Неточные совпадения
Он не пошел за ней, а прямо
в кабинет; холодно, медленно осмотрел стол, место подле стола; да, уж он несколько дней ждал чего-нибудь подобного, разговора или письма, ну, вот оно, письмо, без адреса, но ее
печать; ну, конечно, ведь она или искала его, чтоб уничтожить, или только что бросила, нет, искала: бумаги
в беспорядке, но где ж ей било найти его, когда она, еще бросая его, была
в такой судорожной тревоге, что оно, порывисто брошенное, как уголь, жегший руку, проскользнуло через весь стол и
упало на окно за столом.
Со Струве тоже перестал встречаться, он тоже очень резко
нападал на меня
в печати.
В старосты
попадают обыкновенно люди степенные, смышленые и грамотные; должность их еще не определилась вполне, но они стараются походить на русских старост; решают разные мелкие дела, назначают подводы по наряду, вступаются за своих, когда нужно, и проч., а у рыковского старосты есть даже своя
печать.
— Канцелярия не даст! И я ничего не могу сделать — о шествии холеры мы даже
в Петербург сообщаем
в пакетах с подписью «совершенно секретно»… Циркуляр строжайший, а главное, чтобы
в печать не
попало!
Неподвижно сидела Ольга, на лице ее была
печать безмолвного отчаяния, и глаза изливали какой-то однообразный, холодный луч, и сжатые губки казались растянуты постоянной улыбкой, но
в этой улыбке дышал упрек провидению… Фонарь стоял у ног ее, и догорающий пламень огарка сквозь зеленые стеклы слабо озарял нижние части лица бедной девушки; ее грудь была прикрыта черной душегрейкой, которая по временам приподымалась, и длинная полуразвитая коса
упадала на правое плечо ее.
Кругом
в лесу царствовала тишина мертвая; на всем лежала
печать глубокой, суровой осени: листья с дерев
попадали и влажными грудами устилали застывавшую землю; всюду чернелись голые стволы дерев, местами выглядывали из-за них красноватые кусты вербы и жимолости.
— А знаешь ты, — произнес он гораздо тверже, почти как не пьяный, — нашу русскую…….? (И он проговорил самое невозможное
в печати ругательство.) Ну так и убирайся к ней! — Затем с силою рванулся из рук Вельчанинова, оступился и чуть не
упал. Дамы подхватили его и
в этот раз уже побежали, визжа и почти волоча Павла Павловича за собою. Вельчанинов не преследовал.
И так как их оказалось слишком много и так как они торопились друг перед другом
попасть на смерть, то они просили об этом письменно, и некоторые из них, по древнему обычаю, отрубали себе указательный палец левой руки и прикладывали его к подписи
в виде кровавой
печати.
Должно упомянуть, что
в это время вышли из
печати вторые «Три повести» Павлова, что, сравнивая их с прежними, многие
нападали на них, а Гоголь постоянно защищал, доказывая, что они имеют свое неотъемлемое достоинство: наблюдательный ум сочинителя и прекрасный язык, и что они нисколько не хуже первых.
Барин подумал, подумал: хотя он и большим лицом себя почитал, а, видно, и у больших лиц сердце не камень, взял двадцать пять тысяч, а им дал свою
печать, которою печатовал, и сам лег
спать. Жидки, разумеется, ночью все, что надо было, из своих склепов повытаскали и опять их тою же самою
печатью запечатали, и барин еще
спит, а они уже у него
в передней горгочат. Ну, он их впустил; они благодарят и говорят...
Герой мой Сашка тихо развязал
Свой галстук… «Сашка» — старое названье!
Но «Сашка» тот
печати не видал
И недозревший он угас
в изгнанье.
Мой Сашка меж друзей своих не знал
Другого имя, — дурно ль, хорошо ли,
Разуверять друзей не
в нашей воле.
Он галстук снял, рассеянно перстом
Провел по лбу, поморщился, потом
Спросил: «Где Тирза?» — «Дома». — «Что ж не видно
Ее?» — «Уснула». — «Как ей
спать не стыдно...
«Сквозь волнистые туманы пробирается луна…» — опять пробирается, как кошка, как воровка, как огромная волчица
в стадо спящих баранов (бараны… туманы…). «На печальные поляны льет печальный свет она…» О, Господи, как печально, как дважды печально, как безысходно, безнадежно печально, как навсегда припечатано — печалью, точно Пушкин этим повторением печаль луною как
печатью к поляне припечатал. Когда же я доходила до: «Что-то слышится родное
в вольных песнях ямщика», — то сразу
попадала в...
