Неточные совпадения
Стародум. В одном только: когда он внутренне удостоверен, что
служба его отечеству прямой
пользы не приносит! А! тогда поди.
— Ну, про это единомыслие еще другое можно сказать, — сказал князь. — Вот у меня зятек, Степан Аркадьич, вы его знаете. Он теперь получает место члена от комитета комиссии и еще что-то, я не помню. Только делать там нечего — что ж, Долли, это не секрет! — а 8000 жалованья. Попробуйте, спросите у него, полезна ли его
служба, — он вам докажет, что самая нужная. И он правдивый человек, но нельзя же не верить в
пользу восьми тысяч.
Бальзаминов. Ах, боже мой! Я и забыл про это, совсем из головы вон! Вот видите, маменька, какой я несчастный человек! Уж от военной
службы для меня видимая
польза, а поступить нельзя. Другому можно, а мне нельзя. Я вам, маменька, говорил, что я самый несчастный человек в мире: вот так оно и есть. В каком я месяце, маменька, родился?
Но для того, чтобы сделать это кажущееся столь неважным дело, надо было очень много: надо было, кроме того, что стать в постоянную борьбу со всеми близкими людьми, надо было еще изменить всё свое положение, бросить
службу и пожертвовать всей той
пользой людям, которую он думал, что приносит на этой
службе уже теперь и надеялся еще больше приносить в будущем.
Мы с вами старые друзья, и я привык говорить с вами откровенно: штатской
службой, университетом вы ни вашему молодому человеку не сделаете добра, ни
пользы для общества.
Он оставил
службу по неприятностям, но, вероятно, устроивши дела свои в деревне нынешним летом, опять начнет трудиться для
пользы общественной.
— А что
пользы? При людях срамят командира, а потом говорят о дисциплине. Какая тут к бису дисциплина! А ударить его, каналью, не смей. Не-е-ет… Помилуйте — он личность, он человек! Нет-с, в прежнее время никаких личностев не было, и лупили их, скотов, как сидоровых коз, а у нас были и Севастополь, и итальянский поход, и всякая такая вещь. Ты меня хоть от
службы увольняй, а я все-таки, когда мерзавец этого заслужил, я загляну ему куда следует!
Никакой
пользы нет, а сиди на
службе; ну, я и вижу, что дело плохо, и стал опять наниматься, по старому обыкновению, в кучера, но никто не берет; говорят: ты благородный офицер, и военный орден имеешь, тебя ни обругать, ни ударить непристойно…
— Собственно говоря, я никому напрасной смерти не желаю, и если сейчас высказался не в
пользу немца, то лишь потому, что полагал, что таковы требования современной внутренней политики. Но если вашим превосходительствам, по обстоятельствам
службы, представляется более удобным, чтоб подох русский, а немец торжествовал, то я противодействовать предначертаниям начальства даже в сем крайнем случае не считаю себя вправе.
Его императорского величества государства и земель его врагов, телом и кровию, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление и во всем стараться споспешествовать, что к его императорского величества верной
службе и
пользе государственной во всяких случаях касаться может.
Об ущербе же его императорского величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать потщуся и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, а предпоставленным над мною начальникам во всем, что к
пользе и
службе государства касаться будет, надлежащим образом чинить послушание и все по совести своей исправлять и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды против
службы и присяги не поступать; от команды и знамени, где принадлежу, хотя в поле, обозе или гарнизоне, никогда не отлучаться, но за оным, пока жив, следовать буду и во всем так себя вести и поступать, как честному, верному, послушному, храброму и расторопному офицеру (солдату) надлежит.
Собственно какой-нибудь существенной
пользы для
службы Миропа Дмитриевна совершенно не ожидала от ревизии Аггея Никитича, но она все-таки, по некоторым своим соображениям, желала, чтобы Аггей Никитич, по крайней мере, попугал своей наружностью уездных почтмейстеров, которые, очень порядочно получая на своих должностях, губернского почтмейстера почти и знать не знали.
— Особа он пока еще неважная — член этой здешней Управы благочиния, а некогда был цирюльником князя, брил его, забавляя рассказами, за что был им определен на
службу; а теперь уж коллежский асессор и скоро, говорят, будет сделан советником губернского правления… Словом, маленький Оливье нашего доброго Людовика Одиннадцатого… Этот Оливье, в присутствии нашего родственника, весьма горячо говорил князю в
пользу Тулузова и обвинял вас за донос.
— И это, да еще и то:
пользы для него никакой дома не будет. Мать молода — баловать будет; я старый, хотя и сбоку припека, а за верную
службу матери… туда же, пожалуй! Нет-нет — да и снизойдешь. Где бы за проступок посечь малого, а тут, за тем да за сем… да и слез бабьих, да крику не оберешься — ну, и махнешь рукой! Так ли?
— Да никакой причины не прописывается. Напротив того, даже похвалы нашему генералу примечаются. «Неутомимые, говорит, труды, на поприще
службы с
пользою понесенные»…
Глумов. Куда угодно. Я работать не прочь и буду работать прилежно, сколько сил хватит, но с одним условием: чтобы моя работа приносила действительную
пользу, чтобы она увеличивала количество добра, нужного для благосостояния массы. Переливать из пустого в порожнее, считать это
службой и получать отличия — я не согласен.
Ал. Ив. Григорьев и родной брат его Николай Иванович родились в семье владимирского помещика; но поступя на
службу, отказались от небольшого имения в
пользу преклонной матери и двух, если не трех, сестер, старых девиц.
Как же, по дальновидности своей, рассчитал, что от имения больше может получить
пользы, нежели от военной
службы, то и подал в отставку.
