Неточные совпадения
Все пестрое пространство ее охватывалось
последним ярким отблеском солнца и постепенно темнело, так что видно было, как
тень перебегала по нем, и она становилась темно-зеленою; испарения подымались гуще, каждый цветок, каждая травка испускала амбру, и вся степь курилась благовонием.
—
Тени нет у вас, вот что горе, — заметил Аркадий, не отвечая на
последний вопрос.
«Возраст охлаждает чувство. Я слишком много истратил сил на борьбу против чужих мыслей, против шаблонов», — думал он, зажигая спичку, чтоб закурить новую папиросу.
Последнее время он все чаще замечал, что почти каждая его мысль имеет свою
тень, свое эхо, но и та и другое как будто враждебны ему. Так случилось и в этот раз.
Последний оркестр, оглашая звуками торжественного марша узкие, прятавшиеся в
тени улицы, шел домой.
Наследник приваловских миллионов заснул в прадедовском гнезде тяжелым и тревожным сном. Ему грезились
тени его предков, которые вереницей наполняли этот старый дом и с удивлением смотрели на свою
последнюю отрасль. Привалов видел этих людей и боялся их. Привалов глухо застонал во сне, и его губы шептали: «Мне ничего не нужно вашего… решительно ничего. Меня давят ваши миллионы…»
На охоте он отличался неутомимостью и чутье имел порядочное; но если случайно догонял подраненного зайца, то уж и съедал его с наслажденьем всего, до
последней косточки, где-нибудь в прохладной
тени, под зеленым кустом, в почтительном отдалении от Ермолая, ругавшегося на всех известных и неизвестных диалектах.
Перед нами высилась еще одна высокая гора. Надо было ее «взять» во что бы то ни стало. На все окрестные горы легла вечерняя
тень, только одна эта сопка еще была озарена солнечными лучами.
Последний подъем был очень труден. Раза 3 мы садились и отдыхали, потом опять поднимались и через силу карабкались вверх.
Эти три гроба, трех друзей, отбрасывают назад длинные черные
тени;
последние месяцы юности виднеются сквозь погребальный креп и дым кадил…
Последний раз я виделся с Прудоном в С.-Пелажи, меня высылали из Франции, — ему оставались еще два года тюрьмы. Печально простились мы с ним, не было ни
тени близкой надежды. Прудон сосредоточенно молчал, досада кипела во мне; у обоих было много дум в голове, но говорить не хотелось.
Все, что я писал о избиении сих
последних во время вывода детей, совершается и над травниками; от большей глупости (так нецеремонно и жестко выражаются охотники) или горячности к детям они еще смелее и ближе, с беспрестанным, часто прерывающимся, коротким, звенящим криком или писком, похожим на слоги
тень,
тень, подлетают к охотнику и погибают все без исключения, потому что во время своего летания около собаки или стрелка часто останавливаются неподвижно в воздухе, вытянув ноги и трясясь на одном месте.
Вместе с молодежью прошелся он по аллеям: липы немного постарели и выросли в
последние восемь лет,
тень их стала гуще; зато все кусты поднялись, малинник вошел в силу, орешник совсем заглох, и отовсюду пахло свежим дромом, лесом, травою, сиренью.
Старик чувствовал, что он в
последний раз проходит полным и бесконтрольным хозяином по своему царству, — проходит, как страшная
тень, оставлявшая за собой трепет…
Солнце недавно еще село за гору. Город утонул в лилово-туманной
тени, и только верхушки тополей на острове резко выделялись червонным золотом, разрисованные
последними лучами заката. Мне казалось, что с тех пор, как я явился сюда, на старое кладбище, прошло не менее суток, что это было вчера.
Надо мною звенит хвойный лес, отряхая с зеленых лап капли росы; в
тени, под деревьями, на узорных листьях папоротника сверкает серебряной парчой иней утреннего заморозка. Порыжевшая трава примята дождями, склоненные к земле стебли неподвижны, но когда на них падает светлый луч — заметен легкий трепет в травах, быть может,
последнее усилие жизни.
Кожа на висках у хозяйки почти голубая, под глазами лежали черноватые
тени, на тонкой шее около уха торопливо дрожало что-то, и вся эта женщина казалась изломанной, доживающей
последние дни.
В
последнюю свою поездку Брагин привез из города Архипа, который только что был выпущен из больницы: от прежнего красавца-парня осталась одна
тень, так что Татьяна Власьевна в первую минуту даже не узнала своего внука.
