Неточные совпадения
Когда он узнал всё, даже до той подробности, что она только в первую секунду не могла не покраснеть, но что потом ей было так же
просто и легко, как с первым встречным, Левин совершенно повеселел и сказал, что он очень рад этому и теперь уже не
поступит так глупо, как на выборах, а постарается при первой встрече с Вронским быть как можно дружелюбнее.
— Воображаю, как ты меня расписывал! Впрочем, ты
поступил хорошо. Вези меня. Кто бы она ни была —
просто ли губернская львица или «эманципе» вроде Кукшиной, только у ней такие плечи, каких я не видывал давно.
— Ржига предупредил меня, что с Иваном придется
поступить строго. Он приносил в класс какие-то запрещенные книжки и неприличные фотографии. Я сказала Ржиге, что в книжках, наверное, нет ничего серьезного, это
просто хвастовство Дронова.
— Вот что значит Олимп! — продолжал он. — Будь вы
просто женщина, не богиня, вы бы поняли мое положение, взглянули бы в мое сердце и
поступили бы не сурово, а с пощадой, даже если б я был вам совсем чужой. А я вам близок. Вы говорите, что любите меня дружески, скучаете, не видя меня… Но женщина бывает сострадательна, нежна, честна, справедлива только с тем, кого любит, и безжалостна ко всему прочему. У злодея под ножом скорее допросишься пощады, нежели у женщины, когда ей нужно закрыть свою любовь и тайну.
Но если кто пожелает непременно иметь хорошие сигары не в большом количестве, тот, без всяких фактур и заказов, обращается к кому-нибудь из служащих на фабрике или приходит прямо и
просто, как говорил мой провожатый, заказывает, сколько ему нужно, и получает за ту же цену мимо администрации, мимо магазина, куда деньги за эти сигары, конечно, уже не
поступают.
Она готова была сделать все для Привалова, даже сделать не из корыстных видов, как она
поступала обыкновенно, а
просто потому, что это нужно было для Привалова, это могло понравиться Привалову.
— Слушай, — проговорил Иван Федорович, словно опять начиная теряться и что-то усиливаясь сообразить, — слушай… Я много хотел спросить тебя еще, но забыл… Я все забываю и путаюсь… Да! Скажи ты мне хоть это одно: зачем ты пакет распечатал и тут же на полу оставил? Зачем не
просто в пакете унес… Ты когда рассказывал, то мне показалось, что будто ты так говорил про этот пакет, что так и надо было
поступить… а почему так надо — не могу понять…
«То-то вот и есть, — отвечаю им, — это-то вот и удивительно, потому следовало бы мне повиниться, только что прибыли сюда, еще прежде ихнего выстрела, и не вводить их в великий и смертный грех, но до того безобразно, говорю, мы сами себя в свете устроили, что
поступить так было почти и невозможно, ибо только после того, как я выдержал их выстрел в двенадцати шагах, слова мои могут что-нибудь теперь для них значить, а если бы до выстрела, как прибыли сюда, то сказали бы
просто: трус, пистолета испугался и нечего его слушать.
Учитель говорил не по-швейцарски, а по-немецки, да и не
просто, а по образцам из нарочито известных ораторов и писателей: он помянул и о Вильгельме Телле, и о Карле Смелом (как тут
поступила бы австрийско-александринская театральная ценсура — разве назвала бы Вильгельма Смелым, а Карла — Теллем?) и при этом не забыл не столько новое, сколько выразительное сравнение неволи с позлащенной клеткой, из которой птица все же рвется...
— И что у вас за повадка так… странно
поступать? Ведь вы…
просто шпион! Почему вы писали анонимом и тревожили… такую благороднейшую и добрейшую женщину? Почему, наконец, Аглая Ивановна не имеет права писать кому ей угодно? Что вы жаловаться, что ли, ходили сегодня? Что вы надеялись там получить? Что подвинуло вас доносить?
