Неточные совпадения
Купец, который
на рысаке был помешан, улыбался
на это с особенною, как говорится, охотою и, поглаживая бороду, говорил: «Попробуем, Алексей Иванович!» Даже все сидельцы [Сиделец — приказчик, продавец в лавке.] обыкновенно в это время, снявши шапки, с удовольствием
посматривали друг
на друга и как будто бы хотели сказать: «Алексей Иванович хороший человек!» Словом, он успел приобресть совершенную народность, и мнение
купцов было такое, что Алексей Иванович «хоть оно и возьмет, но зато уж никак тебя не выдаст».
Я
посмотрел вокруг себя и, к крайнему моему удивлению, увидел, что мы с пузатым
купцом стоим, действительно, только вдвоем, а вокруг нас ровно никого нет. Бабушки тоже не было, да я о ней и забыл, а вся ярмарка отвалила в сторону и окружила какого-то длинного, сухого человека, у которого поверх полушубка был надет длинный полосатый жилет, а
на нем нашиты стекловидные пуговицы, от которых, когда он поворачивался из стороны в сторону, исходило слабое, тусклое блистание.
Когда он подрос, отец сажал его с собой
на рессорную тележку, давал вожжи и велел везти
на фабрику, потом в поля, потом в город, к
купцам, в присутственные места, потом
посмотреть какую-нибудь глину, которую возьмет
на палец, понюхает, иногда лизнет, и сыну даст понюхать, и объяснит, какая она,
на что годится. Не то так отправятся
посмотреть, как добывают поташ или деготь, топят сало.
Отель был единственное сборное место в Маниле для путешественников,
купцов, шкиперов. Беспрестанно по комнатам проходят испанцы, американцы, французские офицеры, об одном эполете, и наши. Французы, по обыкновению, кланяются всем и каждому; англичане, по такому же обыкновению, стараются ни
на кого не
смотреть; наши делают и то и другое,
смотря по надобности, и в этом случае они лучше всех.
Старшина и некоторые из присяжных приподнялись и, затрудняясь тем движением или положением, которое они должны придать своим рукам, подошли к столу и поочередно
посмотрели на кольцо, склянку и фильтр.
Купец даже примерил
на свой палец кольцо.
—
Купцы… Вот и ступай к своим Панафидиным, если не умел жить здесь. Твой
купец напьется водки где-нибудь
на похоронах, ты повезешь его, а он тебя по затылку… Вот тебе и прибавка! А ты
посмотри на себя-то,
на рожу-то свою — ведь лопнуть хочет от жиру, а он — «к Панафидиным… пять рублей прибавки»! Ну, скажи,
на чьих ты хлебах отъелся, как боров?
Он вдруг порешил пойти к
купцу Самсонову, покровителю Грушеньки, и предложить ему один «план», достать от него под этот «план» разом всю искомую сумму; в плане своем с коммерческой стороны он не сомневался нисколько, а сомневался лишь в том, как
посмотрит на его выходку сам Самсонов, если захочет взглянуть не с одной только коммерческой стороны.
— Папа, будем
смотреть на вещи прямо, — объясняла она отцу при Устеньке. — Я даже завидую Устеньке… Будет она жить пока у отца, потом приедет с ярмарки
купец и возьмет ее замуж. Одна свадьба чего стоит: все будут веселиться, пить, а молодых заставят целоваться.
Положение доктора вообще получалось критическое. Все
смотрели на него, как
на зачумленного.
На его имя получались анонимные письма с предупреждением, что
купцы нанимают Лиодора Малыгина избить его до полусмерти. Только два самых влиятельных лица оставались с ним в прежних отношениях — Стабровский и Луковников. Они были выше всех этих дрязг и пересудов.
— Э, все пустяки!.. Была бы охота. Я говорил запольским
купцам, и слушать не хотят. А я все равно выхлопочу себе концессию
на эту ветвь. Тогда
посмотрим…
Даже ярмарочные
купцы, проезжая
на возах своего гнилого товара, не складают тогда в головах барышей и прибытков и не клюют носом, предаваясь соблазнительным мечтам о ловком банкротстве, а едут молча
смотря то
на поле, волнующееся под легким набегом теплого ветерка, то
на задумчиво стоящие деревья, то
на тонкий парок, поднимающийся с сонного озерца или речки.
