Неточные совпадения
Мать Вронского, узнав о его связи, сначала была довольна — и потому, что ничто, по ее понятиям, не давало
последней отделки блестящему молодому человеку, как связь в высшем
свете, и потому, что столь понравившаяся ей Каренина, так много говорившая о своем сыне, была всё-таки такая же, как и все красивые и порядочные женщины, по понятиям графини Вронской.
Последнее ее письмо, полученное им накануне, тем в особенности раздражило его, что в нем были намеки на то, что она готова была помогать ему для успеха в
свете и на службе, а не для жизни, которая скандализировала всё хорошее общество.
— Могу сказать, что получите первейшего сорта, лучше которого <нет> в обеих столицах, — говорил купец, потащившись доставать сверху штуку; бросил ее ловко на стол, разворотил с другого конца и поднес к
свету. — Каков отлив-с! Самого модного,
последнего вкуса!
Проходит после того десять лет — мудрец все еще держится на
свете, еще больше прежнего кругом в долгах и так же задает обед, и все думают, что он
последний, и все уверены, что завтра же потащут хозяина в тюрьму.
Обнаруживала ли ими болеющая душа скорбную тайну своей болезни, что не успел образоваться и окрепнуть начинавший в нем строиться высокий внутренний человек; что, не испытанный измлада в борьбе с неудачами, не достигнул он до высокого состоянья возвышаться и крепнуть от преград и препятствий; что, растопившись, подобно разогретому металлу, богатый запас великих ощущений не принял
последней закалки, и теперь, без упругости, бессильна его воля; что слишком для него рано умер необыкновенный наставник и нет теперь никого во всем
свете, кто бы был в силах воздвигнуть и поднять шатаемые вечными колебаньями силы и лишенную упругости немощную волю, — кто бы крикнул живым, пробуждающим голосом, — крикнул душе пробуждающее слово: вперед! — которого жаждет повсюду, на всех ступенях стоящий, всех сословий, званий и промыслов, русский человек?
В
последнем вкусе туалетом
Заняв ваш любопытный взгляд,
Я мог бы пред ученым
светомЗдесь описать его наряд;
Конечно б, это было смело,
Описывать мое же дело:
Но панталоны, фрак, жилет,
Всех этих слов на русском нет;
А вижу я, винюсь пред вами,
Что уж и так мой бедный слог
Пестреть гораздо б меньше мог
Иноплеменными словами,
Хоть и заглядывал я встарь
В Академический Словарь.
Когда же юности мятежной
Пришла Евгению пора,
Пора надежд и грусти нежной,
Monsieur прогнали со двора.
Вот мой Онегин на свободе;
Острижен по
последней моде;
Как dandy лондонский одет —
И наконец увидел
свет.
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно;
Чего ж вам больше?
Свет решил,
Что он умен и очень мил.
— Теперь
последний глоток, товарищи, за славу и всех христиан, какие живут на
свете!
И все козаки, до
последнего в поле, выпили
последний глоток в ковшах за славу и всех христиан, какие ни есть на
свете. И долго еще повторялось по всем рядам промеж всеми куренями...
Он обернулся к ней. Та сбежала
последнюю лестницу и остановилась вплоть перед ним, ступенькой выше его. Тусклый
свет проходил со двора. Раскольников разглядел худенькое, но милое личико девочки, улыбавшееся ему и весело, по-детски, на него смотревшее. Она прибежала с поручением, которое, видимо, ей самой очень нравилось.
Они уже стояли перед
последнею лестницей, рядом с хозяйкиною дверью, и действительно заметно было снизу, что в каморке Раскольникова
свет.
Боюсь назвать, но признаны всем
светом,
Особенно в
последние года,
Что стали умны хоть куда.
Напевая, Алина ушла, а Клим встал и открыл дверь на террасу, волна свежести и солнечного
света хлынула в комнату. Мягкий, но иронический тон Туробоева воскресил в нем не однажды испытанное чувство острой неприязни к этому человеку с эспаньолкой, каких никто не носит. Самгин понимал, что не в силах спорить с ним, но хотел оставить
последнее слово за собою. Глядя в окно, он сказал...