Переезд в господский дом являлся для Нюрочки чем-то особенным, а не
просто переменой одной квартиры на другую. Она предчувствовала, что случится с ней что-то необыкновенное именно в этом старом господском доме, и волновалась смутным предчувствием этого таинственного будущего. И отец относился к ней теперь иначе. Он уже говорил с ней как с большой и в трудных случаях даже советовался, как
поступить лучше.
Я очень знаю, что надобно действовать, но это время, как ты видела, я
просто ни на что не годен. Он со мной поживет, потом
поступит к Циммерману в Москве. Это заведение лучшее во всех отношениях, и там он может остаться до самого университета. Я уже вошел в переговоры с Циммерманом, но надобно еще самому с ним познакомиться, все высмотреть. Авось бог поможет как-нибудь распустить крылья, которые до сих пор подрезаны…
Повеселел, оживился,
Радостью дышит весь дом.
С дедушкой Саша сдружился,
Вечно гуляют вдвоем.
Ходят лугами, лесами,
Рвут васильки среди нив;
Дедушка древен годами,
Но еще бодр и красив,
Зубы у дедушки целы,
Поступь, осанка тверда,
Кудри пушисты и белы,
Как серебро борода;
Строен, высокого роста,
Но как младенец глядит,
Как-то апостольски-просто,
Ровно всегда говорит…
Это объясняется очень
просто: молодых, здоровых рабочих толкает «в гору» возможность больших заработков, но самый сильный человек «израбливается» под землей в десять — двенадцать лет, так что
поступает на содержание к своим детям в тридцать пять лет.
Старик выслушивает эти речи с некоторым удивлением, но не противоречит. Он
просто думает, что, за старостью лет, отстал от времени и что, стало быть, все это нужно, ежели Генечка не может иначе
поступать.
Передонов, все более погружаясь в свое помешательство, уже стал писать доносы на карточные фигуры, на недотыкомку, на барана, что он, баран, самозванец, выдал себя за Володина, метил на высокую должность
поступить, а сам —
просто баран; на лесоистребителей, — всю березу вырубили, париться нечем и воспитывать детей трудно, а осину оставили, а на что нужна осина?
Странности в поведении Передонова все более день ото дня беспокоили Хрипача. Он посоветовался с гимназическим врачом, не сошел ли Передонов с ума. Врач со смехом ответил, что Передонову сходить не с чего, а
просто дурит по глупости.
Поступали и жалобы. Начала Адаменко, она прислала директору тетрадь ее брата с единицею за хорошо исполненную работу.
— Просто-с. Они, вашество, больше так
поступали: сначала одних позовут — им реприманд сделают, потом других позовут — и им реприманд сделают. А иногда случалось, что и стравят-с…
Белые пришли. Мне, значит, красные дали денег на эвакуацию в Москву, а я, стало быть, эвакуировался к белым в Ростов. Ну,
поступил к ним на службу. Красные немного погодя. Я, значит, у белых получил на эвакуацию и к красным.
Поступил заведующим агитационной группой. Белые, мне красные на эвакуацию, я к белым в Крым. Там я
просто администратором служил в одном ресторанчике в Севастополе. Ну, и напоролся на одну компанию, взяли у меня пятьдесят тысяч в один вечер в железку.
— Клянусь богом, нет! — вскрикнула она и перекрестилась; она вся сжалась от оскорбления, и он в первый раз услышал, как она плачет. — Клянусь богом, нет! — повторила она. — Я не думала о деньгах, они мне не нужны, мне
просто казалось, что если я откажу тебе, то
поступлю дурно. Я боялась испортить жизнь тебе и себе. И теперь страдаю за свою ошибку, невыносимо страдаю!