Остатки
последних облаков заслонили солнце. Синяя
тень потопляла дно и скаты лощины. Стадо окружало старика молчаливыми, неподвижными группами. Благоговейная тишина, едва-едва прерываемая журчаньем ручья, наполняла окрестность…
Друг твоего отца отрыл старинную тяжбу о землях и выиграл ее и отнял у него всё имение; я видал отца твоего перед кончиной; его седая голова неподвижная, сухая, подобная белому камню, остановила на мне пронзительный взор, где горела
последняя искра жизни и ненависти… и мне она осталась в наследство; а его проклятие живо, живо и каждый год пускает новые отрасли, и каждый год всё более окружает своею
тенью семейство злодея… я не знаю, каким образом всё это сделалось… но кто, ты думаешь, кто этот нежный друг? — как, небо!.. в продолжении 17-ти лет ни один язык не шепнул ей: этот хлеб куплен ценою крови — твоей — его крови! и без меня, существа бедного, у которого вместо души есть одно только ненасытимое чувство мщения, без уродливого нищего, это невинное сердце билось бы для него одною благодарностью.
При
последних трепетаниях закатных лучей солнца они перешли плашкоутный мост, соединяющий ярмарочный город с настоящим городом, и в быстро густеющей
тени сумерек стали подниматься в гору по пустынному нижегородскому взвозу. Здесь, на этом взвозе, в ярмарочную, да и не в ярмарочную пору, как говорили, бывало нечисто: тут в ночной тьме бродили уличные грабители и воришки, и тут же, под сенью обвалов, ютился гнилой разврат, не имеющий приюта даже за рогожами кабачных выставок.
В лице Гаврилы явился тот «хороший человек», с которым Мухоедов отводил душу в минуту жизни трудную, на столе стоял микроскоп, с которым он работал, грудой были навалены немецкие руководства, которые Мухоедов выписывал на
последние гроши, и вот в этой обстановке Мухоедов день за днем отсиживается от какого-то Слава-богу и даже не мечтает изменять своей обстановки, потому что пред его воображением сейчас же проносится неизбежная
тень директора реального училища, Ваньки Белоносова, катающегося на рысаках, этих врачей, сбивающих круглые капитальцы, и той суеты-сует, от которой Мухоедов отказался, предпочитая оставаться неисправимым идеалистом.
Конечно, Гёте недосягаемо выше школьной односторонности: мы доселе стоим перед его грозной и величественной
тенью с глубоким удивлением, с тем удивлением, с которым останавливаемся перед Лукзорским обелиском — великим памятником какой-то иной эпохи, великой, но прошлой [Не помню, в какой-то, недавно вышедшей в Германии, брошюре было сказано: «В 1832 году, в том замечательном году, когда умер
последний могиканин нашей великой литературы».
Подошва горы, плоские песчаные берега, монастырь и отмели окутались уже
тенью; одна только река, отражавшая круглые облака, обагренные
последними вспышками заката, вырезывалась в
тени алой сверкающей полосою.
Комиссионер избавил нас от всяких трудов по сдаче багажа и покупке билетов, и мы имели добрый час досужего времени для
последнего завтрака под
тенью парижских каштанов.
Шерамур все провожал нас до
последней стадии, — даже нес мой плед и не раз принимался водить туда и сюда мою руку, а в самую
последнюю минуту мне показалось, как будто он хотел потянуть меня к себе или сам ко мне потянуться. По лицу у него скользнула какая-то
тень, и волнение его стало несомненно: он торопливо бросил плед и побежал, крикнув на бегу...
Наступал вечер,
тени его опускались на обезображенную отбросами землю двора ночлежки,
последние лучи солнца освещали крышу полуразвалившегося дома. Было прохладно, тихо.
При
последних словах я нарочно смотрел Лиде в глаза, но и
тени притворства не было в кротком выражении ее лица.
Но если Иоанн говорит истину, если в самом деле гнусное корыстолюбие овладело душами новогородцев, если мы любим сокровища и негу более добродетели и славы, то скоро ударит
последний час нашей вольности, и вечевой колокол, древний глас ее, падет с башни Ярославовой и навсегда умолкнет!.. Тогда, тогда мы позавидуем счастию народов, которые никогда не знали свободы. Ее грозная
тень будет являться нам, подобно мертвецу бледному, и терзать сердце наше бесполезным раскаянием!
Она промолчала. Голубые глаза Якова улыбались, блуждая в дали моря. Долго все трое задумчиво смотрели туда, где гасли
последние минуты дня. Пред ними тлели уголья костра. Сзади ночь развертывала по небу свои
тени. Желтый песок темнел, чайки исчезли, — всё вокруг становилось тихим, мечтательно-ласковым… И даже неугомонные волны, взбегая на песок косы, звучали не так весело и шумно, как днем.
Последняя туча рассеянной бури!
Одна ты несешься по ясной лазури,
Одна ты наводишь унылую
тень,
Одна ты печалишь ликующий день.
Первое качество, вероятно, происходит от качества сока дубовых корней, а
последнее — от действия солнечных лучей, потому что одиночно стоящие высокие дубы дают мало
тени.
