Неточные совпадения
Но он с неестественным усилием успел опереться на руке. Он дико и неподвижно смотрел некоторое время на дочь, как бы не узнавая ее. Да и ни
разу еще он не видал ее в таком костюме. Вдруг он узнал ее, приниженную, убитую, расфранченную и стыдящуюся, смиренно ожидающую своей очереди
проститься с умирающим отцом. Бесконечное страдание изобразилось в лице его.
Клим согласно кивнул головой. Когда он не мог сразу составить себе мнения о человеке, он чувствовал этого человека опасным для себя. Таких, опасных, людей становилось все больше, и среди них Лидия стояла ближе всех к нему. Эту близость он сейчас ощутил особенно ясно, и вдруг ему захотелось сказать ей о себе все, не утаив ни одной мысли, сказать
еще раз, что он ее любит, но не понимает и чего-то боится в ней. Встревоженный этим желанием, он встал и
простился с нею.
Я был бесконечно изумлен; эта новость была всех беспокойнее: что-то вышло, что-то произошло, что-то непременно случилось, чего я
еще не знаю! Я вдруг мельком вспомнил, как Версилов промолвил мне вчера: «Не я к тебе приду, а ты ко мне прибежишь». Я полетел к князю Николаю Ивановичу,
еще более предчувствуя, что там разгадка. Васин,
прощаясь,
еще раз поблагодарил меня.
Это меня немножко взволновало; я
еще раз прошелся взад и вперед, наконец взял шляпу и, помню, решился выйти, с тем чтоб, встретив кого-нибудь, послать за князем, а когда он придет, то прямо
проститься с ним, уверив, что у меня дела и ждать больше не могу.
Я довел ее почти вплоть до дому и дал ей мой адрес.
Прощаясь, я поцеловал ее в первый
раз еще в жизни…
«Good bye!» —
прощались мы печально на крыльце с старухой Вельч, с Каролиной. Ричард, Алиса, корявый слуга и малаец-повар — все вышли проводить и взять обычную дань с путешественников — по нескольку шиллингов. Дорогой встретили доктора, верхом, с женой, и на вопрос его, совсем ли мы уезжаем: «Нет», — обманул я его, чтоб не выговаривать
еще раз «good bye», которое звучит не веселей нашего «прощай».
Обещанию же этому, да и всякому слову отходящего старца, отец Паисий веровал твердо, до того, что если бы видел его и совсем уже без сознания и даже без дыхания, но имел бы его обещание, что
еще раз восстанет и
простится с ним, то не поверил бы, может быть, и самой смерти, все ожидая, что умирающий очнется и исполнит обетованное.
17-го утром мы
распрощались с рекой Нахтоху и тронулись в обратный путь, к староверам. Уходя, я
еще раз посмотрел на море с надеждой, не покажется ли где-нибудь лодка Хей-ба-тоу. Но море было пустынно. Ветер дул с материка, и потому у берега было тихо, но вдали ходили большие волны. Я махнул рукой и подал сигнал к выступлению. Тоскливо было возвращаться назад, но больше ничего не оставалось делать. Обратный путь наш прошел без всяких приключений.
Я стал
прощаться с нею, повторил ей мое обещание прислать ей лекарство, попросил ее
еще раз хорошенько подумать и сказать мне — не нужно ли ей чего?
…Мы остановились
еще раз на четверть часа в зале, вопреки ревностным увещеваниям жандармских и полицейских офицеров, крепко обнялись мы друг с другом и
простились надолго. Кроме Оболенского, я никого не видел до возвращения из Вятки.
Последний
раз я виделся с Прудоном в С.-Пелажи, меня высылали из Франции, — ему оставались
еще два года тюрьмы. Печально
простились мы с ним, не было ни тени близкой надежды. Прудон сосредоточенно молчал, досада кипела во мне; у обоих было много дум в голове, но говорить не хотелось.
Отправляя меня в Петербург хлопотать по этому делу, мой отец,
простившись со мною,
еще раз повторил...
Еще бы
раз увидеть мою юную утешительницу, пожать ей руку, как я пожал ей на кладбище… В ее лице хотел я
проститься с былым и встретиться с будущим…
Десять
раз прощались мы, и все
еще не хотелось расстаться; наконец моя мать, приезжавшая с Natalie [Я очень хорошо знаю, сколько аффектации в французском переводе имен, но как быть — имя дело традиционное, как же его менять?
Вечером поздно Серафима получила записку мужа, что он по неотложному делу должен уехать из Заполья дня на два. Это
еще было в первый
раз, что Галактион не зашел
проститься даже с детьми. Женское сердце почуяло какую-то неминуемую беду, и первая мысль у Серафимы была о сестре Харитине. Там Галактион, и негде ему больше быть… Дети спали. Серафима накинула шубку и пешком отправилась к полуяновской квартире. Там
еще был свет, и Серафима видела в окно, что сестра сидит у лампы с Агнией. Незачем было и заходить.
