Неточные совпадения
Отъезда день давно просрочен,
Проходит и
последний срок.
Осмотрен, вновь обит, упрочен
Забвенью брошенный возок.
Обоз обычный, три кибитки
Везут домашние пожитки,
Кастрюльки, стулья, сундуки,
Варенье в банках, тюфяки,
Перины, клетки с петухами,
Горшки, тазы et cetera,
Ну, много всякого добра.
И вот в избе между
слугамиПоднялся шум, прощальный плач:
Ведут на двор осьмнадцать кляч...
Кроме черных и малайцев встречается много коричневых лиц весьма подозрительного свойства, напоминающих не то голландцев, не то французов или англичан: это помесь этих народов с африканками. Собственно же коренных и известнейших племен: кафрского, готтентотского и бушменского, особенно
последнего, в Капштате не видать, кроме готтентотов —
слуг и кучеров. Они упрямо удаляются в свои дикие убежища, чуждаясь цивилизации и оседлой жизни.
Хозяин пригласил нас в гостиную за большой круглый стол, уставленный множеством тарелок и блюд с свежими фруктами и вареньями. Потом
слуги принесли графины с хересом, портвейном и бутылки с элем. Мы попробовали
последнего и не могли опомниться от удовольствия: пиво было холодно как лед, так что у меня заныл зуб. Подали воды, тоже прехолодной. Хозяин объяснил, что у него есть глубокие подвалы; сверх того, он нарочно велел нахолодить пиво и воду селитрой.
Впрочем, в 1837 году некоторые налоги были отменены, например налог с дохода, с
слуг, также с некоторых продуктов. Многие ошибочно думают, что вообще колонии, и в том числе капская, доходами своими обогащают британскую казну; напротив,
последняя сама должна была тратить огромные суммы.
Он мне сам рассказывал о своем душевном состоянии в
последние дни своего пребывания в доме своего барина, — пояснил Ипполит Кириллович, — но свидетельствуют о том же и другие: сам подсудимый, брат его и даже
слуга Григорий, то есть все те, которые должны были знать его весьма близко.
Похороны совершились на третий день. Тело бедного старика лежало на столе, покрытое саваном и окруженное свечами. Столовая полна была дворовых. Готовились к выносу. Владимир и трое
слуг подняли гроб. Священник пошел вперед, дьячок сопровождал его, воспевая погребальные молитвы. Хозяин Кистеневки
последний раз перешел за порог своего дома. Гроб понесли рощею. Церковь находилась за нею. День был ясный и холодный. Осенние листья падали с дерев.
…Я ждал ее больше получаса… Все было тихо в доме, я мог слышать оханье и кашель старика, его медленный говор, передвиганье какого-то стола… Хмельной
слуга приготовлял, посвистывая, на залавке в передней свою постель, выругался и через минуту захрапел… Тяжелая ступня горничной, выходившей из спальной, была
последним звуком… Потом тишина, стон больного и опять тишина… вдруг шелест, скрыпнул пол, легкие шаги — и белая блуза мелькнула в дверях…
Таким образом, к отцу мы, дети, были совершенно равнодушны, как и все вообще домочадцы, за исключением, быть может, старых
слуг, помнивших еще холостые отцовские годы; матушку, напротив, боялись как огня, потому что она являлась
последнею карательною инстанцией и притом не смягчала, а, наоборот, всегда усиливала меру наказания.
Оглянувшись
последний раз на Елену, Серебряный увидел за нею, в глубине сада, темный человеческий образ. Почудилось ли то князю, или
слуга какой проходил по саду, или уж не был ли то сам боярин Дружина Андреевич?
Годунов, посланный вперед приготовить государю торжественный прием, исполнив свое поручение, сидел у себя в брусяной избе, облокотясь на дубовый стол, подперши рукою голову. Он размышлял о случившемся в эти
последние дни, о казни, от которой удалось ему уклониться, о загадочном нраве грозного царя и о способах сохранить его милость, не участвуя в делах опричнины, как вошедший
слуга доложил, что у крыльца дожидается князь Никита Романович Серебряный.
В
последнее время я не брал у вас денег; не делайте опыта мне их пересылать, а отдайте половину человеку, который ходил за мною, а половину — прочим
слугам, которым прошу дружески от меня поклониться: я подчас доставлял много хлопот этим бедным людям. Оставшиеся книги примет от меня в подарок Вольдемар. К нему я пишу особо.
