Неточные совпадения
В то самое время, как Гарибальди называл Маццини своим «другом и учителем», называл его тем ранним, бдящим сеятелем, который одиноко
стоял на поле, когда все спало около него, и, указывая просыпавшимся путь, указал его тому рвавшемуся на бой
за родину молодому воину, из которого вышел вождь народа итальянского; в то время, как, окруженный друзьями, он смотрел на плакавшего бедняка-изгнанника, повторявшего свое «ныне отпущаеши», и сам чуть не плакал — в то время, когда он поверял нам свой тайный ужас перед будущим, какие-то заговорщики решили отделаться, во что б ни стало, от неловкого гостя и, несмотря на то, что в заговоре участвовали люди, состарившиеся в дипломациях и интригах, поседевшие и падшие на ноги в каверзах и лицемерии, они сыграли свою игру вовсе не хуже честного лавочника, продающего на свое честное слово смородинную ваксу
за Old Port.
Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж
постоим мы головою
За родину свою!
Также иногда в понедельник, в среду или в пятницу, в так называемые «пустые» дни, выпускали Пьера работать на туго натянутом корабельном канате; старый номер, никого не удивляющий даже в Италии, в этой
родине цирка, где цирковую работу любят и понимают. Но мы, цирковые,
стоя за униформой, этого номера никогда не пропускали. Десять сальто-мортале на канате с балансиром в руках — это не шутка. Этого, пожалуй, кроме Пьера, никто бы не мог сделать в мире.
— Полно-ка пустое-то городить, — молвил он, маленько помолчав. — Ну что у тебя
за сапоги?
Стоит ли из-за них грех на душу брать?.. Нет уж, брательник, неча делать, готовь спину под линьки да посиди потом недельки с две в кутузке. Что станешь делать?.. Такой уж грех приключился… А он тебя беспременно заводчиком выставит… Пожалуй еще, вспороть-то тебя вспорют да на придачу по этапу на
родину пошлют. Со всякими тогда, братец, острогами дорогой-то сознакомишься.
Чтобы попасть к тому «проулку», где
стоял двор Ивана Прокофьича, Теркину надо было, не доходя номеров, куда его вчера не пустили, взять кверху; но его стало разбирать жуткое чувство, точно он боялся найти «пепелище» совсем разоренным и ощутить угрызение
за то, что так забросил всякую связь с
родиной.
Мы дружно на врагов.
Друзья, на бой спешим,
За родину,
за славу,
За честь мы
постоим!
Пусть наше оружье
Смирит врагов славян,
Пусть знает рать вражья.
Как силен наш народ!
В Петербург прибыли депутаты от Украины с поздравлением с совершившимся священным коронованием Елизаветы Петровны. Прием, оказанный им, льготы, ими привезенные, рассказ о силе и влиянии Разумовского при дворе, о любви его к
родине и всегдашней готовности хлопотать и
стоять за земляков произвели сильное впечатление в Малороссии. Все дохнули привольнее, во всех сердцах зародились надежды на будущие блага, и «генеральные старшины» громко стали поговаривать об избрании гетмана.
Душа его снова вспыхнула любовию к
родине и надеждою. Все опять забыто: и угроза ересиарха, и моления Софии, и месть, возобладавшая им так сильно, и казнь, ему назначенная. Он видит только Петра Великого, а
за ним золотые главы церквей московских; он
стоит у порога знакомого терема…