И совершенно серьезно
ставил единицу. К отметкам он относился с насмешливым пренебрежением и часто, по просьбе класса, переправлял классные двойки на тройки или даже четверки… Но единицы, поставленные на улице, отстаивал упорнее.
Дня три они не разговаривали друг с другом, к огорчению учителя, который должен был в эти дни
ставить единицы и двойки сыну всеми уважаемого Игната Гордеева.
Неточные совпадения
Мне случалось иной раз видеть во сне, что я студент и иду на экзамен, — я с ужасом думал, сколько я забыл, срежешься, да и только, — и я просыпался, радуясь от души, что море и паспорты, годы и визы отделяют меня от университета, никто меня не будет испытывать и не осмелится
поставить отвратительную
единицу.
— А, это Мочальский… Вот я
поставлю Мочальскому на понедельник
единицу.
— Митрофан Александрович, — кричал класс, — да ведь эти
единицы вы
поставили на улице…
Андриевский ответил обычным удивленно — протяжным «а — а-а!» — и
поставил поэту
единицу.
— Жаль, но… — Он взял перо и раскрыл журнал, — С величайшим сожалением вынужден
поставить вам…
единицу…
Все утро только и было слышно, что о погибели тех, которые выходили прежде меня: тому
поставил нуль, тому
единицу, того еще разбранил и хотел выгнать и т. д., и т. д.
— Александров! — вызвал его своим бесцветным голосом полковник, у которого и глаза и перо, казалось, уже готовились
поставить привычную
единицу, — потрудитесь начертить двойной траверс и указать все его размеры.
Вот уж год, как мы с ним находимся в натянутых отношениях: он отвратительно отвечает мне на экзаменах, а я
ставлю ему
единицы.
— Извините, — сказал я, — я не могу
поставить вам больше
единицы.
Если б не я, а кто другой дежурил, ведь вам бы не простилось, вас свели бы к Maman,
единицу за поведение
поставили бы! — хорохорилась немка.
— Tres mal (очень плохо), — коротко бросил француз и
поставил Ренн
единицу.
— Ага-а! — пробормотал Петр Демьяныч и так злорадно поглядел на мышь, как будто собирался
поставить ей
единицу. — Пойма-а-алась; по-одлая! Постой же, я покажу тебе, как есть синтаксис!
Церни был наш учитель арифметики. Длинный и сухой, как палка, он поминутно злился и кричал. Его в институте прозвали «вампиром». Его уроки считались наказанием свыше. Страница журнала, посвященная математике, постоянно пестрела
единицами, нулями и двойками. Больше десяти баллов он не
ставил даже за самый удовлетворительный ответ.
Он обвинил кругом меня в своем жестоком провале у Кавелина, которого я рассердил своим ответом, и он
поставил ему
единицу.
Он обмакнул перо в чернильницу, протяжно кашлянул, дернув головою, и
поставил мне в журнале огромнейший кол. Невероятно! Не может быть!.. В жизнь свою я никогда еще не получал
единицы. Уже тройка составляла для меня великое горе.