Вот в чем-с должно заключаться это
последнее сказанье: затянувшаяся беседа наша была внезапно прервана неожиданным появлением дядиного
слуги, который пришел известить его, что к нему заезжали два офицера от генерала Постельникова.
Все спали крепким сном в доме боярина Кручины. Многие из гостей, пропировав до полуночи, лежали преспокойно в столовой: иные на скамьях, другие под скамьями; один хозяин и Юрий с своим
слугою опередили солнце;
последний с похмелья едва мог пошевелить головою и поглядывал не очень весело на своего господина. Боярин Кручина распрощался довольно холодно с своим гостем.
О Татьяне изредка доходили вести; он знал, что она вместе с своею теткой поселилась в своем именьице, верстах в двухстах от него, живет тихо, мало выезжает и почти не принимает гостей, — а впрочем, покойна и здорова. Вот однажды в прекрасный майский день сидел он у себя в кабинете и безучастно перелистывал
последний нумер петербургского журнала;
слуга вошел к нему и доложил о приезде старика-дяди.
— Вы видите, господа, что он действительно ненормален и опека необходима! Это началось с ним тотчас после смерти отца, которого он страстно любил, спросите
слуг — они все знают о его болезни. Они молчали до
последнего времени — это добрые люди, им дорога честь дома, где многие из них живут с детства. Я тоже скрывала несчастие — ведь нельзя гордиться тем, что брат безумен…
Потом он, по местному обычаю, принял «прощеные визиты», которые у нас купечество делает на масленице всем крупным должностным лицам, развозя огромные «прощеные хлебы», и сам отдал эти визиты и разослал еще бόльшие постные хлебы с изюмом, провел
последний масленичный вечер с архиереем, с которым они друг к другу питали взаимное уважение, и затем в течение четырех первых дней первой недели поста, как приезжал со службы, уединялся в свой кабинет, и входивший к нему туда
слуга не раз заставал его перед образом.
Однажды, когда я утром, лежа в постели, услыхал стук открывавшегося ставня и ждал
слугу с кофеем,
последний на подносе с кофеем принес и казенный конверт, на котором я с восторгом прочел: «Его благородию корнету Фету».
Аннушка. И сын родной ее оставляет! Теперь всё, что я могу захватить, мое! Что же? тут по мне нету греха; лучше, чтобы мне досталось, чем кому другому, а Владимиру Павловичу не нужно! (Подносит зеркало к губам усопшей.) Зеркало гладко!
Последнее дыханье улетело! Как бледна! (Уходит из комнаты и призывает остальных
слуг для совершения обрядов.)
Другому кланяйтесь, я не
слуга вам!
Последнее вам слово говорю.
Вот в конце обеда вышел правитель из своих палат и начал обходить столы. Кого спросит о чем, кому ласковое слово скажет, а за ним идут
слуги с деньгами и платьем и всех оделяют. Обошел всех и подходит к
последнему столу, где слепая артель сидела. Увидел правителя поводырь — и задрожал и побледнел весь.
— Ну, слышь ты теперь, — отвечал наш герой, приподымаясь с постели, собрав
последние силы, и вконец озлясь на сочувствователей, — шут кто? Ты шут, пес шут, шутовской человек, а шутки делать по твоему, сударь, приказу не буду; слышь, мальчишка, не твой, сударь,
слуга!
Разгон
слуг последовал еще сильнейший, а в то кремя как Бодростин, Ропшин, Горданов и Кишенский остались одни,
последний вспомнил, что с ним в пальто есть связка ключей, и кинулся за ними, чтобы попробовать отпереть загадочную дверь. Через минуту железо ключа застучало около замочной скважины, и в то же мгновение в ванной послышался странный гул: там хлынула из крана вода, что-то застучало и загремело вниз по открытой спускной медной трубе.
