Неточные совпадения
Замолкла Тимофеевна.
Конечно, наши странники
Не пропустили случая
За здравье губернаторши
По чарке осушить.
И видя, что хозяюшка
Ко стогу приклонилася,
К ней подошли гуськом:
«Что ж дальше?»
— Сами знаете:
Ославили счастливицей,
Прозвали губернаторшей
Матрену с той
поры…
Что дальше? Домом правлю я,
Ращу детей… На
радость ли?
Вам тоже надо знать.
Пять сыновей! Крестьянские
Порядки нескончаемы, —
Уж взяли одного!
— Я? не буду плакать… Я плачу от
радости. Я так давно не видела тебя. Я не буду, не буду, — сказала она, глотая слезы и отворачиваясь. — Ну, тебе одеваться теперь
пора, — оправившись, прибавила она, помолчав и, не выпуская его руки, села у его кровати на стул, на котором было приготовлено платье.
Подошедши к бюро, он переглядел их еще раз и уложил, тоже чрезвычайно осторожно, в один из ящиков, где, верно, им суждено быть погребенными до тех
пор, покамест отец Карп и отец Поликарп, два священника его деревни, не погребут его самого, к неописанной
радости зятя и дочери, а может быть, и капитана, приписавшегося ему в родню.
Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил!
Но если б не страдали нравы,
Я балы б до сих
пор любил.
Люблю я бешеную младость,
И тесноту, и блеск, и
радость,
И дам обдуманный наряд;
Люблю их ножки; только вряд
Найдете вы в России целой
Три пары стройных женских ног.
Ах! долго я забыть не мог
Две ножки… Грустный, охладелый,
Я всё их помню, и во сне
Они тревожат сердце мне.
Не давая себе отчета, что бы это могло значить, в
порыве какой-то бессмысленной
радости, он выбежал на крыльцо…
А потом первые робкие посещения, полуслова, полуулыбки, и недоумение, и грусть, и
порывы, и, наконец, эта задыхающаяся
радость…
Его уже давно удручали эти слова, он никогда не слышал в них ни
радости, ни удовольствия. И все стыднее были однообразные ласки ее, заученные ею, должно быть, на всю жизнь.
Порою необходимость в этих ласках уже несколько тяготила Клима, даже колебала его уважение к себе.
«О чем молится? — думал он в страхе. — Просит
радости или слагает горе у креста, или внезапно застиг ее тут
порыв бескорыстного излияния души перед всеутешительным духом? Но какие излияния: души, испытующей силы в борьбе, или благодарной, плачущей за луч счастья!..»
Да и то взять: учат с тех
пор, как мир стоит, а чему же они научили доброму, чтобы мир был самое прекрасное и веселое и всякой
радости преисполненное жилище?
С тех
пор, с самой его смерти, она посвятила всю себя воспитанию этого своего нещечка мальчика Коли, и хоть любила его все четырнадцать лет без памяти, но уж, конечно, перенесла с ним несравненно больше страданий, чем выжила
радостей, трепеща и умирая от страха чуть не каждый день, что он заболеет, простудится, нашалит, полезет на стул и свалится, и проч., и проч.
«И что я стану теперь делать без Малек-Аделя? — думалось Чертопханову. — Последней
радости я теперь лишился — настала
пора умирать. Другую лошадь купить, благо деньги завелись? Да где такую другую лошадь найти?»
Марья Алексевна вошла в комнату и в
порыве чувства хотела благословить милых детей без формальности, то есть без Павла Константиныча, потом позвать его и благословить парадно. Сторешников разбил половину ее
радости, объяснив ей с поцелуями, что Вера Павловна, хотя и не согласилась, но и не отказала, а отложила ответ. Плохо, но все-таки хорошо сравнительно с тем, что было.
Веселое гулянье! Сердцу
радостьГлядеть на вас. Играйте, веселитесь,
Заботы прочь гоните: для заботы
Своя
пора. Народ великодушный
Во всем велик, — мешать с бездельем дело
Не станет он; трудиться, так трудиться,
Плясать и петь, так вдоволь, до упаду.
