передвижениям населения, распространению грамотности и книгопечатанию, трудно найти из богачей и из бедняков такого человека, в которого бы не запало с той или другой стороны сомнение в справедливости такого порядка.
Везде слышатся жалобы на застой торговли и промышленности и вообще на плохое экономическое
положение; указывают на тяжелые условия жизни
рабочих классов и на всеобщее обеднение масс.
Правящие классы по отношению
рабочих находятся в
положении подмявшего под себя противника и держащего, не выпуская его, не столько потому, что он не хочет выпустить его, сколько потому, что он знает, что стоит ему выпустить на мгновение подмятого, чтобы самому быть сейчас же зарезанным, потому что подмятый озлоблен и в руке его нож.
Рабочий нашего времени, если бы даже работа его и была много легче работы древнего раба, если бы он даже добился восьмичасового дня и платы трех долларов за день, не перестанет страдать, потому что, работая вещи, которыми он не будет пользоваться, работая не для себя по своей охоте, а по нужде, для прихоти вообще роскошествующих и праздных людей и, в частности, для наживы одного богача, владетеля фабрики или завода, он знает, что всё это происходит в мире, в котором признается не только научное
положение о том, что только работа есть богатство, что пользование чужими трудами есть несправедливость, незаконность, казнимая законами, но в мире, в котором исповедуется учение Христа, по которому мы все братья и достоинство и заслуга человека только в служении ближнему, а не в пользовании им.
Я не говорю, что, если ты землевладелец, чтобы ты сейчас же отдал свою землю бедным, если капиталист, сейчас бы отдал свои деньги, фабрику
рабочим, если царь, министр, служащий, судья, генерал, то чтобы ты тотчас отказался от своего выгодного
положения, если солдат (т. е. занимаешь то
положение, на котором стоят все насилия), то, несмотря на все опасности отказа в повиновении, тотчас бы отказался от своего
положения.
И люди, находящиеся в том же
положении, как и он, верят ему, восхваляют его и с ним вместе с важностью обсуждают вопросы о том, какими бы еще мерами улучшить
положение того
рабочего народа, на ограблении которого основана их жизнь, придумывая для этого всевозможные средства, но только не то одно, без которого невозможно никакое улучшение
положения народа, и именно то, чтобы перестать отнимать у этого народа необходимую ему для пропитания землю.
«Но, — скажут на это, — всегда во всех обществах большинство людей: все дети, все поглощаемые трудом детоношения, рождения и кормления женщины, все огромные массы
рабочего народа, поставленные в необходимость напряженной и неустанной физической работы, все от природы слабые духом, все люди ненормальные, с ослабленной духовной деятельностью вследствие отравления никотином, алкоголем и опиумом или других причин, — все эти люди всегда находятся в том
положении, что, не имея возможности мыслить самостоятельно, подчиняются или тем людям, которые стоят на более высокой степени разумного сознания, или преданиям семейным или государственным, тому, что называется общественным мнением, и в этом подчинении нет ничего неестественного и противоречивого».
Рабочая масса, большое большинство людей, страдая от постоянного, поглощающего всю их жизнь, бессмысленного, беспросветного труда и лишений, страдает больше всего от сознания вопиющего противоречия того, что есть, с тем, что должно бы быть по всему тому, что исповедуется ими самими и теми, которые поставили их в это
положение и удерживают в нем.
И действительно, трудно придумать
положение, которое было бы бедственнее того, в котором находится теперь христианский мир с своими вооруженными друг против друга народами, с своими постоянно неудержимо возрастающими для поддержания всё растущих этих вооружений податями, со всё разгорающейся ненавистью
рабочего сословия к богатому, с висящим надо всеми дамокловым мечом войны, всякую секунду готовым и необходимо долженствующим рано или поздно оборваться.
Меня она почтительно звала Алексеем Ивановичем, а сам старик, а по его примеру и табунщики, звали Алешей — ни усов, ни бороды у меня не было, — а потом, когда я занял на зимовке более высокое
положение, калмыки и
рабочие стали звать Иванычем, а в случае каких-нибудь просьб, Алексеем Ивановичем.
Жизнь идет все вперед и вперед, культура делает громадные успехи на наших глазах, и, очевидно, настанет время, когда, например, нынешнее
положение фабричных
рабочих будет представляться таким же абсурдом, как нам теперь крепостное право, когда меняли девок на собак.
Мирон всё чаще говорил:
рабочие бунтуют не ради того, чтоб улучшить своё
положение, но потому, что им со стороны внушается нелепейшая, безумнейшая мысль: они должны взять в свою волю банки, фабрики и вообще всё хозяйство страны. Говоря об этом, он вытягивался, выпрямлялся, шагал по комнате длинными ногами и вертел шеей, запуская палец за воротник, хотя шея у него была тонкая, а воротник рубашки достаточно широк.
И вот, когда он убеждается, что бажановского урочного
положения ему поддержать нечем, что инструмент
рабочий, на приобретение которого он пожертвовал своим личным комфортом, воочию приходит в негодность, что скот содержится неопрятно, смердит («не кадило!» — ворчит скотница на сделанное по этому поводу напоминание) и обещает в ближайшем будущем совсем выродиться, что сам он, наконец, всем надоел, потому что везде «суется», а «настоящего» ничего сказать не может, — тогда на него вдруг нападает то храброе малодушие, которое дает человеку решимость в одну минуту плюнуть на все плоды многолетнего долготерпения.