Устинов глянул на старика и заметил, что он видимо изменился за
последнее время: сивая щетинка на бороде уже несколько дней не брита, чего прежде никогда не случалось, лицо слегка осунулось и похирело, в глазах порою на мгновение мелькало легкою
тенью нечто похожее на глухую затаенную кручину. При взгляде на Петра Петровича Устинову стало еще грустнее.
Другими словами, установлена сопричастность понятий идеям, их обоснованность в этих
последних, причем эта сопричастность может иметь различную степень, с различием удаления от первообразов и погружением в
тени полубытия.
Ибо быть
последним носильщиком на земле отраднее, нежели бродить
тенью хотя бы самого высшего ранга в идеалистическом Гадесе.
На обычно бледном личике Дуни легли желтые
тени и от бессонной ночи, и от душевных переживаний
последних суток, которые никак не могли улечься в ее кроткой душе.
Смеркалось… На западе догорала
последняя заря. За лесом ее не было видно, но всюду в небе и на земле чувствовалась борьба света с тьмою. Ночные
тени неслышными волнами уже успели прокрасться в лес и окутали в сумрак высокие кроны деревьев. Между ветвями деревьев виднелись звезды и острые рога полумесяца.
Из этих двух
теней одна принадлежала мужчине, а другая женщине — ив этой
последней я заподозрил Христю, а через минуту убедился, что я нимало не ошибся: это действительно была она. Но кто же был мужчина? О! одного пристального взгляда было довольно...
Она еще глубже опустилась за два дня на своем
последнем ложе и еще мертвеннее было заостренное личико; темные пятна, проступившие на нем, легли зловещими
тенями.
Жизнь вдруг стала для него страшна. Зашевелились в ней тяжелые, жуткие вопросы… В
последнее время он с каждым годом относился к ней все легче. Обходил ее противоречия, закрывал глаза на глубины. Еще немного — и жизнь стала бы простою и ровною, как летняя накатанная дорога. И вот вдруг эта смерть Варвары Васильевны… Вместе с ее
тенью перед ним встали полузабытые
тени прошлого. Встали близкие, молодые лица. Гордые и суровые, все они погибли так или иначе — не отступили перед жизнью, не примирились с нею.
Наступает тишина, изредка только прерываемая звяканьем рюмок да пьяным покрякиваньем… Солнце начинает уже клониться к западу, и
тень липы всё растет и растет. Приходит Феона и, фыркая, резко махая руками, расстилает окола стола коврик. Приятели молча выпивают по
последней, располагаются на ковре и, повернувшись друг к другу спинами, начинают засыпать…
Время летит. Не успеете вы оглянуться, и живые люди уже перешли в царство
теней. Летит оно в
последние годы с такой же предательской быстротой, как для тех, кто должен высиживать месяцы и годы в одной комнате; а с ним стушевывается в памяти множество фактов, штрихов, красок, из которых можно создать нечто, или — по меньшей мере — восстановить.
Она за
последнее время, впрочем, ворчит все меньше. И похудела она как будто, и румянец спал с ее свежего лица. Кажется, ей нездоровится: ходит как
тень, поминутно жалуясь на лихорадку. Предлагала доктора — не хочет.
Ося молчал, ошеломленный. Правда, он знал, что имя матери не произносилось в присутствии отца, помнил, как
последний строго и жестко осадил его, когда тот осмелился однажды обратиться к нему с расспросами о матери, но он был еще настолько ребенком, что не раздумывал над причиной этого. Станислава Феликсовна и теперь не дала ему времени на размышление. Она откинула его густые волосы со лба. Точно
тень скользнула по ее лицу.
Горы гангофские покрывались уже вечернею
тенью; между ними Муннамегги одна поднимала светлую голову свою, на которой любят останавливаться
последние лучи солнца.
Старушка говорила вес это слабым, прерывающимся голосом и, наконец, утомившись, замолкла. Молчала и Дарья Николаевна. Густые
тени то набегали на ее лицо, то сбегали с него. Она сидела за светом, а потому Глафира Петровна не могла заметить этого, да к тому же, за
последнее время она стала плохо видеть.
Он сейчас же бросил эту мысль. Брак с бывшей камеристкой княгини, после все-таки оставшейся загадочною смерти
последней, может бросить на него сильную
тень, возбудить толки, навести на мысли, на подозрения…
Последние ошибались: Григорий Семенович на самом деле не подозревал ничего. Он не мог допустить мысли о коварстве любимой девушки. Он не мог даже представить себе, что она, будущая жена его, могла изменить ему для безобразного Скурлатовича. В отношении же других молодцов Татьяна держала себя так чинно и гордо, что даже у склонного к ревности Кудряша не могло явиться и
тени хотя бы малейшего подозрения.
— Одно, чтó тяжело для меня, — я тебе по правде скажу, André, — это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, чтó ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в
последнее время я вижу
тень улучшения. В
последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.