Взглянув на вас разумным оком, скажешь,
Что вы народ честной и добрый; ибо
Лишь добрые и честные способны
Так громко петь и так плясать отважно.
Спасибо вам на песнях и на пляске!
Уж тешиться, так тешиться!
Не стыдись!
Преклонные лета равняют старца
С девицею. Стыдливость неуместна
Пред старыми потухшими глазами.
Откройся мне: кого
порой вечерней
На зыбкое крылечко поджидаешь?
Кого вдали, прикрывши ручкой глазки,
На полотне зари румяной ищешь?
Кого бранишь за медленность, кому
Навстречу шлешь и
радости улыбку,
И слез поток, и брань, и поцелуй?
Кому, скажи, девица!
До сих
пор в душе моей, как аромат цветка, сохранилось особое ощущение, которое я уносил с собой из квартиры Авдиева, ощущение любви, уважения, молодой
радости раскрывающегося ума и благодарности за эту
радость…
— «Много, говорит, чести будет им, пускай сами придут…» Тут уж я даже заплакала с
радости, а он волосы мне распускает, любил он волосьями моими играть, бормочет: «Не хлюпай, дура, али, говорит, нет души у меня?» Он ведь раньше-то больно хороший был, дедушко наш, да как выдумал, что нет его умнее, с той
поры и озлился и глупым стал.
Максим покачивал головой, бормотал что-то и окружал себя особенно густыми клубами дыма, что было признаком усиленной работы мысли; но он твердо стоял на своем и
порой, ни к кому не обращаясь, отпускал презрительные сентенции насчет неразумной женской любви и короткого бабьего ума, который, как известно, гораздо короче волоса; поэтому женщина не может видеть дальше минутного страдания и минутной
радости.
Если любовь молоденьких девушек и страстных женщин бальзаковской
поры имеет для своего изображения своих специалистов, то нельзя не пожалеть, что нет таких же специалистов для описания своеобычной, причудливой и в своем роде прелестной любви наших разбитых женщин, доживших до тридцатой весны без сочувствия и
радостей.
И представь себе, Butor имел низость перехватить это письмо и прочитать его. С тех
пор он не иначе зовет меня, как"pauvre cher ange incompris". И все это — в присутствии Филатки. Так что даже те немногие бедные
радости, которые мне остались, — и те становятся для меня источником досад и нравственных истязаний!
— О нет! Я
порой чувствую такую
радость, такое счастье!
Батюшка начнет говорить, что я ему не доставляю никаких
радостей, никаких утешений; что они из-за меня последнего лишаются, а я до сих
пор не говорю по-французски; одним словом, все неудачи, все несчастия, все, все вымещалось на мне и на матушке.
Степан стал читать Отче, сличая знакомые буквы с знакомыми звуками. И вдруг ему открылась тайна сложения букв, и он стал читать. Это была большая
радость. И с тех
пор он стал читать, и выделявшийся понемногу смысл из трудно составляемых слов получал еще большее значение.
Легкомыслие и паскудная подвижность застилают перед ним жизнь с ее горестями и
радостями, оставляя обнаженными только уродливости и скандалы. К ним исключительно и устремляются все его помыслы, и только окрик власть имеющего лица:"что разбегался? добегаешься когда-нибудь!" — может заставить его до
поры до времени угомониться.
Я ему мало в ноги от
радости не поклонился и думаю: чем мне этою дверью заставляться да потом ее отставлять, я ее лучше фундаментально прилажу, чтобы она мне всегда была ограждением, и взял и учинил ее на самых надежных плотных петлях, а для безопаски еще к ней самый тяжелый блок приснастил из булыжного камня, и все это исправил в тишине в один день до вечера и, как пришла ночная
пора, лег в свое время и сплю.
Я тоже чувствовал, что
пора бы начинать, и ожидал начала с нетерпеливою
радостью.
