Неточные совпадения
Он знал очень хорошо, что в глазах этих лиц роль
несчастного любовника девушки и вообще свободной женщины может быть смешна; но роль человека, приставшего к замужней женщине и во что бы то ни стало положившего свою жизнь
на то, чтобы вовлечь ее в прелюбодеянье, что роль эта имеет что-то красивое, величественное и никогда не может быть смешна, и поэтому он с гордою и веселою, игравшею под его усами улыбкой, опустил бинокль и
посмотрел на кузину.
Чичиков постарался объяснить, что его соболезнование совсем не такого рода, как капитанское, и что он не пустыми словами, а делом готов доказать его и, не откладывая дела далее, без всяких обиняков, тут же изъявил готовность принять
на себя обязанность платить подати за всех крестьян, умерших такими
несчастными случаями. Предложение, казалось, совершенно изумило Плюшкина. Он, вытаращив глаза, долго
смотрел на него и наконец спросил...
— Ба! да и ты… с намерениями! — пробормотал он,
посмотрев на нее чуть не с ненавистью и насмешливо улыбнувшись. — Я бы должен был это сообразить… Что ж, и похвально; тебе же лучше… и дойдешь до такой черты, что не перешагнешь ее — несчастна будешь, а перешагнешь, — может, еще
несчастнее будешь… А впрочем, все это вздор! — прибавил он раздражительно, досадуя
на свое невольное увлечение. — Я хотел только сказать, что у вас, маменька, я прощения прошу, — заключил он резко и отрывисто.
Соня все колебалась. Сердце ее стучало. Не смела как-то она ему читать. Почти с мучением
смотрел он
на «
несчастную помешанную».
Оба сидели рядом, грустные и убитые, как бы после бури выброшенные
на пустой берег одни. Он
смотрел на Соню и чувствовал, как много
на нем было ее любви, и странно, ему стало вдруг тяжело и больно, что его так любят. Да, это было странное и ужасное ощущение! Идя к Соне, он чувствовал, что в ней вся его надежда и весь исход; он думал сложить хоть часть своих мук, и вдруг теперь, когда все сердце ее обратилось к нему, он вдруг почувствовал и сознал, что он стал беспримерно
несчастнее, чем был прежде.
Листья, сорванные ветром, мелькали в воздухе, как летучие мыши, сыпался мелкий дождь, с крыш падали тяжелые капли, барабаня по шелку зонтика, сердито ворчала вода в проржавевших водосточных трубах. Мокрые, хмуренькие домики
смотрели на Клима заплаканными окнами. Он подумал, что в таких домах удобно жить фальшивомонетчикам, приемщикам краденого и
несчастным людям. Среди этих домов забыто торчали маленькие церковки.
Марина
посмотрела на него, улыбаясь, хотела что-то сказать, но вошли Безбедов и Турчанинов; Безбедов — в дворянском мундире и брюках, в туфлях
на босых ногах, — ему удалось причесать лохматые волосы почти гладко, и он казался менее нелепым — осанистым, серьезным; Турчанинов, в поддевке и резиновых галошах, стал ниже ростом, тоньше, лицо у него было
несчастное. Шаркая галошами, он говорил, не очень уверенно...
Мне жаль, что не могу вам сейчас сообщить всех обстоятельств; но уверяю вас честью, я давным-давно уже
смотрю на мой
несчастный поступок в Эмсе с глубочайшим раскаянием.
— Или идиотка; впрочем, я думаю, что и сумасшедшая. У нее был ребенок от князя Сергея Петровича (по сумасшествию, а не по любви; это — один из подлейших поступков князя Сергея Петровича); ребенок теперь здесь, в той комнате, и я давно хотел тебе показать его. Князь Сергей Петрович не смел сюда приходить и
смотреть на ребенка; это был мой с ним уговор еще за границей. Я взял его к себе, с позволения твоей мамы. С позволения твоей мамы хотел тогда и жениться
на этой…
несчастной…
А между тем, искренно говорю, никогда я не видел более жестокого и прямого горя, как
смотря на эту
несчастную.
