А потом снова эти ужасные вагоны III класса — как будто уже десятки, сотни их прошел он, а впереди новые площадки, новые неподатливые двери и цепкие, злые, свирепые ноги. Вот наконец
последняя площадка и перед нею темная, глухая стена багажного вагона, и Юрасов на минуту замирает, точно перестает существовать совсем. Что-то бежит мимо, что-то грохочет, и покачивается пол под сгибающимися, дрожащими ногами.
Неточные совпадения
— Сказано: нельзя смотреть! — тихо и лениво проговорил штатский, подходя к Самгину и отодвинув его плечом от окна, но занавеску не поправил, и Самгин видел, как мимо окна, не очень быстро, тяжко фыркая дымом, проплыл блестящий паровоз, покатились длинные, новенькие вагоны; на застекленной
площадке последнего сидел, как тритон в домашнем аквариуме, — царь.
При
последних словах Лябьева они въезжали во двор дома Феодосия Гаврилыча, который находился на Собачьей
Площадке.
На
площадке остался только лозищанин, да два оборванца вылавливали в водоеме
последние монеты.
Я мчусь по платформе, чтобы догнать
последний вагон, уже довольно быстро двигающийся, как чувствую, что меня в то самое время, когда я уже протянул руку, чтобы схватиться за стойку и прыгнуть на
площадку, кто-то схватывает, облапив сзади.
Мрачно, грустно, задумчиво было лицо старика, когда, взглянув в
последний раз на реку, стал он подыматься по
площадке; он точно нес на плечах своих гроб ближайшего родственника, которого много любил при жизни.
Лет десять после происшествий, описанных мною в
последней главе, около Петровок и, кажется, даже в самый Петров день, на дороге из Сосновки к
площадке, служившей сценой нашему рассказу, можно было встретить одинокого пешехода.
Семь верст, отделявшие Сосновку от
площадки, пройдены были стариком с невероятной для его лет скоростью. В этот промежуток времени он передумал более, однако ж, чем в
последние годы своей жизни. Знамение креста, которым поминутно осенял себя старик, тяжкие вздохи и поспешность, с какой старался он достигнуть своей цели, ясно показывали, как сильно взволнованы были его чувства и какое направление сохраняли его мысли.
В
последних числах апреля, после обеда, Глеб, Ваня и приемыш работали неподалеку от новой избы, на верхнем конце
площадки.
Последние слова сына, голос, каким были они произнесены, вырвали из отцовского сердца
последнюю надежду и окончательно его сломили. Он закрыл руками лицо, сделал безнадежный жест и безотрадным взглядом окинул Оку, лодки, наконец, дом и
площадку. Взгляд его остановился на жене… Первая мысль старушки, после того как прошел страх, была отыскать Ванюшу, который не пришел к завтраку.
Сад в имении Иванова. Слева фасад дома с террасой. Одно окно открыто. Перед террасой широкая полукруглая
площадка, от которой в сад, прямо и вправо, идут аллеи. На правой стороне садовые диванчики и столики. На одном из
последних горит лампа. Вечереет. При поднятии занавеса слышно, как в доме разучивают дуэт на рояле и виолончели.
Я сунул смятое письмо в карман, и должно быть,
последнюю фразу я произнес громко. Швейцар посмотрел на меня с удивлением, а с верхней
площадки лестницы наклонился субинспектор.
До всенощной ходили осматривать стены, кладбище; лазили на
площадку западной башни, ту самую, откуда в древние времена наши предки следили движения, и
последний Новик открыл так поздно имя свое и судьбу свою и свое изгнанническое имя.
Глафира оставалась на платформе станции до
последней минуты, и потом, дав кондуктору в руку талер, ехала стоя на
площадке у двери вагона.
Они перешли в
последнюю залу, перед
площадкой. Здесь по стульям сидели группы дам, простывали от жары хор и большой залы. Разъезд шел туго. Только половина публики отплыла книзу, другая половина ждала или"делала салон". Всем хотелось говорить. Мужчины перебегали от одной группы к другой.
И дом, и самый театр находятся в саду, в театральном саду с клумбами, дорожками и большой
площадкой для публики, посещающей театр. Посреди главной клумбы стоит статуя греческого божка с отбитым носом; какие-то шутники вставили папироску на место погибшего органа обоняния злосчастного божка, и вид у
последнего вследствие этого довольно печальный.
При его появлении музыканты начинали свою игру: зурны и накры дули вперемежку, и звуки эти смешивались со звоном колокольчиков на лапах выпущенных на
площадку мишуков и ревом
последних в предвкушении кровавой добычи.
Лучшие желания
Последнего Новика исполнились: он умер в глубокой старости на
площадке, устремив свой умирающий взор на Коломенское, им столько любимое. Его похоронили на общем кладбище Симонова монастыря. Ныне не сыскать там его могилы: новые мертвецы сдавили прах своих предшественников.