И тут сказывалась разность двух душ, двух темпераментов, двух кровей. Александров любил с такою же наивной простотой и
радостью, с какою растут травы и распускаются почки. Он не думал и даже не умел еще думать о том, в какие формы выльется в будущем его любовь. Он только, вспоминая о Зиночке, чувствовал
порою горячую резь в глазах и потребность заплакать от радостного умиления.
Но вскоре тело обвыкало в холоде, и когда купальщики возвращались бегом в баню, то их охватывало чувство невыразимой легкости, почти невесомости во всем их существе, было такое ощущение, точно каждый мускул, каждая
пора насквозь проникнута блаженной
радостью, сладкой и бодрой.
— Неужто это в самом деле вы? — вскричала Лиза, оглядывая его в скорбном удивлении, сменившем первый
порыв ее бессознательной
радости.
Доктор готов был привскочить от
радости до потолка, но на первых
порах удержался.
Думали в ту
пору, что и конца-краю нашим
радостям не будет, да и не было бы, кабы мы сами себя кругом не обвиноватили.
Только дети, вечные, неустанные сосуды божьей
радости над землею, были живы и бежали, и играли, — но уже и на них налегла косность, и какое-то безликое и незримое чудище, угнездясь за их плечами, заглядывало
порою глазами, полными угроз, на их внезапно тупеющие лица.
Увлеченная, подхваченная дуновением общего сочувствия, с слезами художнической
радости и действительного страдания на глазах, певица отдалась поднимавшей ее волне, лицо ее преобразилось, и перед грозным призраком внезапно приблизившейся смерти с таким, до неба достигающим,
порывом моленья исторглись у ней слова: «Lascia mi vivere…
Книжка, как ближайшая причина, была отнята; потом пошли родительские поучения, вовеки нескончаемые; Марье Степановне показалось, что Вава ей повинуется не совсем с
радостью, что она даже хмурит брови и иногда смеет отвечать; против таких вещей, согласитесь сами, надобно было взять решительные меры; Марья Степановна скрыла до
поры до времени свою теплую любовь к дочери и начала ее гнать и теснить на всяком шагу.
Я и в те
поры говорил, оченно был силен, беспременно, как есть, задавит его сила! — убеждал Захар, окончательно уже захмелевший от
радости.
Эти неясные
порывы, это лихорадочное раздражение кипучей юности заставляли его желать какой-нибудь перемены, какого-нибудь переворота посреди домашней скуки; желание это было так сильно, так настойчиво, что даже появление нового лица, которого ждали в семействе рыбака, возбуждало в Гришке тайную
радость.
Когда он лёг на постель, — явился Терентий. С той
поры, как горбун решил идти замаливать свой грех, глаза его сияли светло и блаженно, точно он уже предвкушал
радость освобождения от греха. Тихо, с улыбкой на губах, он подошёл к постели племянника и, пощипывая бородёнку, заговорил ласковым голосом...
Следя за ним и сравнивая его речи, Фома видел, что и Ежов такой же слабый и заплутавшийся человек, как он сам. Но речи Ежова обогащали язык Фомы, и
порой он с
радостью замечал за собой, как ловко и сильно высказана им та или другая мысль.
Он присматривался к странной жизни дома и не понимал её, — от подвалов до крыши дом был тесно набит людьми, и каждый день с утра до вечера они возились в нём, точно раки в корзине. Работали здесь больше, чем в деревне, и злились крепче, острее. Жили беспокойно, шумно, торопливо —
порою казалось, что люди хотят скорее кончить всю работу, — они ждут праздника, желают встретить его свободными, чисто вымытые, мирно, со спокойной
радостью. Сердце мальчика замирало, в нём тихо бился вопрос...
Именитых детей, учимых не ради скорого приобретения ими хлеба куска, можно учить лишь себе в
радость и в утешение, о коем, признаюсь, в лучшей
поре моей жизни мечтал я.