Прасковья Ивановна шушукалась с невестой и несколько
раз без всякой побудительной причины стремительно начинала ее целовать. Агния
еще больше конфузилась, и это делало ее почти миловидной. Доктор, чтобы выдержать свою жениховскую роль до конца, подошел к ней и заговорил о каких-то пустяках. Но тут его поразили дрожавшие руки несчастной девушки. «Нет, уж это слишком», — решил доктор и торопливо начал
прощаться.
Устенька не без ловкости перевела разговор на другую тему, потому что Стабровскому, видимо, было неприятно говорить о Галактионе. Ему показалось в свою очередь, что девушка чего-то не договаривает. Это
еще был первый случай недомолвки. Стабровский продумал всю сцену и пришел к заключению, что Устенька пришла специально для этого вопроса. Что же, это ее дело. Когда девушка уходила, Стабровский с особенной нежностью
простился с ней и два
раз поцеловал ее в голову.
Он говорил, что эти пять минут казались ему бесконечным сроком, огромным богатством; ему казалось, что в эти пять минут он проживет столько жизней, что
еще сейчас нечего и думать о последнем мгновении, так что он
еще распоряжения разные сделал: рассчитал время, чтобы
проститься с товарищами, на это положил минуты две, потом две минуты
еще положил, чтобы подумать в последний
раз про себя, а потом, чтобы в последний
раз кругом поглядеть.
Затем он ссыпал золото в железную кружку, привезенную объездным, и, обругав старателей
еще раз, побрел к себе в землянку. С Кишкиным старик или забыл
проститься, или не захотел.
Постоял Матюшка у порога, рассказал
еще раз о смерти Окси и начал
прощаться. Это опять удивило Родиона Потапыча.
Ранним утром бабы успели сбегать на могильник, чтобы
проститься с похороненными родственниками, и успели
еще раз нареветься своими бабьими дешевыми слезами.
Наконец мы совсем уложились и собрались в дорогу. Дедушка ласково
простился с нами, перекрестил нас и даже сказал: «Жаль, что уж время позднее, а то бы
еще с недельку надо вам погостить. Невестыньке с детьми было беспокойно жить; ну, да я пристрою ей особую горницу». Все прочие
прощались не один
раз; долго целовались, обнимались и плакали. Я совершенно поверил, что нас очень полюбили, и мне всех было жаль, особенно дедушку.
— Повинуюсь вам, хоть и с неудовольствием! — сказала, наконец, она, принимая деньги, и затем поцеловала Вихрова в губы, перекрестила его и, войдя снова к Мари, попросила
еще раз не оставлять больного;
простилась потом с горничными девушками и при этом раздала им по крайней мере рублей двадцать.
Мы вышли. Но я оставил его на лестнице, вошел в комнату, куда уже проскользнула Нелли, и
еще раз простился с нею. Она была ужасно взволнована. Лицо ее посинело. Я боялся за нее; мне тяжко было ее оставить.
Прощаясь с сестрой, Николай крепко пожал ей руку, и мать
еще раз отметила простоту и спокойствие их отношений. Ни поцелуев, ни ласковых слов у этих людей, а относятся они друг к другу так душевно, заботливо. Там, где она жила, люди много целуются, часто говорят ласковые слова и всегда кусают друг друга, как голодные собаки.
Нилов, снимая свой узел,
еще раз пристально и как будто в нерешимости посмотрел на Матвея, но, заметив острый взгляд Дикинсона, взял узел и
попрощался с судьей. В эту самую минуту Матвей открыл глаза, и они с удивлением остановились на Нилове, стоявшем к нему в профиль. На лице проснувшегося проступило как будто изумление. Но, пока он протирал глаза, поезд, как всегда в Америке, резко остановился, и Нилов вышел на платформу. Через минуту поезд несся дальше.
— Она, сударыня, круглая сирота… Грех ее обидеть. Барыня, перебирая спицы, кивнула головой. Между тем Джон, которому очень не понравилось все это, а также и обращение с ним Матвея, надел шляпу и пошел к двери, не говоря ни слова. Матвей увидел, что этот неприятный молодой человек готов уйти без него, и тоже заторопился. Наскоро
попрощавшись с Анной и поцеловав у барыни руку, он кинулся к двери, но
еще раз остановился.
— Эх! —
еще раз воскликнул Володин и пошел было к дверям. Но вдруг решил быть великодушным и вернулся, —
проститься за руку с барышнею и даже с обидчиком Мишею.
Прощаясь, Людмила поцеловала Сашу в лоб и подняла руку к Сашиным губам, — пришлось поцеловать. И Саше приятно было
еще раз поцеловать белую, нежную руку, — и словно стыдно. Как не покраснеть! А Людмила, уходя, улыбалась лукаво да нежно. И несколько
раз обернулась.
Девушка извещала, что «Нырок» уходит в обратный путь послезавтра, что она надеется
попрощаться со мной, благодарит за книги и просит
еще раз извинить за вчерашнюю выходку.
Милая Наденька жертвовала собой
еще раз, и можно себе представить ее положение, если бы я взял да и остался. Но я этого, конечно, не сделал и начал
прощаться. Наденька понимала, как мне больно уходить в свою нору, и с особой выразительностью пожала мне руку.
