Неточные совпадения
Они обе
посмотрели на меня с полминуты, потом скрылись в коридор; но Каролина успела обернуться и еще раз подарить меня улыбкой, а я пошел в свой 8-й
номер, держа поодаль от себя свечу; там отдавало немного пустотой и сыростью.
Полуянов отправился в кассу и сразу узнал Замараева, который с важностью читал за своею конторкой свежий
номер местной газеты. Он равнодушно
посмотрел через газету
на странника и грубо спросил...
Входят двое: русский, Редер, корреспондент австрийской газеты, а с ним японец, корреспондент токийской газеты. Меня интервьюируют. Японец с удивлением
смотрит на меня, поражается, а Редер сообщает, что «Русские ведомости» арестованы и в редакции и у газетчиков отбирают
номера газеты.
«Московский листок» сразу приобрел себе такую репутацию, что именитое и образованное купечество стыдилось брать в руки эту газету, никогда
на нее не подписывалось, но через черный ход прислуга рано утром бегала к газетчику и потихоньку приносила «самому»
номер, который он с опаской развертывал и
смотрел главным образом рубрику «Советы и ответы».
Одним из первых, желающих
посмотреть ее
номера, явился тот же мизерный камергер, ее должник
на столь значительную сумму.
Где-то щелкали бильярдные шары, в соседнем
номере распевал чей-то надтреснутый женский голос бравурную шансонетку, а Гордей Евстратыч
смотрел кругом —
на спавшего
на диване Михалку,
на пестрые обои,
на грязные захватанные драпировки,
на торчавшего у дверей лакея с салфеткой, и думал — нет, не думал, а снова переживал целый ворох разорванных в клочья чувств и впечатлений.
И когда я долго
смотрю на длинный полосатый ковер, который тянется через весь коридор, мне приходит
на мысль, что в жизни этой женщины я играю странную, вероятно, фальшивую роль и что уже не в моих силах изменить эту роль; я бегу к себе в
номер, падаю
на постель и думаю, думаю и не могу ничего придумать, и для меня ясно только, что мне хочется жить и что чем некрасивее, суше и черствее становится ее лицо, тем она ближе ко мне и тем сильнее и больней я чувствую наше родство.
Когда Фома, отворив дверь, почтительно остановился
на пороге маленького
номера с одним окном, из которого видна была только ржавая крыша соседнего дома, — он увидел, что старый Щуров только что проснулся, сидит
на кровати, упершись в нее руками, и
смотрит в пол, согнувшись так, что длинная белая борода лежит
на коленях, Но, и согнувшись, он был велик…
Князь мрачно и беспокойно
посмотрел ему вслед. Жуквич прошел в один из смежных
номеров, в котором
на диване, в довольно гордой позе, сидел молодой человек и читал какой-то, должно быть, роман.
— Et bien, monsieur Arbousoff? [Ну как, господин Арбузов? (фр.)] — сказала Генриетта, ласково улыбаясь и протягивая из-под бурнуса обнаженную, тонкую, но сильную и красивую руку. — Как вам нравятся наши новые костюмы? Это идея моего Антонио. Вы придете
на манеж
смотреть наш
номер? Пожалуйста, приходите. У вас хороший глаз, и вы мне приносите удачу.
Последним упражнением в их
номере был полет с высоты. Шталмейстеры подтянули трапецию
на блоках под самый купол цирка вместе с сидящей
на ней Генриеттой. Там,
на семисаженной высоте, артистка осторожно перешла
на неподвижный турник, почти касаясь головой стекол слухового окна. Арбузов
смотрел на нее, с усилием поднимая вверх голову, и думал, что, должно быть, Антонио кажется ей теперь сверху совсем маленьким, и у него от этой мысли закружилась голова.
Но Анна Фридриховна вскакивает и бежит в коридор, поручик лениво следует за ней. Из
номера пятого кисло пахнет газами бездымного пороха.
Смотрят в замочную щелку — студент лежит
на полу.
В хозяйском
номере горит лампа.
На открытом окне сидит поджавши ноги, Алечка и
смотрит, как колышется внизу темная, тяжелая масса воды, освещенной электричеством, как тихо покачивается жидкая, мертвенная зелень тополей вдоль набережной
На щеках у нее горят два круглых, ярких, красных пятна, а глаза влажно и устало мерцают. Издалека, с той стороны реки, где сияет огнями кафешантан, красиво плывут в холодеющем воздухе резвые звуки вальса.
Раньше он любил посидеть за самоваром, помечтать и попеть тонким приятным тенорком, разгуливая по
номеру и с любовью
посматривая на полку с книгами и
на фотографии
на стенах, но теперь было противно все это и ото всего хотелось уйти: и от самовара, и от книг, и от фотографий.