А Кишенский не мог указать никаких таких выгод, чтоб они показались Глафире вероятными, и потому прямо писал: «Не удивляйтесь моему поступку, почему я все это вам довожу: не хочу вам лгать, я действую
в этом случае по мстительности, потому что Горданов мне сделал страшные неприятности и защитился такими путями, которых нет на свете презреннее и хуже, а я на это даже не могу намекнуть
в печати, потому что, как вы знаете, Горданов всегда умел держаться так, что он ничем не известен и о нем нет повода говорить; во-вторых, это небезопасно, потому что его протекторы могут меня преследовать, а в-третьих, что самое главное, наша петербургская
печать в этом случае уподобилась тому пастуху
в басне, который, шутя, кричал: „волки, волки!“, когда никаких волков не было, и к которому никто не вышел на помощь, когда действительно
напал на него волк.
А хозяин отеля (после того, как моя корреспонденция
попала, должно быть,
в немецкую
печать) написал
в редакцию"Санкт-Петербургских ведомостей"письмо с уверением, что никаких пробоин
в его отеле при осаде не было.
Немецкая
печать лежала на всей городской культуре с сильной примесью народного, то есть эстонского, элемента. Языки слышались на улицах и во всех публичных местах, лавках, на рынке почти исключительно — немецкий и эстонский.
В базарные дни наезжали эстонцы, распространяя запах своей махорки и особенной чухонской вони, которая бросилась мне
в нос и когда я
попал в первый раз на базарную площадь Ревеля,
в 90-х годах.
С ним мы не могли нигде раньше встречаться. Когда я покинул Петербург
в 1865 году, он еще учился, кажется
в Горном корпусе, а за границу не
попадал. Где-то он рассказывал
в печати, что я принял
в редакции за него стихотворца и переводчика Михаловского или обратно — его за Михайловского. Может быть, так оно и было, но отчетливо я сам этого не помню.
Он любил говорить о том, как и когда писал"Обрыв". Потом и
в печать попали подробности о том, как он запоем доканчивал роман на водах, писал по целому печатному листу
в день и больше.
В первый раз это случилось
в кабинете Я.П.Полонского, тогда одного из редакторов кушелевского журнала"Русское слово". К нему я
попал с рукописью моей первой комедии"Фразеры", которая как раз и погибла
в редакции этого журнала и не появлялась никогда ни на сцене, ни
в печати. На сцену ее не пустила театральная цензура.
Но с конца 1873 года я
в"Вестнике Европы"прошел
в течение 30 лет другую школу, и ни одна моя вещь не
попадала в редакцию иначе, как целиком, просмотренная и приготовленная к
печати, хотя бы
в ней было до 35 листов, как, например,
в романе"Василий Теркин".
Главное управление по делам
печати, случалось, забраковывало одно за другим десятки лиц, представлявшихся на утверждение, и журнал
попадал в совершенно безвыходное положение.
Я не буду распространяться о том, как некоторые рецензенты
напали на самого лектора, а засвидетельствую только тот факт, что никто тогда не протестовал
в печати против положительных прав, которые братья Гонкур имели на имя даровитых и оригинальных писателей.
Как прошла у него ночь, он не мог дать себе ясного отчета. Помнит только, что усталый, иззябший, с дрожью во всем теле, очень поздно дотащился он до своей квартиры. Как сквозь туман, мелькнули перед ним опухшие от сна глаза Татьяны. Кажется, что-то она ему пробормотала.
В плохо протопленном кабинете, где он продолжал
спать, все та же Татьяна указывала ему на какой-то квадратный синеватый пакет с бумажной
печатью.
— Писатель Тульский!.. Изволите помнить, — первые мои шаги поощряли?.. Я через вас и
в печать попал. Конечно, по моему безграмотству не следовало бы соваться, а уж раз
попадешь на эту зарубку…
Теперь на закате дней своих они с завистью взирают, как возвеличиваются путем
печати имена их бесчисленных родственников и знакомых, некогда административных деятелей, теперь сошедших уже
в могилу, — тех самых, на которых они некогда доносили; с завистью взирают, как время от времени появляются
в журналах записки, письма и мемуары этих родственников, с болью
в сердце чувствуют, что им, баклушникам, никогда не достичь этой чести и что их записки и письма после их смерти не
попадут ни на какую потребу, кроме оклейки стен и на тюрюки мелочной лавочки, а потому и ищут возможности опубликовать эти записки еще при своей жизни.
В пестроте и грязных тонах его окраски было что-то скучное, надоедливое и безвкусное, напоминавшее о десятках людей, которые жили
в этой квартире до Рыбаковых,
спали, говорили, думали, делали что-то свое — и на все наложили свою чуждую
печать.
Ашинов прямо сразу пошел на разорение «положений закона гражданского», потому что он был хорошо осведомлен о том, кто
в периодической
печати столь ненавидит законность, что не погнушается идти против нее заодно с кем
попало…