Неточные совпадения
Я, кажется, всхрапнул
порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком:
в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая
жизнь.
Не вопрос о
порядке сотворения мира тут важен, а то, что вместе с этим вопросом могло вторгнуться
в жизнь какое-то совсем новое начало, которое, наверное, должно было испортить всю кашу.
— Так вы жену мою увидите. Я писал ей, но вы прежде увидите; пожалуйста, скажите, что меня видели и что all right. [всё
в порядке.] Она поймет. А впрочем, скажите ей, будьте добры, что я назначен членом комиссии соединенного… Ну, да она поймет! Знаете, les petites misères de la vie humaine, [маленькие неприятности человеческой
жизни,] — как бы извиняясь, обратился он к княгине. — А Мягкая-то, не Лиза, а Бибиш, посылает-таки тысячу ружей и двенадцать сестер. Я вам говорил?
В первые дни Андрей Иванович опасался за свою независимость, чтобы как-нибудь гость не связал его, не стеснил какими-нибудь измененьями
в образе
жизни, и не разрушился бы
порядок дня его, так удачно заведенный, — но опасенья были напрасны.
Она знала
жизнь в пределах, поставленных ее опыту, но сверх общих явлений видела отраженный смысл иного
порядка.
(Эта женщина никогда не делала вопросов прямых, а всегда пускала
в ход сперва улыбки и потирания рук, а потом, если надо было что-нибудь узнать непременно и верно, например: когда угодно будет Аркадию Ивановичу назначить свадьбу, то начинала любопытнейшими и почти жадными вопросами о Париже и о тамошней придворной
жизни и разве потом уже доходила по
порядку и до третьей линии Васильевского острова.)
Жизнь в Марьине текла своим
порядком: Аркадий сибаритствовал, [Сибаритствовать — вести праздный образ
жизни.
Этому отчасти способствовал
порядок, который она завела у себя
в доме и
в жизни.
— Оттого, что вы сами мне сказали, что скучаете только тогда, когда ваш
порядок нарушается. Вы так непогрешительно правильно устроили вашу
жизнь, что
в ней не может быть места ни скуке, ни тоске… никаким тяжелым чувствам.
— Поезжай, — одобрительно сказал Дронов. — Дай мне денег, я налажу издательство, а ты — удались и сибаритствуй. Налажу дело, приведу отечество
в порядок — телеграфирую: возвращайся, все готово для сладкой
жизни, черт тебя дери!
Давать страсти законный исход, указать
порядок течения, как реке, для блага целого края, — это общечеловеческая задача, это вершина прогресса, на которую лезут все эти Жорж Занды, да сбиваются
в сторону. За решением ее ведь уже нет ни измен, ни охлаждений, а вечно ровное биение покойно-счастливого сердца, следовательно, вечно наполненная
жизнь, вечный сок
жизни, вечное нравственное здоровье.
Она жила гувернанткой
в богатом доме и имела случай быть за границей, проехала всю Германию и смешала всех немцев
в одну толпу курящих коротенькие трубки и поплевывающих сквозь зубы приказчиков, мастеровых, купцов, прямых, как палка, офицеров с солдатскими и чиновников с будничными лицами, способных только на черную работу, на труженическое добывание денег, на пошлый
порядок, скучную правильность
жизни и педантическое отправление обязанностей: всех этих бюргеров, с угловатыми манерами, с большими грубыми руками, с мещанской свежестью
в лице и с грубой речью.
— Если все свести на нужное и серьезное, — продолжал Райский, — куда как
жизнь будет бедна, скучна! Только что человек выдумал, прибавил к ней — то и красит ее.
В отступлениях от
порядка, от формы, от ваших скучных правил только и есть отрады…
Между тем, отрицая
в человеке человека — с душой, с правами на бессмертие, он проповедовал какую-то правду, какую-то честность, какие-то стремления к лучшему
порядку, к благородным целям, не замечая, что все это делалось ненужным при том, указываемом им, случайном
порядке бытия, где люди, по его словам, толпятся, как мошки
в жаркую погоду
в огромном столбе, сталкиваются, мятутся, плодятся, питаются, греются и исчезают
в бестолковом процессе
жизни, чтоб завтра дать место другому такому же столбу.
— Книги! Разве это
жизнь? Старые книги сделали свое дело; люди рвутся вперед, ищут улучшить себя, очистить понятия, прогнать туман, условиться поопределительнее
в общественных вопросах,
в правах,
в нравах: наконец привести
в порядок и общественное хозяйство… А он глядит
в книгу, а не
в жизнь!
Он приветствовал смелые шаги искусства, рукоплескал новым откровениям и открытиям, видоизменяющим, но не ломающим
жизнь, праздновал естественное, но не насильственное рождение новых ее требований, как праздновал весну с новой зеленью, не провожая бесплодной и неблагодарной враждой отходящего
порядка и отживающих начал, веря
в их историческую неизбежность и неопровержимую, преемственную связь с «новой весенней зеленью», как бы она нова и ярко-зелена ни была.