Сквозь мрачное настроение опального боярина князя Василия, в тяжелом, гнетущем, видимо, его душу молчании, в этом кажущемся отсутствии ропота на поступок с ним «грозного царя», в угнетенном состоянии окружающих
слуг до
последнего холопа, сильно скорбевших о наступивших черных днях для их «князя-милостивца» и «княжны-касаточки», — красноречиво проглядывало молчаливое недовольство действиями «слободского тирана», как втихомолку называли Иоанна, действиями, неоправдываемыми, казалось, никакими обстоятельствами, а между тем Яков Потапович, заступившийся в разговоре с князем Василием за царя еще в вотчине при задуманном князем челобитье за Воротынского и при высказанном князем сомнении за исход этого челобитья, даже теперь, когда эти сомнения так ужасно оправдались, не находил поводов к обвинению царя в случившемся.
И, совсем уже шепотом, докончив
последнюю фразу, старый
слуга скрылся, оставив приезжую одну.
«Так вот откуда должна прийти та неминучая беда, роковое предчувствие которой не давало ему покоя
последние дни! Недаром он инстинктивно ненавидел этих приглашенных на сегодня князем гостей: они привезли этого беглого холопа, неуязвимого в одежде „царского
слуги“, вступившего в союз с пригретою княжной Евпраксией на ее груди змеею — Татьяною. Что измыслят они, какими способами начнут приводить в исполнение свои гнусные замыслы?
Отец и мать за
последнее время восхваляли при ней его на все лады, как человека и как верного
слугу государя, восторгались его государственною деятельностью, направленной исключительно ко благу России, говорили, наконец, о его богатстве, о необычайных порядках, которые он завел в своем обширном поместьи Грузине.
Вскоре после смерти и похорон Степана Васильева, на которых присутствовал сам граф, отдавая
последний долг своему товарищу детских игр и столько лет гонимому им
слуге, Семидалов был сделан на место покойного дворецким петербургского дома. В Грузине же, после убийства Настасьи Минкиной, граф Алексей Андреевич разогнал всех своих дворовых людей и ограничился присланными по его просьбе полковником Федором Карловичем фон Фрикен четырьмя надежными денщиками, которые и составляли личную прислугу графа.
Услыхав за собою шаги,
последняя остановилась и вопросительно посмотрела на запыхавшегося
слугу.
2 октября дрожащею рукою он подписал
последнюю официальную бумагу — полномочие генералам Самойлову, Рибасу и Лошкареву на окончательное ведение мирных переговоров с Турцией, а 4 числа, бережно уложенный в экипаж, отправился в Николаев, в сопровождении графини Браницкой, правителя канцелярии Попова и нескольких
слуг.
Вольный народ, то есть, чернь новгородская, перед которой трепетали бояре и посадские, бесчинствовала, пила мертвую, звонила в колокола и рыскала по улицам, отыскивая мнимых
слуг и советников Иоанновых и расхищая у слабых
последнее достояние. Дрались на смерть между собой из-за добычи.
Был еще пятый член семьи Григория Лукьяновича, самое имя которого произносилось в доме за
последнее время не только
слугами, но и семейными, только шепотом, — это был сын Малюты, Максим Григорьевич, восемнадцатилетний юноша, тихий и кроткий, весь в мать, как говорили
слуги, а вместе с тем какой-то выродок из семьи и по внешним качествам: красивый, статный, с прямым, честным взглядом почти детски невинных глаз, разумный и степенный не по летам, и хотя служивший в опричниках, но сторонившийся от своих буйных сверстников.
Он знает, что Лиза из любви к нему и патриотизма готова на все жертвы (та, которую он от нее теперь требует, должна быть
последняя), и решился послать за женою своей Кирилла, преданного ему
слугу, и бывшую свою няньку, старушку, любившую его как сына.
— Вы не пошли пищать и интриговать вашего покорного
слугу, экзаменовать его насчет умственных способностей или разбирать чувства с корнетом фон дер Вальденштубе. Вы улучили минуту, выбрали весьма правдоподобный предлог, за который я целую ваши ручки, и вы веселились как нельзя лучше. Словом, вы были умница от первого шага до
последнего.
Малюта вошел вместе с прибывшими с ним опричниками. Все уселись на лавках в передней избе.
Слуги стали обносить гостей заморским вином в драгоценных кубках. Хитрый князь Никита, зная происшедшее в доме его брата, ни слова не спросил об участи
последнего и своей племянницы. Григорий Лукьянович заговорил об этом первый...
— Могу ли вас наказывать, — воскликнул растроганный государь, — вас, верные мои
слуги и товарищи?.. Для вас забываю собственную персону… забываю все — и прощаю
Последнего Новика.