Рассказала она своему батюшке родимому и своим сестрам старшиим, любезныим про свое житье-бытье у зверя лесного, чуда морского, все от слова слова, никакой крохи не скрываючи, и возвеселился честной
купец ее житью богатому, царскому, королевскому, и дивился, как она привыкла
смотреть на свово хозяина страшного и не боится зверя лесного, чуда морского; сам он, об нем вспоминаючи, дрожкой-дрожал.
И когда пришел настоящий час, стало у молодой купецкой дочери, красавицы писаной, сердце болеть и щемить, ровно стало что-нибудь подымать ее, и
смотрит она то и дело
на часы отцовские, аглицкие, немецкие, — а все рано ей пускаться в дальний путь; а сестры с ней разговаривают, о том о сем расспрашивают, позадерживают; однако сердце ее не вытерпело: простилась дочь меньшая, любимая, красавица писаная, со честным
купцом, батюшкой родимыим, приняла от него благословение родительское, простилась с сестрами старшими, любезными, со прислугою верною, челядью дворовою и, не дождавшись единой минуточки до часа урочного, надела золот перстень
на правый мизинец и очутилась во дворце белокаменном, во палатах высокиих зверя лесного, чуда морского, и, дивуючись, что он ее не встречает, закричала она громким голосом: «Где же ты мой добрый господин, мой верный друг?
Ходит честной
купец, дивуется;
на все такие диковинки глаза у него разбежалися, и не знает он,
на что
смотреть и кого слушать.
— Наша должность, ваше благородие, осмелюсь вам доложить, даже очень довольно строгая.
Смотрите, примерно, теперича хоть вы, или другой кто: гуляет, мол, Федор, в баклуши бьет! А я, между прочим, нисколько не гуляю, все промежду себя обдумываю. Как, значит, кому угодить и кому что, к примеру, требуется. Все это я завсегда
на замечании держать должен. К примеру, хошь бы такой случай: иной
купец сам доходит, а другой — через прикащиков.
— Это ты насчет того, что ли, что лесов-то не будет? Нет, за им без опаски насчет этого жить можно. Потому, он умный. Наш русский —
купец или помещик — это так. Этому дай в руки топор, он все безо времени сделает. Или с весны рощу валить станет, или скотину по вырубке пустит, или под покос отдавать зачнет, — ну, и останутся
на том месте одни пеньки. А Крестьян Иваныч — тот с умом. У него,
смотри, какой лес
на этом самом месте лет через сорок вырастет!
— В Москве, сударь! в яме за долги года с два высидел, а теперь у нотариуса в писцах, в самых, знаете, маленьких… десять рублей в месяц жалованья получает. Да и какое уж его писанье! и перо-то он не в чернильницу, а больше в рот себе сует. Из-за того только и держат, что предводителем был, так
купцы на него
смотреть ходят. Ну, иной смотрит-смотрит, а между прочим — и актец совершит.
Там, знаете,
купец — борода безобразнейшая, кафтанишка
на нем весь оборванный, сам нищим
смотрит — нет, миллионщик, сударь вы мой, в сапоге миллионы носит!
Только к центру, там, где находится и базарная площадь, город становится как будто люднее и принимает физиономию торгового села. Тут уже попадаются изредка каменные дома местных
купцов, лари,
на которых симметрически расположены калачи и баранки, тут же снуют приказные, поспешающие в присутствие или обратно, и, меланхолически прислонясь где-нибудь у ворот, тупо
посматривают на базарную площадь туземные мещане, в нагольных тулупах, заложив одну руку за пазуху, а другую засунув в боковой карман.
«Я, говорит, негоциант, а не
купец; мы, говорит, из Питера от Руча комзолы себе выписываем — вот, мол, мы каковы!» Ну-с, отцам-то, разумеется, и надсадно
на него
смотреть, как он бороду-то себе оголит, да в кургузом кафтанишке перед людьми привередничает.
В городе он отстаивает себя до последней крайности, но почти всегда без успеха, потому что городская обстановка ошеломляет его; там всё бары живут да
купцы, которые тоже барами
смотрят, — чуть что, и городовой к ним
на помощь подоспеет, в кутузку его, сиволапого, потащат.
Даже
купец Поваляев, имевший в городе каменные хоромы, — и тот подводил его к зеркалу, говоря:"Ну,
посмотри ты
на себя! как тебя не бить!"
Два дня уже тащился
на сдаточных знакомый нам тарантас по тракту к Москве. Калинович почти не подымал головы от подушки.
Купец тоже больше молчал и с каким-то упорством
смотрел вдаль; но что его там занимало — богу известно. В Серповихе, станций за несколько от Москвы, у них ямщиком очутилась баба, в мужицких только рукавицах и шапке, чтоб не очень уж признавали и забижали
на дороге.
