Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Полно, братец, о свиньях — то начинать. Поговорим-ка лучше о нашем горе. (К Правдину.) Вот, батюшка! Бог велел нам взять на
свои руки девицу. Она изволит
получать грамотки от дядюшек. К ней с того света дядюшки пишут. Сделай милость, мой батюшка, потрудись, прочти всем нам вслух.
— Сам ли ты зловредную оную книгу сочинил? а ежели не сам, то кто тот заведомый вор и сущий разбойник, который таковое злодейство учинил? и как ты с тем вором знакомство свел? и от него ли ту книжицу
получил? и ежели от него, то зачем, кому следует, о том не объявил, но, забыв совесть, распутству его потакал и подражал? — так начал Грустилов
свой допрос Линкину.
В довершение всего глуповцы насеяли горчицы и персидской ромашки столько, что цена на эти продукты упала до невероятности. Последовал экономический кризис, и не было ни Молинари, ни Безобразова, чтоб объяснить, что это-то и есть настоящее процветание. Не только драгоценных металлов и мехов не
получали обыватели в обмен за
свои продукты, но не на что было купить даже хлеба.
Рассказывают следующее. Один озабоченный градоначальник, вошед в кофейную, спросил себе рюмку водки и,
получив желаемое вместе с медною монетою в сдачу, монету проглотил, а водку вылил себе в карман. Вполне сему верю, ибо при градоначальнической озабоченности подобные пагубные смешения весьма возможны. Но при этом не могу не сказать: вот как градоначальники должны быть осторожны в рассмотрении
своих собственных действий!
Получив письмо мужа, она знала уже в глубине души, что всё останется по-старому, что она не в силах будет пренебречь
своим положением, бросить сына и соединиться с любовником.
На другое утро она
получила его письмо и раскаялась в
своем.
— Да, это всё может быть верно и остроумно… Лежать, Крак! — крикнул Степан Аркадьич на чесавшуюся и ворочавшую всё сено собаку, очевидно уверенный в справедливости
своей темы и потому спокойно и неторопливо. — Но ты не определил черты между честным и бесчестным трудом. То, что я
получаю жалованья больше, чем мой столоначальник, хотя он лучше меня знает дело, — это бесчестно?
Чрез месяц Алексей Александрович остался один с сыном на
своей квартире, а Анна с Вронским уехала за границу, не
получив развода и решительно отказавшись от него.
В конце мая, когда уже всё более или менее устроилось, она
получила ответ мужа на
свои жалобы о деревенских неустройствах. Он писал ей, прося прощения в том, что не обдумал всего, и обещал приехать при первой возможности. Возможность эта не представилась, и до начала июня Дарья Александровна жила одна в деревне.
Он посоветовался со старым князем и,
получив его разрешение, передал Кити
свой дневник, в котором было написано то, что мучало его.
Но чувство это заменилось другим: желанием, чтоб она не только не торжествовала, но
получила возмездие за
свое преступление.
За несколько недель пред этим Левин писал брату, что по продаже той маленькой части, которая оставалась у них неделенною в доме, брат имел
получить теперь
свою долю, около 2000 рублей.
— Я вчера сказала, что мне совершенно всё равно, когда я
получу и даже
получу ли развод, — сказала она покраснев. — Не было никакой надобности скрывать от меня. «Так он может скрыть и скрывает от меня
свою переписку с женщинами», подумала она.
Все те вопросы о том, например, почему бывают неурожаи, почему жители держатся
своих верований и т. п., вопросы, которые без удобства служебной машины не разрешаются и не могут быть разрешены веками,
получили ясное, несомненное разрешение.
Николай сказал, что он приехал теперь
получить эти деньги и, главное, побывать в
своем гнезде, дотронуться до земли, чтобы набраться, как богатыри, силы для предстоящей деятельности. Несмотря на увеличившуюся сутуловость, несмотря на поразительную с его ростом худобу, движения его, как обыкновенно, были быстры и порывисты. Левин провел его в кабинет.
