Неточные совпадения
Строился
новый город на
новом месте, но одновременно с ним выползало на свет что-то иное, чему еще не было в то время придумано названия и что лишь в позднейшее время сделалось известным под довольно определенным названием"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Неправильно было бы, впрочем, полагать, что это"иное"
появилось тогда в первый раз; нет, оно уже имело свою историю…
К счастию, однако ж, на этот раз опасения оказались неосновательными. Через неделю прибыл из губернии
новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил забыть всех старых градоначальников, а в том числе и Фердыщенку. Это был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова. Страхи рассеялись, урожаи пошли за урожаями, комет не
появлялось, а денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это были ассигнации.
Еще не
появилась весна, а уж зачинаются работы: подвозы и дров, и всего на время распутицы; подготовка семян; переборка, перемерка по амбарам хлеба и пересушка; установленье
новых тягол.
Появились какие-то
новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей.
После убийства полковника Васильева в тюрьме
появилось шестеро
новых заключенных, и среди них Самгин увидел Дронова.
Под окнами снова раздалось тяжелое кудахтанье наседки и писк
нового поколения цыплят; пошли пироги с цыплятами и свежими грибами, свежепросольные огурцы; вскоре
появились и ягоды.
Хозяйственные размахи Агафьи Матвеевны вдруг приостановились: осетрина, белоснежная телятина, индейки стали
появляться на другой кухне, в
новой квартире Мухоярова.
Я — ничего себе: всматривался в открывшиеся теперь совсем подробности
нового берега, глядел не без удовольствия, как скачут через камни, точно бешеные белые лошади, буруны, кипя пеной; наблюдал, как начальство беспокоится, как
появляется иногда и задумчиво поглядывает на рифы адмирал, как все примолкли и почти не говорят друг с другом.
Появилось откуда-то шампанское. Привалова поздравляли с приездом, чокались бокалами, высказывали самые лестные пожелания. Приходилось пить, благодарить за внимание и опять пить. После нескольких бокалов вина Привалов поднялся из-за стола и, не обращая внимания на загораживавших ему дорогу
новых друзей, кое-как выбрался из буфета.
Тогда Василий Назарыч осторожно навел через Нагибина справки, нет ли какой-нибудь
новой причины такого странного поведения; старики одинаково боялись, чтобы за первым Лоскутовым не
появился второй.
Если бы вследствие развития
появился совершенно
новый субъект,
новая личность, то развития не было бы.
Но в сущности
нового человека не
появилось.
Затем предоставлено было слово самому подсудимому. Митя встал, но сказал немного. Он был страшно утомлен и телесно, и духовно. Вид независимости и силы, с которым он
появился утром в залу, почти исчез. Он как будто что-то пережил в этот день на всю жизнь, научившее и вразумившее его чему-то очень важному, чего он прежде не понимал. Голос его ослабел, он уже не кричал, как давеча. В словах его послышалось что-то
новое, смирившееся, побежденное и приникшее.
Обыкновенно после долгой стоянки первый бивак всегда бывает особенно оживленным. Все полны сил и энергии, всего вдоволь, все чувствуют, что наступает
новая жизнь, всякому хочется что-то сделать. Опять у стрелков
появилась гармоника. Веселые голоса, шутки, смех разносились далеко по долине.
В одном
появится 31 декабря у себя на балу, когда соседи съедутся к ним
Новый год встречать, в другом — в субботу на масленице, когда у них назначается folle journйe.
И
появились совершенно
новые лица, раньше не встречавшиеся в русском народе.
После этого разговора, действительно,
появился «Тарас Бульба» с подписью
нового автора, так как Морозов самовольно поставил фамилию автора, чего тот уж никак не мог ожидать!
Тогда еще Большая Дмитровка была сплошь дворянской: Долгорукие, Долгоруковы, Голицыны, Урусовы, Горчаковы, Салтыковы, Шаховские, Щербатовы, Мятлевы… Только позднее дворцы стали переходить в руки купечества, и на грани настоящего и прошлого веков исчезли с фронтонов дворянские гербы,
появились на стенах вывески
новых домовладельцев: Солодовниковы, Голофтеевы, Цыплаковы, Шелапутины, Хлудовы, Обидины, Ляпины…
Как-то летом
появилась в узком переулочке
новая личность.
В окрестностях
появился гайдамак, называвший себя
новым Кармелюком.