— Знаю, чувствую… Ах, Андрей, все я чувствую, все понимаю: мне давно совестно жить на
свете! Но не могу идти с тобой твоей дорогой, если б даже захотел… Может быть, в
последний раз было еще возможно. Теперь… (он опустил глаза и промолчал с минуту) теперь поздно… Иди и не останавливайся надо мной. Я стою твоей дружбы — это Бог видит, но не стою твоих хлопот.
Он говорил просто, свободно переходя от предмета к предмету, всегда знал обо всем, что делается в мире, в
свете и в городе; следил за подробностями войны, если была война, узнавал равнодушно о перемене английского или французского министерства, читал
последнюю речь в парламенте и во французской палате депутатов, всегда знал о новой пиесе и о том, кого зарезали ночью на Выборгской стороне.
Он принадлежал Петербургу и
свету, и его трудно было бы представить себе где-нибудь в другом городе, кроме Петербурга, и в другой сфере, кроме
света, то есть известного высшего слоя петербургского населения, хотя у него есть и служба, и свои дела, но его чаще всего встречаешь в большей части гостиных, утром — с визитами, на обедах, на вечерах: на
последних всегда за картами.
Сами они блистали некогда в
свете, и по каким-то, кроме их, всеми забытым причинам остались девами. Они уединились в родовом доме и там, в семействе женатого брата, доживали старость, окружив строгим вниманием, попечениями и заботами единственную дочь Пахотина, Софью. Замужество
последней расстроило было их жизнь, но она овдовела, лишилась матери и снова, как в монастырь, поступила под авторитет и опеку теток.
В
свет она, в
последний год, почти прекратила ездить, хотя Фанариотова и не скупилась на издержки для своей внучки, которую, как я слышал, очень любила.
Она до
последней крайности обостряет все вопросы, связанные с империалистической и колониальной политикой, с отношениями европейских государств к другим частям
света, к Азии и Африке.
Следующие два дня были дождливые, в особенности
последний. Лежа на кане, я нежился под одеялом. Вечером перед сном тазы
последний раз вынули жар из печей и положили его посредине фанзы в котел с золой. Ночью я проснулся от сильного шума. На дворе неистовствовала буря, дождь хлестал по окнам. Я совершенно забыл, где мы находимся; мне казалось, что я сплю в лесу, около костра, под открытым небом. Сквозь темноту я чуть-чуть увидел
свет потухающих углей и испугался.
Долго продолжается эта борьба; но как несказанно великолепен и ясен становится день, когда
свет наконец восторжествует и
последние волны согретого тумана то скатываются и расстилаются скатертями, то извиваются и исчезают в глубокой, нежно сияющей вышине…
Заря чиста, и утро будет ясно.
Уходит день веселый, догорают
Последние лучи зари, все выше
И выше
свет малиновый; потемки
Цепляются за сучья и растут,
Преследуя зари румяный отблеск.
И скоро ночь в росящемся лесу
С вершинами деревьев станет вровень.
Пора к шатрам, в кругу гостей веселых
Окончить день и встретить новый. Песню
Последнюю пропой, пригожий Лель!
Вся история римского падения выражена тут бровями, лбами, губами; от дочерей Августа до Поппеи матроны успели превратиться в лореток, и тип лоретки побеждает и остается; мужской тип, перейдя, так сказать, самого себя в Антиное и Гермафродите, двоится: с одной стороны, плотское и нравственное падение, загрязненные черты развратом и обжорством, кровью и всем на
свете, безо лба, мелкие, как у гетеры Гелиогабала, или с опущенными щеками, как у Галбы;
последний тип чудесно воспроизвелся в неаполитанском короле.
Сколько есть на
свете барышень, добрых и чувствительных, готовых плакать о зябнущем щенке, отдать нищему
последние деньги, готовых ехать в трескучий мороз на томболу [лотерею (от ит. tombola).] в пользу разоренных в Сибири, на концерт, дающийся для погорелых в Абиссинии, и которые, прося маменьку еще остаться на кадриль, ни разу не подумали о том, как малютка-форейтор мерзнет на ночном морозе, сидя верхом с застывающей кровью в жилах.