— Да, кстати, я вспомнил о пленниках — где они? — произнес фон Ферзен. — Петерс, — обратился он к своему
слуге, — вели их ввести сюда, сделаем
последний допрос и пора с ними разделаться.
Не хочу говорить о кровных оскорблениях
слуги, преданного вам до
последнего издыхания, посвятившего вам себя безусловно, неограниченно, готового для вас выдержать все пытки: за эти обиды предоставляю суд вам самим.
— Не лечить ли уж кого из ваших
слуг? Боже сохрани! Раз вздумал один здешний барон, старичок, полечиться у него: как пить дал, отправил на тот свет! Да и мальчик баронский
слуга, которого он любил, как сына, лишь приложился к губам мертвого, чтобы с ним проститься
последним христианским целованием, тут же испустил дух. Так сильно было зелье, которое Антон дал покойнику!
Приехавший из вотчины сообщил также оставшемуся надзирать за домом ключнику и некоторым из старых княжеских
слуг о происшествиях
последнего времени: о нападении на старого князя во время охоты и спасении его жизни тем неизвестным молодцом, которого князь еще в Москве приютил в своем доме.
— Проси, проси… — быстро кинула
слуге Ираида Ивановна, и через мгновение в гостиную легкою походкою вошел молодой человек, лет тридцати с небольшим, безукоризненно одетый по
последней тогдашней моде.
Степан же Васильев, с которым с одним среди графских
слуг имела разговор молодая графиня, из уважения к
последней — он называл ее не иначе, как «небесным ангелом» не решался при ней произнести имя этой негодницы и, кроме того, считал, что с женитьбою граф покончил с «цыганкой», чему старый
слуга очень радовался.
«Это
слуга проезжего!» — подумал Петр Валерианович и роковая догадка промелькнула в его уме.
Последние слова проезжего несколько его озадачили.
Прошло опять несколько дней, Фиоравенти не являлся за своею жертвою. Ужасные дни! Они отняли у барона несколько годов жизни. Не узнало бы высшее дворянство, не проведали бы родня, знакомые, кто-нибудь, хоть
последний из его вассалов, что сын отдается в лекаря, как отдают
слугу на годы в учение сапожному, плотничному мастерству?.. Эти мысли тревожили его гораздо более самой жертвы.
— Хорошо
слуге, который льстит ему,
слуге, который… — начал было снова
последний.
Вольный народ, то есть чернь новгородская, перед которой трепетали бояре и посадские, бесчинствовала, пила мертвую, звонила в колокола и рыскала по улицам, отыскивая мнимых
слуг и советников Иоанновых и расхищая у слабых
последнее достояние. Дрались насмерть и между собою из-за добычи.
— Петере, — обратился он к своему
слуге, — вели их ввести сюда, сделаем
последний допрос и пора с ними разделаться.
Сбросив шубу на руки отворившего ему дверь
слуги и задав ему вопрос, не было ли кого-нибудь, Виктор Аркадьевич, получив отрицательный ответ, торопливо прошел в свой кабинет и окинул беспокойным взглядом свой письменный стол, на котором весьма часто за
последнее время появлялись письма княжны Юлии.
Это были два полученные им третьего дня полицейские уведомления: первое об отлучившейся из своего дома девице из дворян Екатерине Петровне Бахметьевой, оставившей записку о том, чтобы никого не винить в ее смерти, и второе — о найденном около одной из прорубей реки Невы верхнем женском платье, признанном
слугами Бахметьевой за принадлежащее этой
последней.
Происходило ли это под влиянием Елизаветы Андреевны, внушавшей сыну, как следует относиться к холопу, или же самолюбивый, мальчик сам не мог простить Василию украденных у него
последним, хотя и вынужденных со стороны матери, забот — неизвестно, но только даже когда Алексей Андреевич был выпущен из корпуса в офицеры и Василий был приставлен к нему в камердинеры, отношения какой-то затаенной враждебности со стороны молодого барина к ровеснику
слуге нимало не изменились.
Владислав взглянул на пасмурное небо, едва видное между верхушками дерев, и благоговейно, со слезами на глазах, произнес молитву, потом, обратись к верному
слуге своему, завещал передать Лизе, что в
последние минуты его жизни дорогое имя ее было
последним словом, которое уста и сердце его сказали на земле.