«
Смотрите,
смотрите!» — закричат все, но все и без того
смотрят, как стадо бонитов гонится за
несчастными летуньями, играя фиолетовой спиной
на поверхности.
— Mнe Мика говорил, что вы заняты в тюрьмах. Я очень понимаю это, — говорила она Нехлюдову. — Мика (это был ее толстый муж, Масленников) может иметь другие недостатки, но вы знаете, как он добр. Все эти
несчастные заключенные — его дети. Он иначе не
смотрят на них. Il est d’une bonté [Он так добр…]…
Шестилетний мальчик не понимал, конечно, значения этих странных слов и
смотрел на деда с широко раскрытым ртом. Дело в том, что, несмотря
на свои миллионы, Гуляев считал себя глубоко
несчастным человеком: у него не было сыновей, была только одна дочь Варвара, выданная за Привалова.
Посмотрите на этого
несчастного, разнузданного и развратного старика, этого „отца семейства“, столь печально покончившего свое существование.
Несчастный камердинер помялся
на месте, покрутил салфеткой и не сказал ни слова. Аркадий Павлыч потупил голову и задумчиво
посмотрел на него исподлобья.
Владимир потупил голову, люди его окружили
несчастного своего господина. «Отец ты наш, — кричали они, целуя ему руки, — не хотим другого барина, кроме тебя, прикажи, осударь, с судом мы управимся. Умрем, а не выдадим». Владимир
смотрел на них, и странные чувства волновали его. «Стойте смирно, — сказал он им, — а я с приказным переговорю». — «Переговори, батюшка, — закричали ему из толпы, — да усовести окаянных».
Малыгинский дом волновался. Харитон Артемьич даже не был пьян и принял гостей с озабоченною солидностью. Потом вышла сама Анфуса Гавриловна, тоже встревоженная и какая-то
несчастная. Доктор понимал, как старушке тяжело было видеть в своем доме Прасковью Ивановну, и ему сделалось совестно. Последнее чувство еще усилилось, когда к гостям вышла Агния, сделавшаяся еще некрасивее от волнения. Она так неловко поклонилась и все время старалась не
смотреть на жениха.
Писарь сел и
смотрел на Галактиона восторженными глазами. Господи, какие умные люди бывают
на белом свете! Потом писарю сделалось вдруг страшно: господи, как же простецам-то жить? Он чувствовал себя таким маленьким, глупым,
несчастным.
Галактион вскочил со стула и
посмотрел на отца совсем дикими глазами. О, как он сейчас его ненавидел, органически ненавидел вот за эту безжалостность, за смех, за самоуверенность, — ведь это была его собственная
несчастная судьба, которая смеялась над ним в глаза. Потом у него все помутилось в голове. Ему так много было нужно сказать отцу, а выходило совсем другое, и язык говорил не то. Галактион вдруг обессилел и беспомощно
посмотрел кругом, точно искал поддержки.
— Я? Пьяный? — повторил машинально Галактион, очевидно не понимая значения этих слов. — Ах, да!.. Действительно, пьян… тобой пьян. Ну,
смотри на меня и любуйся,
несчастная. Только я не пьян, а схожу с ума. Смейся надо мной, радуйся. Ведь ты знала, что я приду, и вперед радовалась? Да, вот я и пришел.
Он давно уже стоял, говоря. Старичок уже испуганно
смотрел на него. Лизавета Прокофьевна вскрикнула: «Ах, боже мой!», прежде всех догадавшись, и всплеснула руками. Аглая быстро подбежала к нему, успела принять его в свои руки и с ужасом, с искаженным болью лицом, услышала дикий крик «духа сотрясшего и повергшего»
несчастного. Больной лежал
на ковре. Кто-то успел поскорее подложить ему под голову подушку.