Быть уверенной вполне в
своем счастии, и вдруг… — продолжала Долли, удерживая рыданья, — и
получить письмо…. письмо его к
своей любовнице, к моей гувернантке.
Молодой адъютант, приятель Вронского, через которого она
получала сведения и который через графиню Лидию Ивановну надеялся
получить концессию, сказал ей, что они кончили
свои дела и уезжают на другой день.
Получив от лакея Сергея Ивановича адрес брата, Левин тотчас же собрался ехать к нему, но, обдумав, решил отложить
свою поездку до вечера. Прежде всего, для того чтобы иметь душевное спокойствие, надо было решить то дело, для которого он приехал в Москву. От брата Левин поехал в присутствие Облонского и, узнав о Щербацких, поехал туда, где ему сказали, что он может застать Кити.
Одна треть государственных людей, стариков, были приятелями его отца и знали его в рубашечке; другая треть были с ним на «ты», а третья — были хорошие знакомые; следовательно, раздаватели земных благ в виде мест, аренд, концессий и тому подобного были все ему приятели и не могли обойти
своего; и Облонскому не нужно было особенно стараться, чтобы
получить выгодное место; нужно было только не отказываться, не завидовать, не ссориться, не обижаться, чего он, по свойственной ему доброте, никогда и не делал.
Но притом было другое, радостное для Сергея Ивановича явление: это было проявление общественного мнения. Общество определенно выразило
свое желание. Народная душа
получила выражение, как говорил Сергей Иванович. И чем более он занимался этим делом, тем очевиднее ему казалось, что это было дело, долженствующее
получить громадные размеры, составить эпоху.
— Да, но вы себя не считаете. Вы тоже ведь чего-нибудь стóите? Вот я про себя скажу. Я до тех пор, пока не хозяйничал,
получал на службе три тысячи. Теперь я работаю больше, чем на службе, и, так же как вы,
получаю пять процентов, и то дай Бог. А
свои труды задаром.
Ласка подскочила к нему, поприветствовала его, попрыгав, спросила у него по-своему, скоро ли выйдут те, но, не
получив от него ответа, вернулась на
свой пост ожидания и опять замерла, повернув на бок голову и насторожив одно ухо.
На другой день он
получил от Алексея Александровича положительный отказ в разводе Анны и понял, что решение это было основано на том, что̀ вчера сказал Француз в
своем настоящем или притворном сне.
— Ну, так я тебе скажу: то, что ты
получаешь за
свой труд в хозяйстве лишних, положим, пять тысяч, а наш хозяин мужик, как бы он ни трудился, не
получит больше пятидесяти рублей, точно так же бесчестно, как то, что я
получаю больше столоначальника и что Мальтус
получает больше дорожного мастера. Напротив, я вижу какое-то враждебное, ни на чем не основанное отношение общества к этим людям, и мне кажется, что тут зависть…
Место это он
получил чрез мужа сестры Анны, Алексея Александровича Каренина, занимавшего одно из важнейших мест в министерстве, к которому принадлежало присутствие; но если бы Каренин не назначил
своего шурина на это место, то чрез сотню других лиц, братьев, сестер, родных, двоюродных, дядей, теток, Стива Облонский
получил бы это место или другое подобное, тысяч в шесть жалованья, которые ему были нужны, так как дела его, несмотря на достаточное состояние жены, были расстроены.
— Вот он вас проведет в присутствие! — сказал Иван Антонович, кивнув головою, и один из священнодействующих, тут же находившихся, приносивший с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули на локтях и давно лезла оттуда подкладка, за что и
получил в
свое время коллежского регистратора, прислужился нашим приятелям, как некогда Виргилий прислужился Данту, [Древнеримский поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.) в поэме Данте Алигьери (1265–1321) «Божественная комедия» через Ад и Чистилище провожает автора до Рая.] и провел их в комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла и в них перед столом, за зерцалом [Зерцало — трехгранная пирамида с указами Петра I, стоявшая на столе во всех присутственных местах.] и двумя толстыми книгами, сидел один, как солнце, председатель.
