Неточные совпадения
И сержант сказал: «Вы бедный человек, и я не возьму ваши деньги, но помогу вам. Когда я пойду спать, купите
ведро водки солдатам, и они будут спать. Я не буду
смотреть на вас».
— Водой его! — вскрикнул он и, зачерпнув железным ковшом в
ведре, вылил ему
на голову. Петр Степанович пошевелился, приподнял голову, сел и бессмысленно
смотрел пред собою.
На бочку вливается
ведро спирта, и затем,
смотря по свойству выделываемого вина:
на мадеру — столько-то патоки,
на малагу — дегтя,
на рейнвейн — сахарного свинца и т. д.
Все, бывало, так: овсянку готовили для всей псарни,
ведер на сорок и более: овсянку сготовят, станут собак кормить, а он тут же в стулу сидит,
смотрит, да из своих рук подкармливает.
Навязывали
на хвост собаке разбитое железное
ведро; собака в диком испуге, с визгом и грохотом мчалась куда-то, люди
смотрели и хохотали.
Эти трое — первейшие забавники
на базаре: они ловили собак, навязывали им
на хвосты разбитые железные
вёдра и
смотрели, смеясь, как испуганное животное с громом и треском мечется по площади, лая и визжа. В сырые дни натирали доски тротуара мылом, любуясь, как прохожий, ступив в натёртое место, скользил и падал; связывали узелки и тюрички, наполняя их всякою дрянью, бросали
на дорогу, — их веселило, когда кто-нибудь поднимал потерянную покупку и пачкал ею руки и одежду.
Фома любил
смотреть, когда моют палубу: засучив штаны по колени, матросы, со швабрами и щетками в руках, ловко бегают по палубе, поливают ее водой из
ведер, брызгают друг
на друга, смеются, кричат, падают, — всюду текут струи воды, и живой шум людей сливается с ее веселым плеском.
А мои знакомые при встречах со мною почему-то конфузились. Одни
смотрели на меня как
на чудака и шута, другим было жаль меня, третьи же не знали, как относиться ко мне, и понять их было трудно. Как-то днем, в одном из переулков около нашей Большой Дворянской, я встретил Анюту Благово. Я шел
на работу и нес две длинных кисти и
ведро с краской. Узнав меня, Анюта вспыхнула.
Ушли. Горбун,
посмотрев вслед им, тоже встал, пошёл в беседку, где спал
на сене, присел
на порог её. Беседка стояла
на холме, обложенном дёрном, из неё, через забор, было видно тёмное стадо домов города, колокольни и пожарная каланча сторожили дома. Прислуга убирала посуду со стола, звякали чашки. Вдоль забора прошли ткачи, один нёс бредень, другой гремел железом
ведра, третий высекал из кремня искры, пытаясь зажечь трут, закурить трубку. Зарычала собака, спокойный голос Тихона Вялова ударил в тишину...
Мы бросились
на двор, — горела стена сарая со стороны огорода, в сарае мы держали керосин, деготь, масло. Несколько секунд мы оторопело
смотрели, как деловито желтые языки огня, обесцвеченные ярким солнцем, лижут стену, загибаются
на крышу. Аксинья притащила
ведро воды, Хохол выплеснул его
на цветущую стену, бросил
ведро и сказал...
Если в
ведро с водой набросать камней, пробок, соломы, дерева сухого и сырого, насыпать песку, глины, соли, налить туда же масла, водки, и все это взболтать и смешать и потом
посмотреть, что будет делаться, то увидишь, что камни, глина, песок пойдут
на дно, сухое дерево, солома, пробки, масло всплывут кверху, соль и водка распустятся, так что их не будет видно.
Дождь льет как из
ведра… И ни одного извозчика, к моему несчастью. У театрального подъезда стоит карета… Счастливцы те, кто поедут в ней. Я с завистью
смотрю на закрытый экипаж. Внезапно сторож распахивает дверь, и кто-то, маленький и изящный, закутанный в меховое манто, с голубым капором
на миниатюрной головке, выходит
на подъезд.