Юнкер Павлов, изображавший Пашу, обмотал лоб громаднейшим тюрбаном,
посол султана был в белом остроконечном картонном колпаке, усеянном звездами.
Неточные совпадения
— Ни, ни! — закачал Паша головою. — Что я с ними буду делать? мне они незачем. А вот место евнуха в султановом гареме, да еще с порядочным жалованием, от этого я бы не отказался… — Будь им с нынешнего числа, — сказал
посол. — Я вовсе не
посол, а сам
султан. Ты нравишься мне, Берди. Идем-ка вместе в трактир. Пьеса окончена. Что? Хорошо я играл, господа почтенные зрители?
Великий государь,
Не верь
послу суннитского
султана!
На языке суннитов клевета,
Обман и ложь! Не разоряют персы
Иверию — они лишь турок гонят
Вон из нее и только лишь твоих
Изменников карают!
А ты,
султана турского
посол,
Неси ему дары его обратно!
Князь Голицын старался убедить ее, что одно из писем к
султану очевидно писано до заключения им мира с Россией, а другое
после, и оттого нельзя утверждать, чтоб оба были присланы к ней одновременно, в одном конверте.
Тогда это был кульминационный пункт внешнего успеха Второй империи, момент высшего обаяния Франции, даже и
после того, как Пруссия стала первым номером в Германии. Никогда еще не бывало такой"выставки"венценосцев, и крупных, и поменьше, вплоть до
султана Абдул Азиса. И каждый венценосец сейчас же устремлялся на Бульвары смотреть оффенбаховскую оперетку"Герцогиня Герольштейнская"и в ней «самое» Шнейдершу, как называли русские вивёры.
Все мои однокурсники перешли на второй курс. «Маэстро» доволен.
Султана не экзаменовалась: она вольнослушательница. Она только «присутствовала» и тотчас
после экзаменов исчезла куда-то, захватив перчатки Шепталовой и зонтик Ольги.
Для того, чтобы подготовить почву для избрания, граф по совету Стамбулова отправился в Константинополь, где представился французскому
послу графу Монтебелло и сумел обворожить его настолько, что тот представил его великому визирю как будущего, пока негласного, кандидата на болгарский престол. Назначен был день аудиенции, выхлопотанной ему у
султана.
Там, в Константинополе, продолжая разыгрывать роль французского миллионера, он сумел втереться к французскому
послу графу де Монтебелло и настолько расположить его к себе, что тот ввел его в высшее дипломатическое общество и представил не только великому визирю, но и самому
султану.
Летом 1787 года, когда императрица только что успела вернуться в Петербург,
султан прислал
послу нашему, Булгакову, ультиматум, в котором требовал: выдачи молдавского господаря Маврокордато, нашедшего приют в России; отозвание из Ясс, Бухареста и Александрии русских консулов; допущения во все русские гавани и торговые города турецких консулов; признание грузинского царя Ираклия, поддавшегося России, турецким вассалом и осмотр всех русских кораблей, выходящих из Черного моря.