А Лука Назарыч медленно шел дальше и окидывал хозяйским взглядом все. В одном месте он было остановился и, нахмурив брови,
посмотрел на мастера в кожаной защитке и прядениках: лежавшая
на полу, только что прокатанная железная полоса была с отщепиной… У
несчастного мастера екнуло сердце, но Лука Назарыч только махнул рукой, повернулся и пошел дальше.
Несчастная Катря растерянно
смотрела на всех, бледная и жалкая, с раскрытым ртом, что немного развлекло Луку Назарыча, любившего нагнать страху.
Петр Елисеич с каким-то отчаянием
посмотрел на застывшее лицо своего единственного друга и замолчал. До сих пор он считал его
несчастным, а сейчас невольно завидовал этому безумному спокойствию. Сам он так устал и измучился.
Положение Татьяны в семье было очень тяжелое. Это было всем хорошо известно, но каждый
смотрел на это, как
на что-то неизбежное. Макар пьянствовал, Макар походя бил жену, Макар вообще безобразничал, но где дело касалось жены — вся семья молчала и делала вид, что ничего не видит и не слышит. Особенно фальшивили в этом случае старики, подставлявшие
несчастную бабу под обух своими руками. Когда соседки начинали приставать к Палагее, она подбирала строго губы и всегда отвечала одно и то же...
— Какие вы все
несчастные! Боже мой, боже мой! как
посмотрю я
на вас, сердце мое обливается кровью: тому так, другому этак, — каждый из вас не жизнь живет, а муки оттерпливает.
Человек, ехавший
на дрожках, привстал,
посмотрел вперед и, спрыгнув в грязь, пошел к тому, что
на подобных улицах называется «тротуарами». Сделав несколько шагов по тротуару, он увидел, что передняя лошадь обоза лежала, барахтаясь в глубокой грязи. Около
несчастного животного, крича и ругаясь, суетились извозчики, а в сторонке, немножко впереди этой сцены, прислонясь к заборчику, сидела
на корточках старческая женская фигура в ватошнике и с двумя узелками в белых носовых платках.
— Хорошо, я сказал уже, что не пойду к тебе. Но чего ты боишься! Ты, верно, какая-то
несчастная. Мне больно
смотреть на тебя…
— Это я, видишь, Ваня,
смотреть не могу, — начал он после довольно продолжительного сердитого молчания, — как эти маленькие, невинные создания дрогнут от холоду
на улице… из-за проклятых матерей и отцов. А впрочем, какая же мать и вышлет такого ребенка
на такой ужас, если уж не самая
несчастная!.. Должно быть, там в углу у ней еще сидят сироты, а это старшая; сама больна, старуха-то; и… гм! Не княжеские дети! Много, Ваня,
на свете… не княжеских детей! гм!
И она с яростию накинулась
на свое
несчастное платьице. В один миг она изорвала его чуть не в клочки. Когда она кончила, она была так бледна, что едва стояла
на месте. Я с удивлением
смотрел на такое ожесточение. Она же
смотрела на меня каким-то вызывающим взглядом, как будто и я был тоже в чем-нибудь виноват перед нею. Но я уже знал, что мне делать.
— Николай Всеволодович, — повторила она, отчеканивая слова твердым голосом, в котором зазвучал грозный вызов, — прошу вас, скажите сейчас же, не сходя с этого места: правда ли, что эта
несчастная, хромая женщина, — вот она, вон там,
смотрите на нее! — правда ли, что она… законная жена ваша?
Некоторые из них были присланы
на долгие сроки,
на десять,
на двенадцать лет, а главное, они с глубоким предубеждением
смотрели на всех окружающих, видели в каторжных одно только зверство и не могли, даже не хотели, разглядеть в них ни одной доброй черты, ничего человеческого, и что тоже очень было понятно:
на эту
несчастную точку зренья они были поставлены силою обстоятельств, судьбой.
