После этого мы стали еще беднее жить. Продали лошадь и
последних овец, и хлеба у нас часто не было. Мать ходила занимать у родных. Вскоре и бабушка померла. Помню я, как матушка по ней выла и причитала: «Уже родимая моя матушка! На кого ты меня оставила, горькую, горемычную? На кого покинула свое дитятко бессчастное? Где я ума-разума возьму? Как мне век прожить?» И так она долго плакала и причитала.
Ему нужен учитель — такой учитель, чтобы всем превосходил его: и умом, и знанием, и кротостью, и любовью, и притом был бы святой жизни, радовался бы радостям учеников, горевал бы о горе их, болел бы сердцем обо всякой их беде, готов бы был положить душу за
последнюю овцу стада, был бы немощен с немощными, не помышлял бы о стяжаниях, а напротив, сам бы делился своим добром, как делились им отцы первенствующей церкви…
Неточные совпадения
Затем она обратила внимание на месячину. Сразу уничтожить ее она не решалась, так как обычай этот существовал повсеместно, но сделала в ней очень значительные сокращения. Самое главное сокращение заключалось в том, что некоторые дворовые семьи держали на барском корму по две и по три коровы и по нескольку
овец, и она сразу сократила число первых до одной, а число
последних до пары, а лишних, без дальних разговоров, взяла на господский скотный двор.
Дрозденко обыкновенно недели две щупал новичков и затем, отделив
овец от козлищ, с первыми занимался, а
последних или держал на коленях, или совсем выгонял из класса.
Флигелек его разделялся на две половины, в одной из них жил его мужик с семейством и пускались по зимам коровы и
овцы, а другую занимал он сам.
Последняя была, в свою очередь, разгорожена на две комнатки — на прихожую и спаленку, в которой он поместил больную.
И пусть заседатель за то отрапортуется больным и пьет себе дома эту добавочную ординарию и на улицу не выходит, а свой мундир, одной с полицейским формы, отпустит Рыжову, от чего сей
последний, вероятно, не найдет причины отказаться, и будут тогда и
овцы целы и волки сыты.
— А посмотреть бы вам, Михайло Васильич, каково народ по тем местам живет, где целу зиму на гумне стоят скирды немолоченные, — сказал на то Василий Борисыч. — По вашим лесам
последний бедняк человеком живет, а в степных хлебородных местах и достаточный хозяин заодно со свиньями да с
овцами.
Молодой бурят сдавил сквозь грудобрюшную преграду сердце
овцы,
овца в
последний раз дернулась, ее ворочавшиеся светлые глаза остановились.
Произнеся этот «огнен глагол», Мина Силыч поклонился до земли и не поднял своей белой головы от полу. Народ стоял, как стадо
овец, испуганное внезапно блеснувшею молниею. Никто не ответил Кочетову ни одним словом, и в глубочайшем молчании вся смущенная семья старогородская, человек по человеку, разошлась по домам своим.
Последний поднялся с полу Мина Силыч, поклонился у порога сторожу, произнося «прости, будь милостив», и побрел ко двору своему, глубоко тронутый, но спокойный.
— А правда, что ты лошадь продал, и
овцу последнюю продал, и телегу заложил?