Купец заметил было ей...
— Хорошо,
смотрите — я вам верю, — начал он, — и первое мое слово будет: я
купец, то есть человек, который ни за какое дело не возьмется без явных барышей; кроме того, отнимать у меня время, употребляя меня
на что бы то ни было, все равно, что брать у меня чистые деньги…
Вон в доме первогильдейного
купца, в наугольной комнате, примащивается старуха-мать поправить лампаду, горящую перед богатой божницей, сердито
посматривая на лежанку, где заснула молодая ее невестка, только что привезенная из Москвы.
— Пусть у себя поищут, а то эти подлецы
купцы узнают и пакостить будут.
Посмотрим, как они завтра завертятся, как караси
на сковородке, пузатые! Вот рабочие, наверное, обрадуются, читать газету взасос будут, а там и сами нас завалят корреспонденциями про свои беспорядки.
Этот крепкий, жилистый старик все знает — всю жизнь города, все тайны
купцов, чиновников, полов, мещан. Он зорок, точно хищная птица, в нем смешалось что-то волчье и лисье; мне всегда хочется рассердить его, но он
смотрит на меня издали и словно сквозь туман. Он кажется мне округленным бездонною пустотой; если подойти к нему ближе — куда-то провалишься. И я чувствую в нем нечто родственное кочегару Шумову.
Зрители, казалось бы, ничем не заинтересованные в деле, и те большею частью скорее с сочувствием, чем с неодобрением,
смотрели на всех тех людей, готовящихся к совершению этого гадкого дела. В одном со мной вагоне ехал
купец, торговец лесом, из крестьян, он прямо и громко выразил сочувствие тем истязаниям, которые предполагались над крестьянами: «Нельзя не повиноваться начальству, — говорил он, —
на то — начальство. Вот, дай срок, повыгонят блох. Небось бросят бунтовать. Так им и надо».
Любонька в людской, если б и узнала со временем о своем рождении, понятия ее были бы так тесны, душа спала бы таким непробудимым сном, что из этого ничего бы не вышло; вероятно, Алексей Абрамович, чтобы вполне примириться с совестью, дал бы ей отпускную и, может быть, тысячу-другую приданого; она была бы при своих понятиях чрезвычайно счастлива, вышла бы замуж за
купца третьей гильдии, носила бы шелковый платок
на макушке, пила бы по двенадцати чашек цветочного чая и народила бы целую семью купчиков; иногда приходила бы она в гости к дворечихе Негрова и видела бы с удовольствием, как
на нее с завистью
смотрят ее бывшие подруги.
Мы едва дотащились до Симеониевской улицы. Порфир Порфирыч вздохнул свободнее, когда мы очутились за гостеприимной дверью. Трактир из приличных, хотя и средней руки. Пившие чай
купцы подозрительно
посмотрели на пальто моего спутника и его калоши. Но он уделил им нуль внимания, потому что чувствовал себя здесь как дома.
— Пусть у себя поищут, а то эти подлецы-купцы узнают и пакостить будут,
посмотрим, как они завтра завертятся, как караси
на сковородке, пузатые… Вот рабочие так обрадуются, читать газету взасос будут, а там сами нас завалят корреспонденциями про свои беспорядки.
— Так это он! — вскричал
купец, и все взоры обратились невольно
на пустой угол. Несколько минут продолжалось мертвое молчание, потом все пришло в движение
на постоялом дворе. Алексей хотел разбудить своего господина, но Кирша шепнул ему что-то
на ухо, и он успокоился.
Купец и его работники едва дышали от страха; земский дрожал; стрелец
посматривал молча
на свою саблю; но хозяин и хозяйка казались совершенно спокойными.
— Правда, правда! — шепнул
купец, поглядывая робко
на Киршу. — Посмотрите-ка, у этого озорника, что вытянул всю мою флягу, нож, сабля… а рожа-то какая, рожа!.. Ух, батюшки! Унеси господь скорее!..
В самом деле так:
посмотрите на житье-бытье наших мещан,
купцов среднего сословия, разбогатевших мужиков, содержателей дворов: в их домашнем быту не найдете вы ровно никакой перемены против того, как жили они без барышей, бедняками.
Это офицеры
купца бьют! сейчас кончат!"Заказываем обед, спрашиваем шампанского и
смотрим друг
на друга.