Каких чудес на
свете не видится, Natalie! Я, прежде чем получил
последнюю твою записку, отвечал тебе на все вопросы. Я слышал, ты больна, грустна. Береги себя, пей с твердостью не столько горькую, сколько отвратительную чашу, которую наполняют тебе благодетельные люди.
Последнее обстоятельство было важно, на улице дело получило совсем иной характер; но будто есть на
свете молодые люди 17–18 лет, которые думают об этом.
Увы! нет для раба иного закона, кроме беззакония. С печатью беззакония он явился на
свет; с нею промаячил постылую жизнь и с нею же обязывается сойти в могилу. Только за пределами
последней, как уверяет Аннушка, воссияет для него присносущий
свет Христов… Ах, Аннушка, Аннушка!
Наконец все совершилось. На
свете прибавилось больше не только одним рабом, но и христианином. Батюшке заплатили двугривенный и позвали Сергеича из девичьей.
Последний, с своей стороны, подносит два полотенца, из которых одно предназначается священнику, другое — матушке.
— Скажи, пожалуйста, — с такими словами она приступила к нему, — ты не свихнул еще с
последнего ума? Была ли в одноглазой башке твоей хоть капля мозгу, когда толкнул ты меня в темную комору? счастье, что не ударилась головою об железный крюк. Разве я не кричала тебе, что это я? Схватил, проклятый медведь, своими железными лапами, да и толкает! Чтоб тебя на том
свете толкали черти!..
Сделай же, Боже, так, чтобы все потомство его не имело на земле счастья! чтобы
последний в роде был такой злодей, какого еще и не бывало на
свете! и от каждого его злодейства чтобы деды и прадеды его не нашли бы покоя в гробах и, терпя муку, неведомую на
свете, подымались бы из могил! А иуда Петро чтобы не в силах был подняться и оттого терпел бы муку еще горшую; и ел бы, как бешеный, землю, и корчился бы под землею!
Но зато сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире, потому что у него висел хвост, такой острый и длинный, как теперешние мундирные фалды; только разве по козлиной бороде под мордой, по небольшим рожкам, торчавшим на голове, и что весь был не белее трубочиста, можно было догадаться, что он не немец и не губернский стряпчий, а просто черт, которому
последняя ночь осталась шататься по белому
свету и выучивать грехам добрых людей.
Чуть
свет являлись на толкучку торговки, барахольщики первой категории и скупщики из «Шилова дома», а из желающих продать — столичная беднота: лишившиеся места чиновники приносили
последнюю шинелишку с собачьим воротником, бедный студент продавал сюртук, чтобы заплатить за угол, из которого его гонят на улицу, голодная мать, продающая одеяльце и подушку своего ребенка, и жена обанкротившегося купца, когда-то богатая, боязливо предлагала самовар, чтобы купить еду сидящему в долговом отделении мужу.
Я еду теперь в Петербург просить о издании ее в
свет, ласкаяся, яко нежный отец своего дитяти, что ради
последней причины, для коей ее в Москве печатать не хотели, снисходительно воззрят на первую.
В
последний час, когда
свет от нас преходить начинает и отверзается вечность, ниспадают тогда все степени, мнением между человеков воздвигнутые.
А тут, всю эту
последнюю надежду, с которою умирать в десять раз легче, отнимают наверно; тут приговор, и в том, что наверно не избегнешь, вся ужасная-то мука и сидит, и сильнее этой муки нет на
свете.
Уж одно то, что Настасья Филипповна жаловала в первый раз; до сих пор она держала себя до того надменно, что в разговорах с Ганей даже и желания не выражала познакомиться с его родными, а в самое
последнее время даже и не упоминала о них совсем, точно их и не было на
свете.
Тогда англичане позвали государя в самую
последнюю кунсткамеру, где у них со всего
света собраны минеральные камни и нимфозории, начиная с самой огромнейшей египетской керамиды до закожной блохи, которую глазам видеть невозможно, а угрызение ее между кожей и телом.