…Меня особенно сводило с ума отношение к женщине; начитавшись романов, я
смотрел на женщину, как
на самое лучшее и значительное в жизни. В этом утверждали меня бабушка, ее рассказы о Богородице и Василисе Премудрой,
несчастная прачка Наталья и те сотни, тысячи замеченных мною взглядов, улыбок, которыми женщины, матери жизни, украшают ее, эту жизнь, бедную радостями, бедную любовью.
— Атанде-с, — прервал Коровкин. — Рекомендуюсь: дитя природы… Но что я вижу? Здесь дамы… А зачем же ты не сказал мне, подлец, что у тебя здесь дамы? — прибавил он, с плутовскою улыбкою
смотря на дядю. — Ничего? не робей!.. представимся и прекрасному полу… Прелестные дамы! — начал он, с трудом ворочая языком и завязая
на каждом слове. — Вы видите
несчастного, который… ну, да уж и так далее… Остальное не договаривается… Музыканты! польку!
Как ни любил Алексей Степаныч жену, как ни жалко было ему
смотреть, что она беспрестанно огорчается, но слушать ежедневно, по целым часам, постоянные жалобы
на свое положение, весьма обыкновенное, слушать печальные предчувствия и даже предсказания о будущих
несчастных последствиях своей беременности, небывалые признаки которых Софья Николавна умела отыскивать, при помощи своих медицинских книжных сведений, с необыкновенным искусством и остроумием, слушать упреки тончайшей требовательности, к удовлетворению которой редко бывают способны мужья, конечно, было скучновато.
Несчастная ничего не понимала и ничего не желала понимать. Я ее насильно поднял, усадил и дал воды. У меня от слабости кружилась голова и дрожали ноги. Затем я, по логике всякой слабости, возненавидел Любочку. Что она ко мне-то пристает, когда я сам едва дышу? Довольно этой комедии. Ничего знать не хочу. До свидания… Любочка
смотрела на меня широко раскрытыми глазами и только теперь заметила, как я хорош, — краше в гроб кладут.
— Как ничего?.. А что скажут господа ученые, о которых я писал? Что скажет публика?.. Мне казалось, что глаза всей Европы устремлены именно
на мой
несчастный отчет… Весь остальной мир существовал только как прибавление к моему отчету. Роженица, вероятно, чувствует то же, когда в первый раз
смотрит на своего ребенка…
— Женат! — вскричал Палицын. Он
посмотрел молча
на Юрия и повторил с негодованием: — Женат! Для чего же ты обманул меня,
несчастный? И ты дерзнул в храме божием, пред лицом господа твоего, осквернить свои уста лукавством и неправдою!.. Ах, Юрий Дмитрич, что ты сделал!
Литвинов
посмотрел на Потугина, и ему показалось, что он никогда еще не встречал человека более одинокого, более заброшенного…более
несчастного. Он не робел
на этот раз, не чинился; весь понурый и бледный, с головою
на груди и руками
на коленях, он сидел неподвижно и только усмехался унылой усмешкой. Жалко стало Литвинову этого бедного, желчного чудака.
Все бранят моего мужа, все
смотрят на меня с сожалением:
несчастная, у неё старый муж!
И философ сделал такую гримасу, точно обжёгся чем-то горячим. Лунёв
смотрел на товарища как
на чудака, как
на юродивого. Порою Яков казался ему слепым и всегда —
несчастным, негодным для жизни. В доме говорили, — и вся улица знала это, — что Петруха Филимонов хочет венчаться со своей любовницей, содержавшей в городе один из дорогих домов терпимости, но Яков относился к этому с полным равнодушием. И, когда Лунёв спросил его, скоро ли свадьба, Яков тоже спросил...