— А как попала?.. жила я в ту пору у
купца у древнего в кухарках, а Домнушке шестнадцатый годок пошел. Только стал это старик
на нее поглядывать, зазовет к себе в комнату да все рукой гладит.
Смотрела я,
смотрела и говорю: ну говорю, Домашка, ежели да ты… А она мне: неужто ж я, маменька, себя не понимаю? И точно, сударь! прошло ли с месяц времени, как уж она это сделала, только он ей разом десять тысяч отвалил. Ну, мы сейчас от него и отошли.
У лавки менялы собралась большая толпа, в ней сновали полицейские, озабоченно покрикивая, тут же был и тот, бородатый, с которым разговаривал Илья. Он стоял у двери, не пуская людей в лавку,
смотрел на всех испуганными глазами и всё гладил рукой свою левую щёку, теперь ещё более красную, чем правая. Илья встал
на виду у него и прислушивался к говору толпы. Рядом с ним стоял высокий чернобородый
купец со строгим лицом и, нахмурив брови, слушал оживлённый рассказ седенького старичка в лисьей шубе.
Строганый, облокотясь о конторку, зорко
смотрел на него, рыжие брови у
купца вздрагивали.
Илья
смотрел на него, вспоминая себя в рыбной лавке
купца Строганого. И, чувствуя к мальчику какое-то особенное расположение, он ласково шутил и разговаривал с ним, когда в лавке не было покупателей.
Лица
купцов отражали тревогу, любопытство, удивление, укоризну, и все люди как-то бестолково замялись. Только один Яков Тарасович был спокоен и даже как будто доволен происшедшим. Поднявшись
на носки, он
смотрел, вытянув шею, куда-то
на конец стола, и глазки его странно блестели, точно там он видел что-то приятное для себя.
Он снова с веселой яростью, обезумевший от радости при виде того, как корчились и метались эти люди под ударами его речей, начал выкрикивать имена и площадные ругательства, и снова негодующий шум стал тише. Люди, которых не знал Фома,
смотрели на него с жадным любопытством, одобрительно, некоторые даже с радостным удивлением. Один из них, маленький, седой старичок с розовыми щеками и глазками, вдруг обратился к обиженным Фомой
купцам и сладким голосом пропел...
Фома сидел, откинувшись
на спинку стула и склонив голову
на плечо. Глаза его были закрыты, и из-под ресниц одна за другой выкатывались слезы. Они текли по щекам
на усы… Губы Фомы судорожно вздрагивали, слезы падали с усов
на грудь. Он молчал и не двигался, только грудь его вздымалась тяжело и неровно.
Купцы посмотрели на бледное, страдальчески осунувшееся, мокрое от слез лицо его с опущенными книзу углами губ и тихо, молча стали отходить прочь от него…
Смотришь на театре
купца и видишь — несообразно с жизнью!
—
Смотрю я
на тебя, и знаешь что? — ведь ты ужасно не похож
на купца…
Купцы окружили своего оратора тесным кольцом, маслеными глазами
смотрели на него и уже не могли от возбуждения спокойно слушать его речи. Вокруг него стоял гул голосов и, сливаясь с шумом машины, с ударами колес по воде, образовал вихрь звуков, заглушая голос старика. И кто-то в восторге визжал...
Я сам тоже учитель, да, учитель. Что ты
на меня
смотришь? Я учу богатого
купца.
— А вон того видите — вон, что рот-то разинул, — он, батюшка, перед самою эмансипацией всем мужикам вольные дал, да всех их к
купцу на фабрику и закабалил. Сколько деньжищ от
купца получил, да мужицкие дома продал, да скотину, а земля-то вся при нем осталась… Вот ты и
смотри, что он рот разевает, а он операцию-то эту в лучшем виде устроил! — снова нашептывает сосед с правой руки.
Приказчик
посмотрел и
на адвоката, и
на даму, и
на меня, очевидно, удерживая улыбку и готовый и осмеять и одобрить речь
купца,
смотря но тому, как она будет принята.
Один молодцеватый, с окладистой темнорусой бородою
купец, отделясь от толпы народа, которая теснилась
на мосту, взобрался прямой дорогой
на крутой берег Москвы-реки и, пройдя мимо нескольких щеголевато одетых молодых людей, шепотом разговаривающих меж собою, подошел к старику, с седой, как снег, бородою, который, облокотясь
на береговые перила,
смотрел задумчиво
на толпу, шумящую внизу под его ногами.
«Нет, это не хвастовство!» — подумал Рославлев,
смотря на благородную и исполненную души физиономию
купца.