Между тем у решетки толпилась публика. Андрей Ефимыч, чтобы не мешать, встал и начал
прощаться. Михаил Аверьяныч
еще раз взял с него честное слово и проводил его до наружной двери.
— Не
прощайтесь еще со мною, — повторила Ирина. — Я должна увидать вас
еще раз… Опять такое немое расставанье, как в Москве, — нет, я этого не хочу. Вы можете теперь уйти, но вы должны обещать мне, дать мне честное слово, что вы не уедете, не увидевшись
еще раз со мною.
Простившись с ним, я подошел к фонарю и
еще раз прочел письмо. И я вспомнил, живо вспомнил, как весной, утром, она пришла ко мне на мельницу, легла и укрылась полушубочком — ей хотелось походить на простую бабу. А когда, в другой
раз, — это было тоже утром, — мы доставали из воды вершу, то на нас с прибрежных ив сыпались крупные капли дождя, и мы смеялись…
Негина (сквозь слезы). Вы
еще смеетесь надо мной… Но хорошо
еще, что вы мне это сказали накануне моего бенефиса… Я завтра
прощусь с публикой… которая меня так любит… Надо напечатать, что я играю в последний
раз.
Воротясь домой, мы нашли у нас Василья Петровича, который
еще раз пришел повидаться с нами и
проститься.
Потом крепко, долго обнимались и целовались,
Прощаясь навсегда, толпа студентов и даже гимназистов высыпала проводить меня на крыльцо; медленно сходил я с его ступеней, тяжело, грустно было у меня на душе; я обернулся,
еще раз взглянул на товарищей, на здание университета — и пустился почти бегом…
Я не знаю, как пошла бы моя жизнь дальше; но тут внезапно все переменилось; на третий день, во время обеда, Евсеич подал мне записочку от матери, которая писала ко мне, что она стосковалась, не
простившись со мною как следует, и что она, отъехав девяносто верст, воротилась назад, чтоб
еще раз взглянуть на меня хотя одну минуту.
На одном каком-то повороте мне послышалось, будто Истомин говорил Мане, что он никак не может забыть ее лица; потом
еще раз послышалось мне, что он нервным и настойчивым тоном добивался у нее «да или нет?», и потом я ясно слышал, как,
прощаясь с ним у дверей своего дома, Маня робко уронила ему тихое «да».
Степан
простился и ушел на свой загон. Он прокосил
еще два
раза, закинул на плечо косу и пошел по дороге домой.
Прошло
еще три или четыре сеанса. Надежда Николаевна приходила ко мне в десять или одиннадцать часов и оставалась до сумерек. Не
раз я просил ее остаться пообедать с нами, но она всегда, как только кончался сеанс, поспешно уходила в другую комнату, переодевалась из синего платья в свое черное и тотчас же
прощалась.
Как она была хороша в эту минуту, и как позавидовал он ее мужу, который поедет вместе с нею вдвоем в коляске, будет ласкать ее, поцелует, тогда как ему нельзя даже
проститься с ней; хоть бы
еще два слова сказать, хоть бы
еще раз условиться в свидании.
Моя работа была кончена, через несколько дней я думал совсем
распрощаться с Пеньковкой и ее обитателями; но мне хотелось пред отъездом
еще раз побывать в Половинке, и я пережидал только, когда дождь немного стихнет.
И все трое покинули площадь. Только что своротили они в переулок, как Балай
распрощался с Антоном и, перемигнувшись
еще раз с товарищем, исчез в толпе.
Дарьялов.
Еще раз здравствуйте! (Протягивает Аматурову руку, которую тот, в свою очередь, пожимает.) Я давеча, рассердившись на жену, и не
простился с вами! Садитесь, пожалуйста!
Еще раз взглянули и
простились с нашими чудесными бабочками, помазали камфарным спиртом, заперли ящики и ключики отдали, на всякий случай, Тимьянскому.
И
еще одно: пушкинское море было — море прощания. Так — с морями и людьми — не встречаются. Так —
прощаются. Как же я могла, с морем впервые здороваясь, ощутить от него то, что ощущал Пушкин — навсегда с ним
прощаясь. Ибо стоял над ним Пушкин тогда в последний
раз.
Сбирался было, признаюсь, несколько
раз написать барину письмо решительное, но все как-то останавливался: как, думаю,
еще примется, по услуге его ему, может быть, многое
прощается, ихные дела, кто их знает; жду, что будет дальше, — и можете себе вообразить, каков шельма этот человек: пять лет я, милостивый государь, не знал его главной проделки и открыл как-то уж случайно.
А теперь и я выпью… (Наливает.) За здоровье плохих! (Пьет.) Плохой вы! Хорошее вино! У вас есть вкус… (Подает ему бутылки.) Держите-ка! Несите сюда! (Идут к окну.)
Прощайтесь с вашим вкусным вином! (Смотрит в окно.) Выливать жалко…
Еще раз выпить, а? Выпьем?
Очей не сводя, мрачно смотрел, как тот сряжался в дорогу, как
прощался с Пантелеем и с работниками, как, помолившись Богу на три стороны, низко поклонился покидаемому дому, а выехав за околицу, сдержал саврасок, вылез из тележки,
еще раз помолился,
еще раз поклонился деревне…