Бесконечное страдание и сострадание были в лице ее, когда она, восклицая, указывала на несчастного. Он сидел в кресле, закрыв лицо руками. И она была права: это был человек в белой горячке и безответственный; и, может быть, еще три дня тому уже безответственный. Его в то же утро
положили в больницу, а к вечеру у него уже было воспаление в мозгу.
На другой же день пришлось отправить в богоугодное заведение — в сумасшедший дом — несчастную Пашку, которая окончательно впала в слабоумие. Доктора сказали, что никакой нет надежды на то, чтобы она когда-нибудь поправилась. И в самом деле, она, как ее
положили в больнице на полу, на соломенный матрац, так и не вставала с него до самой смерти, все более и более погружаясь в черную, бездонную пропасть тихого слабоумия, но умерла она только через полгода от пролежней и заражения крови.
Неточные совпадения
— То же самое и
в больнице, говоря с вами, разумел, а только
полагал, что вы и без лишних слов поймете и прямого разговора не желаете сами, как самый умный человек-с.
В начале зимы его перевезли
в Лефортовский гошпиталь; оказалось, что
в больнице не было ни одной пустой секретной арестантской комнаты; за такой безделицей останавливаться не стоило: нашелся какой-то отгороженный угол без печи, —
положили больного
в эту южную веранду и поставили к нему часового. Какова была температура зимой
в каменном чулане, можно понять из того, что часовой ночью до того изнемог от стужи, что пошел
в коридор погреться к печи, прося Сатина не говорить об этом дежурному.
Утром, когда Кузьмич выпускал пар, он спросонья совсем не заметил спавшего под краном Тараска и выпустил струю горячего пара на него. Сейчас слышался только детский прерывавшийся крик, и, ворвавшись
в корпус, Наташка увидела только широкую спину фельдшера, который накладывал вату прямо на обваренное лицо кричавшего Тараска. Собственно лица не было, а был сплошной пузырь… Тараска
положили на чью-то шубу, вынесли на руках из корпуса и отправили
в заводскую
больницу.
Каторжный этот был Степан, Он заболел рожей на голове, и его перевели
в больницу и
положили рядом с Прокофьем.
В грудах обломков и пепла найдено было 11 трупов. Детей
клали в один гроб по несколько. Похороны представляли печальную картину:
в телегах везли их на Мызинское кладбище. Кладбищ
в Орехово-Зуеве было два: одно Ореховское, почетное, а другое Мызинское, для остальных. Оно находилось
в полуверсте от церкви
в небольшом сосновом лесу на песчаном кургане. Там при мне похоронили 16 умерших
в больнице и 11 найденных на пожарище.
Так как дома не на что было жить и лечиться, то скоро Ивана Дмитрича отправили
в больницу и
положили его там
в палате для венерических больных.
— Что ж делать, барин! Не вы первый, не вы последний! Трудно только вам будет здесь без привычки, народ-от мрет больно! Вот сейчас подпоручика Шалеева
в больницу увезли, два года вытрубил у нас, надо
полагать, не встанет, ослаб!
А вот рядом с ним, где теперь мальчишка спит, офицер жил, да
в больницу отправили, умрет, надо
полагать.
— Я видел уже кучера, — произнес Елпидифор Мартыныч, приосанившись немного, — и пришел спросить вас, как вы прикажете: здесь ли его держать или
в больницу положить?
— Зачем его
в больницу класть, когда вы домашним доктором наняты? — продолжал допекать Елпидифора Мартыныча князь.
Настя лежала
в больнице. С тех пор как она тигрицею бросилась на железные ворота тюрьмы за уносимым гробиком ее ребенка, прошло шесть недель. У нее была жестокая нервная горячка. Доктор
полагал, что к этому присоединится разлитие оставшегося
в грудях молока и что Настя непременно умрет. Но она не умерла и поправлялась. Состояние ее духа было совершенно удовлетворительное для тюремного начальства: она была
в глубочайшей апатии, из которой ее никому ничем не удавалось вывести ни на минуту.
Бабка любила лечиться и часто ездила
в больницу, где говорила, что ей не семьдесят, а пятьдесят восемь лет; она
полагала, что если доктор узнает ее настоящие годы, то не станет ее лечить и скажет, что ей впору умирать, а не лечиться.
Первое состояло
в том, что больных
в нашей местности с этих пор уже не приходилось более
класть на кострике
в холодной риге, потому что «бывшая княгиня» построила «для всей местности» прекрасную
больницу и обеспечила ее «на вечные времена» достаточным содержанием; и второе: слезы кондитера, рыдавшего и воздымавшего руки к «рабыням господним», были отерты:
в Послове было написано завещание, дававшее после смерти Д* «всем волю».
Молодая девушка слегла. При других обстоятельствах Марья Петровна отправила бы ее
в больницу, но теперь, ввиду того что
в Глаше принимал участие Александр Васильевич, она
положила ее
в большой комнате, где и была устроена покойная постель. Сделано это было, конечно, не без совещания с Суворовым.
Недельки с две я
в больнице пробыла; привозят к нам поздно ночью нищего-солдатика, на улице подобрали, и
положили его
в мою палату.
Повели меня
в больницу и
положили, а отец туда пришел и говорит: «Не тужи, Кирюша, тебя зато теперь без экзамена приняли».