Получив же в
свое распоряжение все, в ту же минуту дал знать обществу, сказавши: «Теперь пора».
Между тем псы заливались всеми возможными голосами: один, забросивши вверх голову, выводил так протяжно и с таким старанием, как будто за это
получал бог знает какое жалованье; другой отхватывал наскоро, как пономарь; промеж них звенел, как почтовый звонок, неугомонный дискант, вероятно молодого щенка, и все это, наконец, повершал бас, может быть, старик, наделенный дюжею собачьей натурой, потому что хрипел, как хрипит певческий контрабас, когда концерт в полном разливе: тенора поднимаются на цыпочки от сильного желания вывести высокую ноту, и все, что ни есть, порывается кверху, закидывая голову, а он один, засунувши небритый подбородок в галстук, присев и опустившись почти до земли, пропускает оттуда
свою ноту, от которой трясутся и дребезжат стекла.
Во владельце стала заметнее обнаруживаться скупость, сверкнувшая в жестких волосах его седина, верная подруга ее, помогла ей еще более развиться; учитель-француз был отпущен, потому что сыну пришла пора на службу; мадам была прогнана, потому что оказалась не безгрешною в похищении Александры Степановны; сын, будучи отправлен в губернский город, с тем чтобы узнать в палате, по мнению отца, службу существенную, определился вместо того в полк и написал к отцу уже по
своем определении, прося денег на обмундировку; весьма естественно, что он
получил на это то, что называется в простонародии шиш.
Дело было так поведено умно, что он
получал вдвое больше доходов противу всех
своих предшественников, а между тем заслужил любовь всего города.
Когда maman вышла замуж, желая чем-нибудь отблагодарить Наталью Савишну за ее двадцатилетние труды и привязанность, она позвала ее к себе и, выразив в самых лестных словах всю
свою к ней признательность и любовь, вручила ей лист гербовой бумаги, на котором была написана вольная Наталье Савишне, и сказала, что, несмотря на то, будет ли она или нет продолжать служить в нашем доме, она всегда будет
получать ежегодную пенсию в триста рублей.
Так школьник, неосторожно задравши
своего товарища и
получивши за то от него удар линейкою по лбу, вспыхивает, как огонь, бешеный выскакивает из лавки и гонится за испуганным товарищем
своим, готовый разорвать его на части; и вдруг наталкивается на входящего в класс учителя: вмиг притихает бешеный порыв и упадает бессильная ярость. Подобно ему, в один миг пропал, как бы не бывал вовсе, гнев Андрия. И видел он перед собою одного только страшного отца.
Ему шел уже двенадцатый год, когда все намеки его души, все разрозненные черты духа и оттенки тайных порывов соединились в одном сильном моменте и, тем
получив стройное выражение, стали неукротимым желанием. До этого он как бы находил лишь отдельные части
своего сада — просвет, тень, цветок, дремучий и пышный ствол — во множестве садов иных, и вдруг увидел их ясно, все — в прекрасном, поражающем соответствии.
Но тем не менее ему опять-таки было ясно, что Соня с
своим характером и с тем все-таки развитием, которое она
получила, ни в каком случае не могла так оставаться.
Она, например, даже не жаловалась на то, что от него нет писем, тогда как прежде, живя в
своем городке, только и жила одною надеждой и одним ожиданием
получить поскорее письмо от возлюбленного Роди.
Я льстил безбожно, и только что, бывало, добьюсь пожатия руки, даже взгляда, то укоряю себя, что это я вырвал его у нее силой, что она сопротивлялась, что она так сопротивлялась, что я наверное бы никогда ничего не
получил, если б я сам не был так порочен; что она, в невинности
своей, не предусмотрела коварства и поддалась неумышленно, сама того не зная, не ведая, и прочее и прочее.
Беру тебя еще раз на личную
свою ответственность, — так и сказали, — помни, дескать, ступай!» Облобызал я прах ног его, мысленно, ибо взаправду не дозволили бы, бывши сановником и человеком новых государственных и образованных мыслей; воротился домой, и как объявил, что на службу опять зачислен и жалование
получаю, господи, что тогда было…
Главною его слабостию была страсть к прекрасному полу; нередко за
свои нежности
получал он толчки, от которых охал по целым суткам.