— Мне — ничего не надо… А тебе — надо меня слушать… По бабьим делам я вполне могу быть учителем… С бабой надо очень
просто поступать — бутылку водки ей, закусить чего-нибудь, потом пару пива поставь и опосля всего — деньгами дай двугривенный. За эту цену она тебе всю свою любовь окажет как нельзя лучше…
— Погодя немного, ты осторожно скажешь им, что
поступил конторщиком в типографию, — слышишь? Они спросят — не можешь ли ты достать шрифта? Скажи — могу, но умей сказать это
просто, так, чтобы люди видели, что для тебя всё равно: достать — не достать… Зачем — не спрашивай! Веди себя дурачком, каков ты есть. Если ты это дело провалишь — тебе будет скверно… После каждого свидания — докладывай мне, что слышал…
Надежда Антоновна. А мне кажется, он
просто оригинальничает. Так многие делают. Он не очень образован, а может быть, и не умен, остроумием не отличается, а говорить надо что-нибудь, чтоб быть заметным: вот он и хочет показаться оригиналом. А вероятно, и думает, и
поступает, как и все порядочные люди.
— Вашу резкую перемену в обращении со мной я объяснял сначала кокетством, — продолжал Кирилин, — теперь же вижу, что вы
просто не умеете обращаться с порядочными людьми. Вам
просто хотелось поиграть мной, как с этим мальчишкой-армянином, но я порядочный человек и требую, чтобы со мной
поступали, как с порядочным человеком. Итак, я к вашим услугам…
«
Просто для здоровья надо же, — думал Евгений. — Положим, нехорошо, и, хотя никто не говорит, все или многие знают. Баба, с которой она ходит, знает. А знает, верно рассказала и другим. Но что же делать? Скверно я
поступаю, — думал Евгений, — да что делать, ну да не надолго».
— Мудрый все предвидит. Мудрый так
поступает: что ему нужно — выскажет, а себя подсидеть — не допустит. Мудрый, доложу вам, даже от слова «филантропия» воздержится, а
просто скажет «благое, с дозволения начальства, поспешение» — и кончен бал!
«Бог вам судья, что вы не исполнили обещания. Боюсь отыскивать тому причины и заставляю себя думать, что вы не могли
поступить иначе. Безнадежность увидеться с вами заставляет меня рисковать: письмо это посылаю с С… Н… Он добрый и благородный человек, в глубоком значении этого слова. Чтобы не умереть от грусти, я должен с вами видеться. Если пройдет несколько дней и я не увижусь с вами, не ручаюсь, что со мной будет… Я не застрелюсь — нет! Я
просто умру с печали… Прощайте, до свиданья».
Он читал где-то, как однажды это было: она вошла среди ночи и отдалась, ни о чём не спрашивая, ничего не требуя,
просто для того, чтобы пережить момент. Варенька, — ведь в ней есть что-то общее с героиней рассказа, — она может
поступить так. В её милом возгласе: «Ишь вы какой!» — может быть, в нём звучало обещание, не расслышанное им? И вот — вдруг она придёт, в белом, вся трепещущая от стыда и желания!
Степа. Я не знаю, что папа решил; я боюсь, что он сам хорошенько не знает, но про себя я решил, что
поступаю в кавалергарды вольноопределяющимся. Это у нас изо всего делают какие-то особенные затруднения. А все это очень
просто. Я кончил курс, мне надо отбывать повинность. Отбывать ее с пьяными и грубыми офицерами в армии неприятно, и потому я
поступаю в гвардию, где у меня приятели.
Я не знаю, что в этом случае руководствует людей: зависть ли, желание ли выказать себя или
просто наклонность к юмору, но только смертные очень склонны пересмеять самые прекрасные, самые бескорыстные затеи другого смертного, который и сам, в свою очередь, отплачивает тем же другим смертным, и все эти смертные
поступают, надобно сказать, в этом деле чрезвычайно нелогически: сухо поклонится, например, на бале какому-нибудь Алексею Иванычу некий Дмитрий Николаич, которого он безмерно уважает, а он — Алексей Иваныч — нападает на хозяина и говорит, что у него был черт знает кто и черт знает как все были приняты.
И ведь мы еще говорим не о тех холодных служителях долга, которые
поступают таким образом
просто по обязанности службы, мы имеем в виду русских людей, действительно искренно сочувствующих угнетенным и готовых даже на борьбу для их защиты.
— Ну как, — говорю, — не хотела; она
просто глупо
поступила.