Ему любо было пока возиться и с бабушкой: отдавать свою волю
в ее опеку и с улыбкой смотреть и слушать, как она учила его уму-разуму,
порядку, остерегала от пороков и соблазнов, старалась свести его с его «цыганских» понятий о
жизни на свою крепкую, житейскую мудрость.
Я всегда замечал, что даже самые забулдыжные, самые потерянные французы чрезмерно привержены
в своем домашнем быту к некоторого рода буржуазному
порядку, к некоторого рода самому прозаическому, обыденно-обрядному образу раз навсегда заведенной
жизни.
Русский священник
в Лондоне посетил нас перед отходом из Портсмута и после обедни сказал речь,
в которой остерегал от этих страхов. Он исчислил опасности, какие можем мы встретить на море, — и, напугав сначала
порядком, заключил тем, что «и
жизнь на берегу кишит страхами, опасностями, огорчениями и бедами, — следовательно, мы меняем только одни беды и страхи на другие».
Жизнь наша опять потекла прежним
порядком. Ранним утром всякий занимался чем-нибудь
в своей комнате: кто приводил
в порядок коллекцию собранных растений, животных и минералов, кто записывал виденное и слышанное, другие читали описание Капской колонии. После тиффинга все расходились по городу и окрестностям, потом обедали, потом смотрели на «картинку» и шли спать.
Вам хочется знать, как я вдруг из своей покойной комнаты, которую оставлял только
в случае крайней надобности и всегда с сожалением, перешел на зыбкое лоно морей, как, избалованнейший из всех вас городскою жизнию, обычною суетой дня и мирным спокойствием ночи, я вдруг,
в один день,
в один час, должен был ниспровергнуть этот
порядок и ринуться
в беспорядок
жизни моряка?
Она очень хорошо могла доказывать, что существующий
порядок невозможен, и что обязанность всякого человека состоит
в том, чтобы бороться с этим
порядком и пытаться установить тот и политический и экономический строй
жизни, при котором личность могла бы свободно развиваться, и т. п.
В тюрьме у него сделалась чахотка, и теперь,
в тех условиях,
в которых он находился, ему, очевидно, оставалось едва несколько месяцев
жизни, и он знал это и не раскаивался
в том, что он делал, а говорил, что, если бы у него была другая
жизнь, он ее употребил бы на то же самое — на разрушение того
порядка вещей, при котором возможно было то, что он видел.
Особенно интересовали Надежду Васильевну внутренние
порядки крестьянской
жизни, какой она проявляется у себя,
в своей семье.
Это не есть от века предрешенное, уже
в онтологическом
порядке осуществленное преимущество России, это — стоящая перед нами свободная творческая задача грядущей
жизни.
Душа и тело человека формировались, когда человеческая
жизнь была еще
в соответствии с ритмом природы, когда для него еще существовал космический
порядок.
Можно установить четыре периода
в отношении человека к космосу: 1) погружение человека
в космическую
жизнь, зависимость от объектного мира, невыделенность еще человеческой личности, человек не овладевает еще природой, его отношение магическое и мифологическое (примитивное скотоводство и земледелие, рабство); 2) освобождение от власти космических сил, от духов и демонов природы, борьба через аскезу, а не технику (элементарные формы хозяйства, крепостное право); 3) механизация природы, научное и техническое овладение природой, развитие индустрии
в форме капитализма, освобождение труда и порабощение его, порабощение его эксплуатацией орудий производства и необходимость продавать труд за заработную плату; 4) разложение космического
порядка в открытии бесконечно большого и бесконечно малого, образование новой организованности,
в отличие от органичности, техникой и машинизмом, страшное возрастание силы человека над природой и рабство человека у собственных открытий.
Итак, принимаю Бога, и не только с охотой, но, мало того, принимаю и премудрость его, и цель его, нам совершенно уж неизвестные, верую
в порядок,
в смысл
жизни, верую
в вечную гармонию,
в которой мы будто бы все сольемся, верую
в Слово, к которому стремится вселенная и которое само «бе к Богу» и которое есть само Бог, ну и прочее и прочее, и так далее
в бесконечность.
Я сейчас здесь сидел и знаешь что говорил себе: не веруй я
в жизнь, разуверься я
в дорогой женщине, разуверься
в порядке вещей, убедись даже, что всё, напротив, беспорядочный, проклятый и, может быть, бесовский хаос, порази меня хоть все ужасы человеческого разочарования — а я все-таки захочу жить и уж как припал к этому кубку, то не оторвусь от него, пока его весь не осилю!
Однако, несмотря на
порядок и хозяйственный расчет, Еремей Лукич понемногу пришел
в весьма затруднительное положение: начал сперва закладывать свои деревеньки, а там и к продаже приступил; последнее прадедовское гнездо, село с недостроенною церковью, продала уже казна, к счастью, не при
жизни Еремея Лукича, — он бы не вынес этого удара, — а две недели после его кончины.
Порядок их
жизни устроился, конечно, не совсем
в том виде, как полушутя, полусерьезно устраивала его Вера Павловна
в день своей фантастической помолвки, но все-таки очень похоже на то. Старик и старуха, у которых они поселились, много толковали между собою о том, как странно живут молодые, — будто вовсе и не молодые, — даже не муж и жена, а так, точно не знаю кто.