Сергей Сергеич, это вы ли!
Нет! я перед родней, где встретится, ползком;
Сыщу ее на дне морском.
При мне служа́щие чужие очень редки;
Всё больше сестрины, свояченицы детки;
Один Молчалин мне не
свой,
И то затем, что деловой.
Как станешь представлять к крестишку ли,
к местечку,
Ну как не порадеть родному человечку!..
Однако братец ваш мне друг и говорил,
Что вами выгод тьму по службе
получил.
Аркадий притих, а Базаров рассказал ему
свою дуэль с Павлом Петровичем. Аркадий очень удивился и даже опечалился; но не почел нужным это выказать; он только спросил, действительно ли не опасна рана его дяди? И,
получив ответ, что она — самая интересная, только не в медицинском отношении, принужденно улыбнулся, а на сердце ему и жутко сделалось, и как-то стыдно. Базаров как будто его понял.
Получила название по имени
своего основателя — Джованни Антонио Галиньяни.] но он не читал; он глядел пристально в камин, где, то замирая, то вспыхивая, вздрагивало голубоватое пламя…
А между тем все ребятишки
получили по свистульке, и самые бедные из них вдруг сделались так же счастливы, как и богатые, и засвистали во всю
свою силу, а мы с бабушкой пошли дальше, и она мне сказала...
Мальчики из богатых семей все
получили от отцов на
свои карманные расходы по грошу и уже истратили эти капиталы на приобретение глиняных свистулек, на которых задавали самый бедовый концерт.
— Можешь представить — Валентин-то? Удрал в Петербург. Выдал вексель на тысячу рублей,
получил за него семьсот сорок и прислал мне письмо: кается во грехах
своих, роман зачеркивает, хочет наняться матросом на корабль и плавать по морям. Все — врет, конечно, поехал хлопотать о снятии опеки, Радомысловы научили.
Явилась Вера Петровна и предложила Варваре съездить с нею в школу, а Самгин пошел в редакцию —
получить гонорар за
свою рецензию. Город, чисто вымытый дождем, празднично сиял, солнце усердно распаривало землю садов, запахи свежей зелени насыщали неподвижный воздух. Люди тоже казались чисто вымытыми, шагали уверенно, легко.
Клим
получил наконец аттестат зрелости и собирался ехать в Петербург, когда на его пути снова встала Маргарита. Туманным вечером он шел к Томилину прощаться, и вдруг с крыльца неприглядного купеческого дома сошла на панель женщина, — он тотчас признал в ней Маргариту. Встреча не удивила его, он понял, что должен был встретить швейку, он ждал этой случайной встречи, но радость
свою он, конечно, скрыл.
— А затем он сам себя,
своею волею ограничит. Он — трус, человек, он — жадный. Он — умный, потому что трус, именно поэтому. Позвольте ему испугаться самого себя. Разрешите это, и вы
получите превосходнейших, кротких людей, дельных людей, которые немедленно сократят, свяжут сами себя и друг друга и предадут… и предадутся богу благоденственного и мирного жития…
— Есть факты другого порядка и не менее интересные, — говорил он,
получив разрешение. — Какое участие принимало правительство в организации балканского союза? Какое отношение имеет к балканской войне, затеянной тотчас же после итало-турецкой и, должно быть, ставящей целью
своей окончательный разгром Турции? Не хочет ли буржуазия угостить нас новой войной? С кем? И — зачем? Вот факты и вопросы, о которых следовало бы подумать интеллигенции.
Дня три он провел усердно работая — приводил в порядок судебные дела Зотовой,
свои счета с нею, и обнаружил, что имеет
получить с нее двести тридцать рублей.
— Я солому вожу раненым. Жду вот бабу
свою, она деньги
получает… А они уже и не нужны, деньги… Плохо, ваше благородие. Жалобно стало жить…