Но Чистяков не пошел к своим; он отправился в свой
номер, сел
на подоконник, как Райко, и стал
смотреть на небо,
на котором он прочел сегодня что-то хорошее. Все так же таинственно и молчаливо неслись гигантские белые птицы, и между ними чернело провалами бездонное небо, но чужд и холоден был теперь этот счастливый полет, и ничего не говорил он задумавшемуся человеку.
Я
на ваш изумительный переход с великим вниманием
смотрел, не пропуская ни одного движения, и — пусть это будет между нами — я убедился в том, что для выполнения такого головоломного
номера мало того, что артист отважен, спокоен, хладнокровен и безусловно опытен в своем деле.
Я всякие дальнейшие осведомления почел излишними и даже комнаты не пошел
смотреть, а дал псаломщику ключ от моего
номера с доверительною надписью
на карточке и поручил ему рассчитаться в гостинице, взять оттуда мои вещи и перевезти всё к его куму. Потом я просил его зайти за мною сюда и проводить меня
на мое новое жилище.
Батюшки! Пример-то что значит. Приезжаем сегодня к Пушкину, выглянул я
на площадку — умываться,
смотрю — в 6-м
номере с Тверской поворачивает Щуевский!.. Его, оказывается, уплотнили с квартирой, то он и кричит — наплевать. И переехал. Ему в 6-м
номере удобно. Служба
на Мясницкой.
Федор Иванович. Гм… не понимаете… Иду я раз с охоты,
смотрю —
на дереве филин сидит. Я в него трах бекасинником! Он сидит… я в него девятым
номером… Сидит… Ничто его не берет. Сидит и только глазами хлопает.
— Зачем говорите? Молчите! Я
смотрела: бумага толстая-претолстая, и
на свет
номера не видать!
Кате отвели
номер в гостинице «Астория». Была это лучшая гостиница города, но теперь она
смотрела грустно и неприветливо. Коридоры без ковров, заплеванные, белевшие окурками; никто их не подметал. Горничные и коридорные целый день либо валялись
на своих кроватях, либо играли в домино. Никто из них не знал, оставят ли их, какое им будет жалование. Самовары рядком стояли
на лавке, — грязно-зеленые, в белых полосах.
На звонки из
номеров никто не шел. Постояльцы кричали, бранились. Прислуга лениво отвечала...
Устало понурившись, Александра Михайловна с удовольствием и завистью
смотрела на ее работу. Таня была лучшею работницею мастерской. Захватив со стопки большой печатный лист, она сгибала его
на папке, с неуловимою быстротою взглянув
на номера, и проводила по сгибу костяшкою. Лист как будто сам собою сгибался, как только его касались тонкие пальцы Тани. При втором сгибе мелькал столбец цифр, при третьем — какая-то картинка, сложенный лист летел влево, а в это время со стопки уже скользил
на папку новый.
Тогда это был кульминационный пункт внешнего успеха Второй империи, момент высшего обаяния Франции, даже и после того, как Пруссия стала первым
номером в Германии. Никогда еще не бывало такой"выставки"венценосцев, и крупных, и поменьше, вплоть до султана Абдул Азиса. И каждый венценосец сейчас же устремлялся
на Бульвары
смотреть оффенбаховскую оперетку"Герцогиня Герольштейнская"и в ней «самое» Шнейдершу, как называли русские вивёры.
Горничная убежала. Тася поднялась по нескольким ступенькам
на площадку с двумя окнами. Направо стеклянная дверь вела в переднюю, налево — лестница во второй этаж. По лестницам шел ковер. Пахло куреньем. Все
смотрело чисто; не похоже было
на номера.
На стене, около окна, висела пачка листков с карандашом. Тася прочла:"Leider, zu Hause nicht getroffen" [«К сожалению, не застал дома» (нем.).] — и две больших буквы. В стеклянную дверь видна была передняя с лампой, зеркалом и новой вешалкой.
Ротмистры
посмотрели на этих добрых христиан, поглядели и вслед акушерке, а потом с солдатскою простотою пожелали всем им удачи и счастия, какое кому надобится, и, спустив в большом
номере оконные шторы из зеленого коленкора, зажгли канделябры и пошли метать «направо, налево».
Да и тут, если угол его понадобился для окраски и оклейки, его заставляют перекочевать в другой, обновленный
номер, где он имеет удовольствие не только считать галок
на крышах соседних домов и любоваться,
смотря по погоде, голубыми или серыми клочками неба, но и обонять до одурения зловоние свежей масляной краски.
— Где же ключ? —
посмотрел он
на дверь, выходя. Лакей вернулся в
номер.