Неточные совпадения
Он подошел к столу, взял одну
толстую запыленную книгу, развернул ее и вынул заложенный между листами маленький портретик, акварелью, на слоновой кости. Это был
портрет хозяйкиной дочери, его бывшей невесты, умершей в горячке, той самой странной девушки, которая хотела идти в монастырь. С минуту он всматривался в это выразительное и болезненное личико, поцеловал
портрет и передал Дунечке.
На чердаке, в старинном окованном железом сундуке, он открыл множество интересных, хотя и поломанных вещей: рамки для
портретов, фарфоровые фигурки, флейту, огромную книгу на французском языке с картинами, изображающими китайцев,
толстый альбом с
портретами смешно и плохо причесанных людей, лицо одного из них было сплошь зачерчено синим карандашом.
На эстраде, заслоняя красный
портрет царя Александра Второго, одиноко стоял широкоплечий, но плоский, костистый человек с длинными руками, седовласый, но чернобровый, остриженный ежиком, с
толстыми усами под горбатым носом и острой французской бородкой.
За магазином, в небольшой комнатке горели две лампы, наполняя ее розоватым сумраком;
толстый ковер лежал на полу, стены тоже были завешаны коврами, высоко на стене —
портрет в черной раме, украшенный серебряными листьями; в углу помещался широкий, изогнутый полукругом диван, пред ним на столе кипел самовар красной меди, мягко блестело стекло, фарфор. Казалось, что магазин, грубо сверкающий серебром и золотом, — далеко отсюда.
Он — среднего роста, но так широкоплеч, что казался низеньким. Под изорванным пиджаком неопределенного цвета на нем — грязная, холщовая рубаха, на ногах — серые, клетчатые брюки с заплатами и растоптанные резиновые галоши. Широкое, скуластое лицо, маленькие, острые глаза и растрепанная борода придавали ему сходство с
портретами Льва
Толстого.
— И ведь сколько и каких напряженных усилий стоит это притворство, — продолжал думать Нехлюдов, оглядывая эту огромную залу, эти
портреты, лампы, кресла, мундиры, эти
толстые стены, окна, вспоминая всю громадность этого здания и еще бòльшую громадность самого учреждения, всю армию чиновников, писцов, сторожей, курьеров, не только здесь, но во всей России, получающих жалованье за эту никому ненужную комедию.
Еще найдутся кое у кого номера журнала «Известия Кружка» и
толстые, отпечатанные на веленевой бумаге с
портретом Пушкина отчеты.
Между окнами висел большой
портрет царя в
толстой, жирно блестевшей золотой раме, тяжелые малиновые драпировки окон прикрывали раму с боков прямыми складками.
Мария Николаевна редко там бывала, разве только на юбилеях и чествованиях крупных лиц художественного мира. В чей-то юбилей я встретился с Марией Николаевной в Литературном кружке перед репинским
портретом Льва Николаевича
Толстого.
В буфет быстро вошел директор, маленький,
толстый и тонконогий человек, с поднятыми вверх плечами, без шеи, в цилиндре и распахнутой шубе, очень похожий своим круглым бульдожьим лицом,
толстыми усами и жестким выражением бровей и глаз на
портрет Бисмарка. Антонио и Арбузов слегка прикоснулись к шляпам. Директор ответил тем же и тотчас же, точно он долго воздерживался и ждал только случая, принялся ругать рассердившего его конюха.
Большая зала, блестящий паркет, старинные
портреты по стенам, в углу мраморный бюст
Толстого. Длинный стол. Во главе его, на узкой стороне, села Софья Андреевна, справа от нее, у длинной стороны, Лев Николаевич. Прислуживали лакеи в перчатках. Льву Николаевичу подавались отдельно вегетарианские кушанья.
Ничего в
Толстом не было от Христа, от Франциска Ассизского, от князя Мышкина, от репинского
портрета.
Первый
портрет — 1877 года, когда ей было двадцать пять лет. Девически-чистое лицо, очень
толстая и длинная коса сбегает по правому плечу вниз. Вышитая мордовская рубашка под черной бархатной безрукавкой. На прекрасном лице — грусть, но грусть светлая, решимость и глубокое удовлетворение. Она нашла дорогу и вся живет революционной работой, в которую ушла целиком. «Девушка строгого, почти монашеского типа». Так определил ее Глеб. Успенский, как раз в то время познакомившийся с нею.
Граф Петр Васильевич также беззвучно подкрался к ней по
толстому ковру и быстро перегнувшись через ее плечо, увидел, что это был миниатюрный
портрет ее матери.
Нестарый мужик с бритым лицом ввел Юрку в избу. Горница была полна народа. Сразу стало Юрке уютно и все близко: в красном углу, вместо икон, висели
портреты Маркса, Ленина и Фрунзе. За столом, среди мужиков и баб, сидела чернобровая дивчина в кожанке, с двумя
толстыми русыми косами, с обликом своего, родного душе человека.
Из ревматической палаты
толстая сестра на низком ходу выкатывается, фельдфебельским басом орет, аж царский
портрет на стенке трясется...