Девки в счет нейдут при этом, а только парни, которые при больших заработках привыкают к известной роскоши, а затем к водке, так что
положение заводского
рабочего никак нельзя сравнить ни в материальном, ни в нравственном отношении с
положением крестьянина.
Для того чтобы выйти из такого горестного
положения, возможно было, по мнению Овэна, одно средство: отказаться от огромных, исключительно мануфактурных центров, служащих местом игры громадных капиталов и имеющих развращающее, унижающее и разоряющее влияние на массу
рабочего населения.
Михаил. Я имею причину говорить так… я поставлен в глупейшее
положение! Прошлый раз я заявил
рабочим, что скорее закрою фабрику, чем выгоню Дичкова… Они поняли, что я сделаю так, как говорю, и — успокоились. В пятницу вы, Захар Иванович, сказали
рабочему Грекову, что Дичков — грубый человек и вы его собираетесь прогнать…
Послушаешь или почитаешь речи живущих в достатке и роскоши людей образованных: все они признают равенство всех людей и возмущаются против всякого принуждения, угнетения, нарушения свободы
рабочих сословий. А посмотришь на их жизнь, все они не только живут этим угнетением, принуждением, нарушением свободы
рабочих сословий, но, где могут, восстают против попыток
рабочих сословий выйти из этого
положения угнетения, несвободы и принуждения.
Когда обвиняют
рабочих в том, что они не понимают верховной ценности личности, подозрительно относятся к правде персонализма и полагаются исключительно на коллективы, то забывают, что изолированный
рабочий совершенно беспомощен и раздавлен, в профессиональном же союзе или социалистической партии он делается силой и может бороться за улучшение своего
положения.
Замечательно, что сужение сознания происходит у угнетенных (
рабочих, стран, потерпевших поражение и завоеванных, эмиграции) и у тех, кто боится потерять своё привилегированное
положение.
Рассматривать человека исключительно, как
рабочего, занимающего известное
положение в производстве, есть нестерпимое рабство человека.
Буржуа любит говорить, что мир гибнет и кончается, когда наступает конец его экономическому могуществу, когда колеблется его собственность, когда
рабочие требуют изменения их
положения.
— И вот возникают вопросы: идти на два или на десять шагов впереди стихийного движения? В какой степени созрело революционное сознание
рабочего класса? Сами эти вопросы подлы, подлы по самой сути, они оскорбительны для меня и ставят меня в фальшивое
положение: я не могу отрекаться от самой себя. Но то — могучее, стихийное, — оно меня не признаёт, а во мне нет силы, я — ничто, если не захочу признать этого стихийного и его стихийности.
Нельзя сказать, чтобы тогдашняя барщина (по крайней мере у отца) подъедала хозяйство самих крестьян. Она усиливалась в
рабочую пору, но если выгоняли на работу лишний раз против
положения (то есть против трех-четырех дней в неделю), то давались потом льготные дни или устраивали угощение, род „помочи“.
Он дойдет до тех пределов творчества, которые поставил себе; в нем вы чувствуете глубокую веру, какую парижский
рабочий имеет в положительное знание, в успехи цивилизации, в трезвый и прочный поступательный ход человечества, и если бы он впоследствии, даже в очень скором времени, сделался еще самоувереннее, вдался бы в культ успеха, комфорта, денежного
положения, вряд ли это повлияет на основной тон его творческой работы.
«Горбачами» зовут приисковых
рабочих, вследствие их сгорбленных фигур, которые делаются такими от постоянной работы в наклонном
положении.
Рабочий может быть не менее типичным буржуа, чем промышленник или купец, его экономически угнетенное
положение не гарантирует ему никаких духовных качеств, оно слишком часто лишает его благородства.
Благосостояние богатых классов таких народов не находится в прямой зависимости от
положения их
рабочих.
Первые, большая часть
рабочих, нецивилизованных людей, не могут изменить своего
положения, потому что не могут по исповедуемой ими вере в государственное устройство отказаться от участия в насилии; не имеющие же никакой веры нецивилизованные
рабочие, следуя только различным политическим учениям, не могут освободиться от насилия, потому что насилием же стараются уничтожить насилие.
Так что если бы решение вопроса об освобождении себя от извращенного христианского учения и вытекающего из него допущения насилия, нарушающего любовь, и признание христианского учения в его истинном значении зависело только от людей цивилизованных, пользующихся в нашем обществе в материальном отношении лучшим, в сравнении с большинством
рабочего народа,
положением, то предстоящий переход людей от жизни, основанной на насилии, к жизни, основанной на любви, еще не был бы так близок и настоятелен, как он близок и настоятелен теперь и особенно у нас в России, где огромное большинство народа, более двух третей, еще не развращено ни богатством, ни властью, ни цивилизацией.
Внимание собрания было обращено преимущественно на
положение и деятельность
рабочей пчелы, которая по общему голосу была признана неудовлетворительной и требующей исправления и наставления.