Но когда восстановился
порядок, Бьюмонт, по требованию своих новых знакомых рассказывая свою
жизнь, начал прямо с приезда
в Соединенные Штаты.
— Сравните
жизнь семейства, расходующего 1 000 руб.
в год, с
жизнью такого же семейства, расходующего 4 000 руб., неправда ли, вы найдете громадную разницу? — продолжал Кирсанов. — При нашем
порядке точно такая же пропорция, если не больше: при нем получается вдвое больше дохода, и доход употребляется вдвое выгоднее. Удивительно ли, что вы нашли
жизнь наших швей вовсе непохожею на ту, какую ведут швеи при обыкновенном
порядке?
В этом обществе была та свобода неустоявшихся отношений и не приведенных
в косный
порядок обычаев, которой нет
в старой европейской
жизни, и
в то же время
в нем сохранилась привитая нам воспитанием традиция западной вежливости, которая на Западе исчезает; она с примесью славянского laisser-aller, [разболтанности (фр.).] а подчас и разгула, составляла особый русский характер московского общества, к его великому горю, потому что оно смертельно хотело быть парижским, и это хотение, наверное, осталось.
Они составляют целое, то есть замкнутое, оконченное
в себе воззрение на
жизнь, с своими преданиями и правилами, с своим добром и злом, с своими приемами и с своей нравственностью низшего
порядка.
Наезды эти производили
в доме невообразимую суматоху; но последняя уже сделалась как бы потребностью праздной
жизни, так что не она действовала угнетающим образом на нервы, а
порядок и тишина.
Изо дня
в день его
жизнь идет
в одном и том же
порядке, а он перестал даже тяготиться этим однообразием.
Доселе я ничего не знал ни об алчущих, ни о жаждущих и обремененных, а видел только людские особи, сложившиеся под влиянием несокрушимого
порядка вещей; теперь эти униженные и оскорбленные встали передо мной, осиянные светом, и громко вопияли против прирожденной несправедливости, которая ничего не дала им, кроме оков, и настойчиво требовали восстановления попранного права на участие
в жизни.
И
в моей собственной
жизни я не чувствую иерархического
порядка, не вижу осуществления плана, хотя вижу предназначение.
Так, например, во мне совмещается духовная революционность с большой ролью привычки
в моей
жизни, анархизм по чувству и убеждению с любовью к установившемуся
порядку в своей
жизни.
Наконец, есть автобиография, рассказывающая события
жизни внешние и внутренние
в хронологическом
порядке.
Это не будет и автобиографией
в обычном смысле слова, рассказывающей о моей
жизни в хронологическом
порядке.
Пан Уляницкий ничего не имел против этого и только, приступая к бритью, предупреждал нас, чтобы мы вели себя смирно, так как малейшее нарушение
порядка в эту важную минуту угрожает опасностью его
жизни.
Жизнь нашего двора шла тихо, раз заведенным
порядком. Мой старший брат был на два с половиной года старше меня, с младшим мы были погодки. От этого у нас с младшим братом установилась, естественно, большая близость. Вставали мы очень рано, когда оба дома еще крепко спали. Только
в конюшне конюхи чистили лошадей и выводили их к колодцу. Иногда нам давали вести их
в поводу, и это доверие очень подымало нас
в собственном мнении.
— А вы не сердитесь на нашу деревенскую простоту, Харитина Харитоновна, потому как у нас все по душам… А я-то так кругом обязан Ильей Фирсычем, по гроб
жизни. Да и так люди не чужие… Ежели, напримерно, вам насчет денежных средств, так с нашим удовольствием. Конешно, расписочку там на всякий случай выдадите, — это так, для
порядку, а только несумлевайтесь. Весь перед вами,
в там роде, как свеча горю.
Он был философом эротическим,
в платоновском смысле слова, эротика высшего
порядка играла огромную роль
в его
жизни, была его экзистенциальной темой.
В природном
порядке,
в жизни человеческого рода все подчинено закону тления; каждое поколение съедается поколением последующим, унавоживает своими трупами почву для цветения молодой
жизни; каждое человеческое лицо превращается
в средство для новых человеческих лиц, которых ждет та же участь; каждое лицо рождает будущее и умирает
в акте рождения, распадается
в плохой бесконечности.
Церковная
жизнь есть
жизнь в порядке свободы и благодати, лишь мирская
жизнь есть
жизнь в порядке необходимости и закона.
Гнет позитивизма и теории социальной среды, давящий кошмар необходимости, бессмысленное подчинение личности целям рода, насилие и надругательство над вечными упованиями индивидуальности во имя фикции блага грядущих поколений, суетная жажда устроения общей
жизни перед лицом смерти и тления каждого человека, всего человечества и всего мира, вера
в возможность окончательного социального устроения человечества и
в верховное могущество науки — все это было ложным, давящим живое человеческое лицо объективизмом, рабством у природного
порядка, ложным универсализмом.
Мир не мог еще существовать без принуждения и закона, он не родился еще для благодатной
жизни в порядке свободы и любви.