Неточные совпадения
В больших глазах его, устремленных
на поставленный
на ломберном, покрытом цветною
салфеткой столе образ, выражалась такая страстная мольба и надежда, что Левину было ужасно
смотреть на это.
— Ну? Что? — спросила она и, махнув
на него
салфеткой, почти закричала: — Да сними ты очки! Они у тебя как
на душу надеты — право! Разглядываешь, усмехаешься…
Смотри, как бы над тобой не усмехнулись! Ты — хоть
на сегодня спусти себя с цепочки. Завтра я уеду, когда еще встретимся, да и — встретимся ли? В Москве у тебя жена, там я тебе лишняя.
Поправив очки, он внимательно, недоверчиво
посмотрел на нее, но она все расправляла кружева, и лицо ее было спокойно, глаза задумчиво
смотрели на мелькание бабочек, — потом она стала отгонять их, размахивая чайной
салфеткой.
Ресторан уже опустел. Лакеи
смотрели на запоздавших гостей уныло и вопросительно, один из них красноречиво прятал зевки в
салфетку, и казалось, что его тошнит.
Веревкин только вздохнул и припал своим красным лицом к тарелке. После ботвиньи Привалов чувствовал себя совсем сытым, а в голове начинало что-то приятно кружиться. Но Половодов время от времени вопросительно
посматривал на дверь и весь просиял, когда наконец показался лакей с круглым блюдом, таинственно прикрытым
салфеткой. Приняв блюдо, Половодов торжественно провозгласил, точно
на блюде лежал новорожденный...
Несчастный камердинер помялся
на месте, покрутил
салфеткой и не сказал ни слова. Аркадий Павлыч потупил голову и задумчиво
посмотрел на него исподлобья.
— Но с тем, чтобы непременно завязать ему
салфетку на шее, когда он сядет за стол, — решила генеральша, — позвать Федора, или пусть Мавра… чтобы стоять за ним и
смотреть за ним, когда он будет есть. Спокоен ли он по крайней мере в припадках? Не делает ли жестов?
— Это очень хорошо, что вы вежливы, и я замечаю, что вы вовсе не такой… чудак, каким вас изволили отрекомендовать. Пойдемте. Садитесь вот здесь, напротив меня, — хлопотала она, усаживая князя, когда пришли в столовую, — я хочу
на вас
смотреть. Александра, Аделаида, потчуйте князя. Не правда ли, что он вовсе не такой… больной? Может, и
салфетку не надо… Вам, князь, подвязывали
салфетку за кушаньем?
Квартира Лябьевых в сравнении с логовищем Феодосия Гаврилыча представляла верх изящества и вкуса, и все в ней как-то весело
смотрело: натертый воском паркет блестел; в окна через чистые стекла ярко светило солнце и играло
на листьях тропических растений, которыми уставлена была гостиная;
на подзеркальниках простеночных зеркал виднелись серебряные канделябры со множеством восковых свечей;
на мраморной тумбе перед средним окном стояли дорогие бронзовые часы;
на столах, покрытых пестрыми синелевыми
салфетками, красовались фарфоровые с прекрасной живописью лампы; мебель была обита в гостиной шелковой материей, а в наугольной — дорогим английским ситцем; даже лакеи, проходившие по комнатам, имели какой-то довольный и нарядный вид: они очень много выручали от карт, которые по нескольку раз в неделю устраивались у Лябьева.
Где-то щелкали бильярдные шары, в соседнем номере распевал чей-то надтреснутый женский голос бравурную шансонетку, а Гордей Евстратыч
смотрел кругом —
на спавшего
на диване Михалку,
на пестрые обои,
на грязные захватанные драпировки,
на торчавшего у дверей лакея с
салфеткой, и думал — нет, не думал, а снова переживал целый ворох разорванных в клочья чувств и впечатлений.
Его злила их солидная стойкость, эта единодушная уверенность в себе, торжествующие лица, громкие голоса, смех. Они уже уселись за столы, уставленные закусками, и плотоядно любовались огромным осетром, красиво осыпанным зеленью и крупными раками. Трофим Зубов, подвязывая
салфетку, счастливыми, сладко прищуренными глазами
смотрел на чудовищную рыбу и говорил соседу, мукомолу Ионе Юшкову...
Дядин (повязывая
на шею
салфетку). А какое у вас превосходное хозяйство, Юлия Степановна! Еду ли я по вашему полю, гуляю ли под тенью вашего сада,
смотрю ли
на этот стол, всюду вижу могучую власть вашей волшебной ручки. За ваше здоровье!
Из своего нумера изучаю я «жизнь»,
смотрю на всё с точки зрения меблированных комнат и пишу уже только о немке, о девках, о грязных
салфетках, играю одних только пьяниц и оскотинившихся идеалистов и самым важным вопросом почитаю вопрос о ночлежных домах и умственном пролетариате.