Неточные совпадения
—
Рабочих надо непременно нанять еще человек пятнадцать. Вот не приходят. Нынче были, по семидесяти рублей на лето
просят.
— Ура! — кричала она. — Клим, голубчик, подумай: у нас тоже организовался Совет
рабочих депутатов! — И всегда
просила, приказывала: — Сбегай в Техническое, скажи Гогину, что я уехала в Коломну; потом — в Шанявский, там найдешь Пояркова, и вот эти бумажки — ему! Только, пожалуйста, в университет поспей до четырех часов.
Садовник, разговаривавший с Тарасом, сидел не на своем месте и ушел на свое, так что подле и против Тараса были три места. Трое
рабочих сели на этих местах, но, когда Нехлюдов подошел к ним, вид его господской одежды так смутил их, что они встали, чтобы уйти, но Нехлюдов
просил их остаться, а сам присел на ручку лавки к проходу.
Когда нужно было хлопотать о членах Союза писателей, освобождать их из тюрьмы или охранять от грозящего выселения из квартир, то обыкновенно меня
просили ездить для этого к Каменеву, в помещение московского Совета
рабочих депутатов, бывший дом московского генерал-губернатора.
— Да, — произнес, улыбаясь, Рациборский, — оно всегда дорого, — и не спеша добавил: — Позвольте
попросить вас, господин Розанов, в мою
рабочую комнату.
— А вот я рад, что и вы здесь, капитан, — сказал он морскому офицеру, в штаб-офицерской шинели, с большими усами и Георгием, который вошел в это время в блиндаж и
просил генерала дать ему
рабочих, чтобы исправить на его батарее две амбразуры, которые были засыпаны. — Мне генерал приказал узнать, — продолжал Калугин, когда командир батареи перестал говорить с генералом, — могут ли ваши орудия стрелять по траншее картечью?
Сенатор в это время, по случаю беспрерывных к нему визитов и представлений, сидел в кабинете за
рабочим столом, раздушенный и напомаженный, в форменном с камергерскими пуговицами фраке и в звезде. Ему делал доклад его оглоданный правитель дел, стоя на ногах, что, впрочем, всегда несколько стесняло сенатора, вежливого до нежности с подчиненными, так что он каждый раз
просил Звездкина садиться, но тот, в силу, вероятно, своих лакейских наклонностей, отнекивался под разными предлогами.
Ну, Зоя Денисовна! Я вижу — вы добром разговаривать не желаете. Только на шишах далеко не уедете. Вот чтоб мне сдохнуть, ежели я вам завтра
рабочего не вселю! Посмотрим, как вы ему шиши будете крутить. Прощенья
просим.(Пошел.)
— У меня нет друзей! — сказала она раздраженно. — И
прошу вас не говорить глупостей. У
рабочего класса, к которому я принадлежу, есть одна привилегия: сознание своей неподкупности, право не одолжаться у купчишек и презирать. Нет-с, меня не купите! Я не Юличка!
Шли годы. Шагнули в двадцатое столетие. М. Горький ставил «На дне», и меня В. И. Немирович-Данченко
просил показать Хитровку для постановки пьесы. Назначен был день «похода», и я накануне зашел узнать, в той ли еще они квартире. Тот же флигель, та же квартира во втором этаже, те же лампочки-коптишки у нищих и большая висячая лампа с абажуром над
рабочим столом. Кое-кто из стариков цел, но уже многих нет.
Но только что мы улеглись, как опять послышался стук в окно и прилетела вторая писулька от караванного:
просит немедленно послать
рабочих на какую-то речку за харюзами, которые должны быть готовы к обеду.
Сделан был заем для
рабочих, в надежде, что — вот скоро хозяева
попросят мира.
— Говорили. Ничего промеж нас не было неприятного. Вечером тут
рабочие пришли, водкой я их потчевал, потолковал с ними, денег дал, кому вперед
просили; а он тут и улизнул. Утром его не было, а перед полденками девчонка какая-то пришла к
рабочим: «Смотрите, говорит, вот тут за поляной человек какой-то удавился». Пошли ребята, а он, сердечный, уж очерствел. Должно, еще с вечера повесился.
— Чудит. К нам не ходит, пренебрегает, что ли, все с
рабочими якшался, а теперь и это, должно быть, надоело:
просил, чтоб его в другое место отправить.
Под таким впечатлением вошел я в гостиную, где Дарья Алексевна (так звали жену Шишкова) сидела за
рабочим столиком у окошка; она приняла меня очень просто и ласково, хотя вообще обращение ее было сухо;
попросила сесть возле себя и, не переставая усердно что-то шить, расспросила обо всем до меня и моего семейства касающемся, со всеми мельчайшими подробностями.