В
службе военной незнание наук послужило мне к
пользе: меня, не удерживая, отпустили в отставку; иначе лежал бы до сих пор на поле чести.
Но, откинув в сторону все тонкие рассуждения о недостатках и слабостях почившего брата, нельзя не сознаться, что, проходя обширное, многозначительное поприще
службы в самых трудных обстоятельствах государства, начав с Морского кадетского корпуса, где Шишков был при Екатерине учителем, дойдя до высокого места государственного секретаря, с которого он двигал духом России писанными им манифестами в 1812 году, — Шишков имел одну цель: общую
пользу; но и для достижения этой святой цели никаких уступок он не делал.
Теперь, мне остается одно утёшение, одно оправдание: я унижаюсь не без
пользы для других, — и потому бесчестье мое, — если вы называете это угодничество бесчестным, — не лишено и прав на имя честной, — трудной, о, трудной! — но честной
службы людям, судьба которых зависит от…
Евдокеюшку послать — Виринеюшки жаль: восемь годов она сряду в читалках жила, много
пользы принесла обители, и матушке Виринее я святое обещанье дала, что на дальнюю
службу племянницу ее больше не потребую… и что там ни будь, а старого друга, добрую мою старушку, мать Виринею, не оскорблю…
— А какое ж тут поганство? — отвечал дядя Онуфрий. — Никакого поганства нет. Сказано: «Всяк злак на
службу человеком». Чего ж тебе еще?.. И табак Божья трава, и ее Господь создал на
пользу, как все иные древа, цветы и травы…
— Премудрости Господни исполнена земля, — отозвался Василий Борисыч. — Всяка жива тварь на
службу человеку, и всяк злак на
пользу его.
Потому, исполняя желание Марка Данилыча, хоть и в ущерб благолепию
службы в своей часовне, послала она пять наилучших певиц правого крылоса, а с ними уставщицу Макрину, умную, вкрадчивую, ловкую на обхожденье с богатыми благодетелями и мастерски умевшую обделывать всякие дела на
пользу обители.
Ta вздрогнула от неожиданной радости. Наконец-то ей поручили, непосредственно ей, крупное, большое дело! Ведь она так дорожила даваемыми ей редкими поручениями начальства. Ей и так постоянно казалось, что слишком уже мало приносит она
пользы своей
службой отряду, замечая с досадой и горечью, что ее щадят в виду её молодости и всячески охраняют от опасности. Поэтому, новое, сложное и довольно опасное для жизни поручение привело девушку в необычайный восторг.
Последний факт «непобедимой дерзости» Аскоченского был не в его
пользу. Это случилось тогда, когда в одно время сошлись на
службе в Каменце Аскоченский, занимавший там место совестного судьи, и бывший его начальник по Воронежской семинарии Елпидифор, на эту пору архиепископ подольский.
Причинами его неудач по
службе, кажется, всегда были его дипломатические наклонности и философское настроение: то он неудачно подслуживался благодетелю своему митрополиту Филарету, который потом его выдавал головою (см. в этой же книге «Синодальные персоны»), то он великодушно отрицался неслышанием, когда все его сотоварищи единогласно лжесвидетельствовали против митрополитов в
пользу обер-прокурора Нечаева, который имел дерзость представлять государю фальшивые доклады и, будучи пойман на этом деле, публично называл членов синода «калуерами».
Таков Виктор Павлович Нитятко, убежденный, что он служит отечеству верой и правдой; он смотрит на свою
службу, как на данное жизнью средство приносить
пользу… и не гадательно, не в виде бесплодных протестов под шумок или газетных препирательств, а прямо, путем мероприятий, которые проводит он же в виде докладов и записок.
Вот как получу по чину капитана от бомбардир и капитана корабельного жалованья из воинской казны, то волен в них ко всякому употреблению, потому что я
службою для государства, как и прочие офицеры, те деньги заслужил; а народные деньги оставляются для государственной
пользы, и я обязан в них некогда отдать отчет Богу.
Через посредство Манштейна, бывшего адъютантом у Миниха и по воцарении Елизаветы Петровны перешедшего в прусскую
службу, Зубареву предложили ехать к раскольникам и возмутить их в
пользу Ивана Антоновича.
С ними ничего нельзя было поделать, при слабости государственного порядка, при отсутствии границ в степи. К тому же они приносили существенную
пользу своею борьбою с татарами и заселением травянистых пустынь. Вот почему правительство вскоре бросило мысль «казнить ослушников, кто пойдет самодурью в молодечество». Оно стало прощать казакам набеги и принимало их на свою
службу, с обязательством жить в пограничных городах и сторожить границы.
— Что же тут удивительного? — возразил он. — Нынче очень многие из нашей братьи пишут и редакторы ухаживают за ними, как за самыми нужными сотрудниками, потому известия, сообщаемые ими, суть известия из первых рук. Еще вчера мой товарищ по
службе, бывши ночью на часах, написал для одной большой газеты статью о
пользе намордников, и что удивительно, написал стоя и прислонясь к фонарному столбу.
Происходило ли это от действительной
пользы, приносимой им делу, или же зависело от того, что его резиденция была в довольно близком расстоянии от Иркутска и он, наезжая туда по делам
службы, продолжал оказывать своему покровителю и особенно покровительнице услуги в форме «гранд-рондов», «шенов» и т. п. — это, конечно, составляло административную тайну властного градоправителя.
— Хорошо быть художником! Куда хочу, туда иду; что хочу, то делаю. На
службу не ходить, земли не пахать… Ни начальства у меня, ни старших… Сам я себе старший. И при всем том
пользу приношу человечеству!
По пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и всё-таки не дал себе ясного отчета в том. чтό так смутило его, колесо счастья по
службе, как это часто бывает, повернулось в его
пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров, и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.