…Не стану вам повторять о недавней нашей семейной потере, но тяжело мне привыкать к уверенности, что нет матушки на этом
свете.
Последнее время она была гораздо лучше прежнего; только что немного отдохнула от этой сердечной заботы, как богу угодно было кончить ее земное существование…
Здесь, кроме камер с дырами, выходившими на
свет божий, шел целый лабиринт, в который луч солнечного
света не западал с тех пор, как
последний кирпич заключил собою тяжелые своды этих подземных нор.
Наконец послышался лай собак, замелькали бледные дрожащие огоньки из крестьянских изб; слабый
свет их пробивался в наши окошечки, менее прежнего запушенные снегом, — и мы догадались, что приехали в Багрово, ибо не было другой деревни на
последнем двенадцативерстном переезде.
Опасаясь худших последствий, я, хотя неохотно, повиновался и в
последние дни нашего пребывания у Чичаговых еще с большим вниманием слушал рассказы старушки Мертваго, еще с большим любопытством расспрашивал Петра Иваныча, который все на
свете знал, читал, видел и сам умел делать; в дополненье к этому он был очень весел и словоохотен.
— Я писал уже к Марьеновскому, чтобы тот меня уведомил об нем, так как он на два мои
последние письма не отвечал, — тот и пишет мне: «Увы! Неведомова нашего нет на
свете!» Анна Ивановна, помнишь, что я рассказывал?
Зная, что Еспер Иваныч учение и образование предпочитает всему на
свете, княгиня начала, по преимуществу, свою воспитанницу учить, и что эти операции совершались над ней неупустительно и в обильном числе, мы можем видеть из
последнего письма девушки.
Когда известная особа любила сначала Постена, полюбила потом вас… ну, я думала, что в том она ошиблась и что вами ей не увлечься было трудно, но я все-таки всегда ей говорила: «Клеопаша, это
последняя любовь, которую я тебе прощаю!» — и, положим, вы изменили ей, ну, умри тогда, умри, по крайней мере, для
света, но мы еще, напротив, жить хотим… у нас сейчас явился доктор, и мне всегда давали такой тон, что это будто бы возбудит вашу ревность; но вот наконец вы уехали, возбуждать ревность стало не в ком, а доктор все тут и оказывается, что давно уж был такой же amant [любовник (франц.).] ее, как и вы.
Это история женщины, доведенной до отчаяния; ходившей с своею девочкой, которую она считала еще ребенком, по холодным, грязным петербургским улицам и просившей милостыню; женщины, умиравшей потом целые месяцы в сыром подвале и которой отец отказывал в прощении до
последней минуты ее жизни и только в
последнюю минуту опомнившийся и прибежавший простить ее, но уже заставший один холодный труп вместо той, которую любил больше всего на
свете.
— За неделю до смерти мамаша подозвала меня и сказала: «Нелли, сходи еще раз к дедушке, в
последний раз, и попроси, чтоб он пришел ко мне и простил меня; скажи ему, что я через несколько дней умру и тебя одну на
свете оставляю.
Посмотрит, бывало, Антошка на этот заколдованный грош, помнет его, щелкнет языком — и полезет спать на полати, с тем, чтоб завтра чуть
свет опять пустить тот грош в оборот, да чтобы не зевать, а то, чего боже сохрани, и
последний грош прахом пойдет.
Только тот и остался здесь, который с мужика
последнюю рубашку снять рассчитывает, или тот, кому — вот как Григорью Александрычу —
свет клином сошелся, некуда, кроме здешнего места, бежать!
М-r Половинкин съежился, не зная, как выпутаться из своего неловкого положения; от господского дома до квартиры Майзеля было битых полторы версты. Если не пойти — старик Майзель, под начальством которого он служил, сживет со
свету, если идти — Раиса Павловна рассердится.
Последнее он хорошо заметил по лицу своей патронши.
Такая молодежь в ее глазах являлась всегдашним идеалом,
последним словом той жизни, для которой стоило существовать на
свете порядочной женщине, в особенности женщине красивой и умной.