А в притворе церкви была картина, изображавшая, как святой поймал чёрта и бьёт его. Святой был тёмный, высокий, жилистый, с длинными руками, а чёрт — красненький, худощавый недоросточек, похожий
на козлёнка. Сначала Евсей не
смотрел на чёрта, ему даже хотелось плюнуть
на него, а потом стало жалко
несчастного чертёнка, и, когда вокруг никого не было, он тихонько гладил рукой искажённую страхом и болью козлиную мордочку нечистого.
Освобождают женщину
на курсах и в палатах, а
смотрят на нее как
на предмет наслаждения. Научите ее, как она научена у нас,
смотреть так
на самую себя, и она всегда останется низшим существом. Или она будет с помощью мерзавцев-докторов предупреждать зарождение плода, т. е. будет вполне проститутка, спустившаяся не
на ступень животного, но
на ступень вещи, или она будет то, что она есть в большей части случаев, — больной душевно, истеричной,
несчастной, какие они и есть, без возможности духовного развития.
Но
посмотрите на тех,
на несчастных, презираемых, и
на самых высших светских барынь: те же наряды, те же фасоны, те же духи, то же оголение рук, плеч, грудей и обтягивание выставленного зада, та же страсть к камушкам, к дорогим, блестящим вещам, те же увеселения, танцы и музыка, пенье.
Не ядра неприятельские, не смерть ужасна: об этом солдат не думает; но быть свидетелем опустошения прекрасной и цветущей стороны,
смотреть на гибель
несчастных семейств, видеть стариков, жен и детей, умирающих с голода, слышать их отчаянный вопль и из сострадания затыкать себе уши!..
— Знаешь ли, сестра! — примолвил вполголоса Ижорской,
смотря вслед за Рославлевым, который вышел вместе с Полиною, — знаешь ли, кто больше всех пострадал от этого
несчастного случая? Ведь это он! Свадьба была назначена
на прошлой неделе, а бедняжка Владимир только сегодня в первый раз поговорит
на свободе с своей невестою. Не в добрый час он выехал из Питера!
Ильменев, туго подтянутый шарфом, в черном галстуке, с нафабренными усами и вытянутый, как струнка, казалось помолодел десятью годами; но
несчастный Ладушкин, привыкший ходить в плисовых сапогах и просторном фризовом сюртуке, изнемогал под тяжестью своего воинского наряда: он едва смел пошевелиться и
посматривал то
на огромную саблю, к которой был прицеплен, то
на длинные шпоры, которые своим беспрерывным звоном напоминали ему, что он выбран в полковые адъютанты и должен ездить верхом.
— О да! о да! мне кажется, что этого не будет; вы это верно угадали, — подхватила с полной достоинства улыбкой Ида. — А ведь
смотрите: я даже не красавица, Истомин, и что из вас я сделала?.. Смешно подумать, право, что я, я, Ида Норк, теперь для вас, должно быть, первая красавица
на свете? что я сильней всех этих умниц и красавиц, которые сделали вас таким, как вы теперь… обезоруженным,
несчастным человеком, рабом своих страстей.
Тяжко было Вадиму
смотреть на них, он вскочил и пошел к другой кибитке: она была совершенно раскрыта, и в ней были две девушки, две старшие дочери
несчастного боярина. Первая сидела и поддерживала голову сестры, которая лежала у ней
на коленах; их волосы были растрепаны, перси обнажены, одежды изорваны… толпа веселых казаков осыпала их обидными похвалами, обидными насмешками… они однако не смели подойти к старику: его строгий, пронзительный взор поражал их дикие сердца непонятным страхом.
С отчаянием в груди
смотрел связанный приказчик
на удаляющуюся толпу казаков, умоляя взглядом неумолимых палачей своих; с дреколием теснились они около
несчастной жертвы и холодно рассуждали о том, повесить его или засечь, или уморить с голоду в холодном анбаре; последнее средство показалось самым удобным, и его с торжеством, хохотом и песнями отвели к пустому анбару, выстроенному
на самом краю оврага, втолкнули в узкую дверь и заперли
на замок.