— Что ехать с вами я готова, вы, я думаю, не сомневались в том; но в то же время это такая для меня неожиданность и такая
радость, что до сих
пор еще я не могу прийти в себя!
— Она пополнела с тех
пор, как перестала рожать, и болезнь эта — страдание вечное о детях — стала проходить; не то что проходить, но она как будто очнулась от пьянства, опомнилась и увидала, что есть целый мир Божий с его
радостями, про который она забыла, но в котором она жить не умела, мир Божий, которого она совсем не понимала.
— В самом деле, — сказал Зарецкой, — ступай лечиться к своей невесте. Видишь ли, мое предсказание сбылось: ты явишься к ней с Георгиевским крестом и с подвязанной рукою. Куда ты счастлив, разбойник! Ну, что за прибыль, если меня ранят? К кому явлюсь я с распоранным рукавом? Перед кем стану интересничать? Перед кузинами и почтенной моей тетушкой? Большая
радость!.. Но вот, кажется, и на левом фланге угомонились.
Пора: через полчаса в пяти шагах ничего не будет видно.
Ольга. Сегодня тепло, можно окна держать настежь, а березы еще не распускались. Отец получил бригаду и выехал с нами из Москвы одиннадцать лет назад, и, я отлично помню, в начале мая, вот в эту
пору, в Москве уже все в цвету, тепло, все залито солнцем. Одиннадцать лет прошло, а я помню там все, как будто выехали вчера. Боже мой! Сегодня утром проснулась, увидела массу света, увидела весну, и
радость заволновалась в моей душе, захотелось на родину страстно.
По-прежнему молчаливый, услужливый, скромный, словно совсем не имеющий своих
радостей, своего горя и воспоминаний,
порою он так удивленно оглядывался красиво-спокойными глазами, как будто искал что-то ненайденное; и, снова ничего не найдя, покорно отдавался ожиданию и темной воле других.
Минутами и сам удивлялся тихо: не
пора ли беспокойства настала, откуда же покой и
радость?
Скоро нас выпустили на траву. С этой
поры я узнал новые
радости, которые мне заменили потерю любви моей матери. У меня были подруги и товарищи, мы вместе учились есть траву, ржать так же, как и большие, и, подняв хвосты, скакать кругами вокруг своих матерей. Это было счастливое время. Мне всё прощалось, все меня любили, любовались мною и снисходительно смотрели на всё, что бы я ни сделал. Это продолжалось не долго. Тут скоро случилось со мной ужасное. — Мерин вздохнул тяжело-тяжело и пошел прочь от лошадей.
— Не поминайте меня лихом, Иван Андреич. Забыть прошлого, конечно, нельзя, оно слишком грустно, и я не затем пришел сюда, чтобы извиняться или уверять, что я не виноват. Я действовал искренно и не изменил своих убеждений с тех
пор… Правда, как вижу теперь, к великой моей
радости, я ошибся относительно вас, но ведь спотыкаются и на ровной дороге, и такова уж человеческая судьба: если не ошибаешься в главном, то будешь ошибаться в частностях. Никто не знает настоящей правды.
— Орсуна,
радость моя, капитан капитанов! — сказал он. — На мысе Гардена с тех
пор, как я купил у Траулера этот дом, поселилось столько народа, что женское население стало очень разнообразно. Ваша фея Маленькой Ноги должна иметь папу и маму; что касается меня, то я не вижу здесь пока другой феи, кроме Дигэ Альвавиз, но и та не может исчезнуть, я думаю.
— Спою, спою, — отвечала Настя скороговоркой и, вздохнув, проговорила: — Вот кабы вы лет семь назад приезжали, так я бы вам напела песен, а теперь где уж мне петь! В те-то
поры я одна была, птичка вольная. Худо ли, хорошо ли, а все одна. И с
радости поешь, бывало, и с горя тоже. Уйдешь, затянешь песню, да в ней все свое горе и выплачешь.
Чуется во всем
пора любви,
пора темных желаний, томительных, и тоски безграничной для тех, кому не с кем делить ни горя, ни
радостей.