На рогожных фабриках у нас
рабочему ставится условием не
просить по городу милостыни, женщина-работница принуждена у нас отдавать себя мастеру, быть проституткой, за одно право иметь работу…
Но мы
попросили его рассказывать и не стесняться грубостью русского языка. Он, очень довольный, медленно закурил трубочку, сердито посмотрел на
рабочих и начал...
Сидор в лаптях, в краденом картузе, с котомкой за плечами,
попросил одного из
рабочих, закадычного своего приятеля, довезти его в лодке до берега. Проходя мимо
рабочих, все еще стоявших кучками и толковавших про то, что будет, крикнул им...
А тут приказчики
просят распорядков,
рабочие требуют расчетов, а у нее на руках и денег столько нет, чтоб со всеми разделаться.
— Своего, заслуженного
просим!.. Вели рассчитать нас, как следует!.. Что же это за порядки будут!.. Зáдаром людей держать!.. Аль на тебя и управы нет? — громче прежнего кричали
рабочие, гуще и гуще толпясь на палубе. С семи первых баржей, друг дружку перегоняя, бежали на шум остальные бурлаки, и все становились перед Марком Данилычем, кричали и бранились один громче другого.
— Подождешь, успеешь! — сказал с досадой Марко Данилыч и отвернулся от
рабочих; но те все трое в один голос смелее стали
просить расчета.
— Я пойду вечером с рапортом к Екатерине Ивановне и буду
просить наказать весь приют, если работа Палани Заведеевой не найдется до вечера… — проговорила она. — Строго будут наказаны старшие, средние и маленькие без различия. После дневного чая до ужина будут оставаться в
рабочей и работать штрафные часы. Или пусть та, кто подшутила такую злую шутку с Заведеевой, отдаст, возвратит ее работу. Поняли меня?
— Так
прошу же тебя, доверши мне твои услуги: съезди еще раз на твоих рысаках к ним, к этим подлецам, пока они не уехали на своих рысаках на пуант любоваться солнцем, и скажи им, что дело не подается ни на шаг, что они могут делать со мной, что им угодно: могут сажать меня в долговую тюрьму, в
рабочий дом, словом, куда только могут, но я не припишу на себя более ни одной лишней копейки долга; я не стану себя застраховывать, потому что не хочу делать мою кончину выгодною для моих злодеев, и уж наверное (он понизил голос и, весь побагровев, прохрипел)… и уж наверное никогда не коснуся собственности моей сестры, моей бедной Лары, которой я обещался матери моей быть опорой и от которой сам удалил себя, благодаря… благодаря… окутавшей меня подтасованной разбойничьей шайке…
Один англичанин решил разобрать у себя в саду кирпичную стену, остаток прежней оранжереи. Сын его
просил сделать это непременно при нем. Отец дал ему слово. Но, когда пришли
рабочие, он забыл про свое обещание, и стену разобрали в отсутствие сына. Сын напомнил отцу про данное ему слово. Тогда отец велел опять сложить стену и разобрать ее в присутствии сына. Отцу говорили...
Эти люди видят в богатых, не как обыкновенные старинные нищие, людей, спасающих свою душу милостыней, а разбойников, грабителей, пьющих кровь
рабочего народа; очень часто такого рода нищий сам не работает и всячески избегает работы, но во имя
рабочего народа считает себя не только вправе, но обязанным ненавидеть грабителей народа, то есть богатых, и ненавидит их всей силой своей нужды, и если
просит, а не требует, то только притворяется.
— Я уже вам сказал, Юлия Федоровна, что
попросил расчета или, вот как
рабочие говорят на фабриках: зашабашил.
От посла взяли принесенный им по обычаю букет «говорящих цветов», в знак миролюбивости посольства, и писание, в котором правитель изъяснял ему, в чем заключается дело, и потом тут же укорял его за то, что христиане ткачи и коверщики раздражают
рабочих, принимая в свои общины всяких ленивых и ничтожных людей, которые приходят
просить крещения без всяких убеждений, единственно из-за одного того, чтобы жить в общине на счет верующих, и потом, пользуясь общественными приношениями в виде хлеба, и мяса, и рыб, эти даром накормленные люди могут работать дешевле, чем прочие трудолюбивые мастера, имеющие на своем содержании целые семейства.
Донес Николай Фомич: так и так, «ездил в город Мухин «по делу о водопроводе», делал нивелировку, грунт нашел слабый, подземными ключами размываемый, рекою Волгой подмываемый, совсем ни на что неспособный; потому деньги за сондировку и нивелировку, полтораста рублей, в уплату
рабочим из моей собственности удержанные, покорнейше
прошу возвратить откуда следует, а для благосостояния города Мухина и для безопасного и безостановочного следования по большой дороге казенных транспортов и арестантов, а равно проезжающих по казенной и частной надобностям, необходимо мухинскую гору предварительно укрепить и потом уже устроить водопровод для снабжения жителей водою».