Герои г. Плещеева, например, обыкновенно
поступают на службу; там не уживаются или
просто не получают хода и удаляются в отставку.
Как же в данном случае следует
поступать? Ведь я не решил вопроса, — я
просто убежал от него. Лично я мог это сделать, но что было бы, если бы так
поступали все? Один старый врач, заведующий хирургическим отделением N-ской больницы, рассказывал мне о тех терзаниях, которые ему приходится переживать, когда он дает оперировать молодому врачу: «Нельзя не дать, — нужно же и им учиться, но как могу я смотреть спокойно, когда он, того и гляди, заедет ножом черт знает куда?!»
Затем все следственное дело с заключением адмирала должно было
поступить на рассмотрение морского генерал-аудиториата, если бы морской министр нашел нужным предать капитана суду или
просто узнать мнение высшего морского судилища того времени, членами которого были адмиралы.
Павел Николаевич, возвратясь из города, еще не видал Глафиры, а теперь даже не знал, как этого и достичь; он еще был управитель имения и уполномоченный, и имел все основания видеть вдову и говорить с нею, но он чувствовал, что Ропшин его отрезал, что он просто-напросто не пустит, и, конечно, он
поступает так с согласия самой Глафиры, потому что иначе она сама давно бы за ним прислала.
Матушка, не переставая работать длинными деревянными спицами своего филейного вязанья, сосчитала ряд петель — и потом, не ожидая моего ответа, заговорила, что я сужу чрезвычайно односторонне и неправильно: что быть практичным — это еще отнюдь не значит быть себялюбивым эгоистом; но что, кроме того, в свете часто без разбора называют практическими людей, которые
просто разумны и
поступают умно не вследствие большой практики, а вследствие хорошей обдуманности и ясного понимания дела.
Все находили, что братья
поступили именно так, как следовало, и с этим, конечно, всякий должен согласиться, но ни к старой, ни к новой вере это нимало не относилось, и чтобы не дать повода к каким-нибудь толкованиям, я
просто сказал Гиезию, что государь с «господиями» ничего не говорил.
Прежде всего гадко то, думал доктор, что фельдшер
поступил в больницу не
просто, а по протекции своей тетки, служащей в нянюшках у председателя земской управы (противно бывает глядеть на эту влиятельную тетушку, когда она, приезжая лечиться, держит себя в больнице, как дома, и претендует на то, чтобы ее принимали не в очередь).
— А знаешь, в одном я все-таки согласна с ним, а не с тобой, где он защищает утилитаризм. Я не понимаю, почему ты утилитаризм находишь пошлым. Ведь его не нужно непременно понимать в смысле «моральной арифметики» Бентама: хочу
поступить хорошо — и высчитываю, что для меня же это будет выгодно и приятно. Так никогда это не делается.
Просто, я
поступаю хорошо, потому что мне было бы противно
поступить иначе.
— У меня так много было несчастий в жизни, — закатила она глазки и вздохнула. — И если теперь эта последняя попытка
поступить на сцену не удастся, то я не знаю, что я должна с собою делать…
просто не перенесу этого.
— Замолчите, — с сердцем сказал ему великий князь, — ваши настояния
просто неуместны, я не только не раскаиваюсь в том, что сказал, но
поступил бы точно так же и в другой раз…
Я поехал не готовиться на какую-нибудь кафедру, а
просто поступить в ученье к вековой мысли, к вековому знанию, к вековой человечности!
— Но ведь учение было так
просто и ясно, — сказал Вельзевул, все еще не желая верить тому, чтобы его слуги сделали то, чего он не догадался сделать, — что нельзя было перетолковать его. «
Поступай с другим, как хочешь, чтобы
поступали с тобой». Как же перетолковать это?
То же говорит законнику: так
поступай, и будешь жить (Луки X, 28), и то же говорит — жить,
просто, не прибавляя — жить вечно.
— Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть или сенца там, или чтó. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? — обратился он к своему князю, — а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший
поступил, так насчет этого
просто стало. Свет увидали…