Было и еще два — три молодых учителя, которых я не знал. Чувствовалось, что в гимназии
появилась группа
новых людей, и общий тон поднялся. Кое-кто из лучших, прежних, чувствовавших себя одинокими, теперь ожили, и до нас долетали отголоски споров и разногласий в совете. В том общем хоре, где до сих пор над голосами среднего тембра и регистра господствовали резкие фальцеты автоматов и маниаков, стала заметна
новая нотка…
«Щось буде» принимало
новые формы… Атмосфера продолжала накаляться. Знакомые дамы и барышни
появлялись теперь в черных траурных одеждах. Полиция стала за это преследовать: демонстранток в черных платьях и особенно с эмблемами (сердце, якорь и крест) хватали в участки, составляли протоколы. С другой стороны, — светлые платья обливались кислотой, их в костелах резали ножиками… Ксендзы говорили страстные проповеди.
Дешерт долго не
появлялся в нашем доме, и только от времени до времени доносились слухи о
новых его жестокостях в семье и на деревне.
Младшая опять радостно поклонилась мне, но, когда Лена повернулась ко мне с приветливым поклоном, мне показалось, что лицо у нее сильно изменилось: она стала еще красивее с отрастающими волнистыми волосами, черты были те же, но в них
появилось что-то
новое, как будто она стала взрослее и серьезнее.
Он не знал, что для меня «тот самый» значило противник Добролюбова. Я его себе представлял иначе. Этот казался умным и приятным. А то обстоятельство, что человек, о котором (хотя и не особенно лестно) отозвался Добролюбов, теперь
появился на нашем горизонте, — казалось мне чудом из того
нового мира, куда я готовлюсь вступить. После купанья Андрусский у своих дверей задержал мою руку и сказал...
В одно утро пан Уляницкий опять
появился на подоконнике с таинственным предметом под полой халата, а затем, подойдя к нашему крыльцу и как-то особенно всматриваясь в наши лица, он стал уверять, что в сущности он очень, очень любит и нас, и своего милого Мамерика, которому даже хочет сшить
новую синюю куртку с медными пуговицами, и просит, чтобы мы обрадовали его этим известием, если где-нибудь случайно встретим.
Кажется, я был в пятом классе, когда у нас
появилось сразу несколько
новых молодых учителей, проходивших курс гимназии в попечительство Пирогова и только что вышедших из университета.
Появились и другие неизвестные люди. Их привел неизвестно откуда Штофф. Во-первых, вихлястый худой немец с бритою верхней губой, — он говорил только вопросами: «Что вы думаете? как вы сказали?» Штофф отрекомендовал его своим самым старым другом, который попал в Заполье случайно, проездом в Сибирь. Фамилия
нового немца была Драке, Федор Федорыч.
Вечером, когда уже подали самовар, неожиданно приехала Харитина. Она вошла, не раздеваясь, прямо в столовую, чтобы показать матери
новый воротник. Галактион давно уже не видал ее и теперь был поражен. Харитина сделалась еще красивее, а в лице ее
появилось такое уверенное, почти нахальное выражение.
Но на выручку
появилась Анфуса Гавриловна в своем
новом тяжелом шелковом платье, стоявшем коробом, и в купеческой косынке-головке.
Некоторое время после революции 1917 г. значительная часть духовенства и мирян, почитавших себя особенно православными, была настроена контрреволюционно, и только после
появились священники
нового типа.
Позже
появились журналы культурно-ренессансного направления — «Мир искусства», «Весы», «
Новый путь», «Вопросы жизни».
Чуткая память ловила всякую
новую песню и мелодию, а когда дорогой он начинал перебирать свои струны, то даже на лице желчного Кузьмы
появлялось спокойное умиление.
В то время, когда в деревенском домике
появилось и стало расти
новое существо, в коротко остриженных волосах дяди Максима уже пробивалась серебристая проседь.
За последнее лето таких
новых изб
появилось на Фотьянке до десятка, а
новых крыш и того больше.
Одним словом, бабы приготовили глухой отпор замыслам грозного батюшки-свекра. Ждали только Артема, чтобы объяснить все. Артем приехал с Мурмоса около Дмитриевой субботы, когда уже порошил снег. Макар тоже навернулся домой, — капканы на волков исправлял. Но бабьи замыслы пока остались в голове, потому что
появился в горбатовском дому
новый человек: кержак Мосей с Самосадки. Его зазвал Артем и устроил в передней избе.
«У меня
появилось еще
новое занятие: здесь затевается театр, и я буду участвовать в нем; ну, не живучий ли я и не резвый ли котенок после того: всякий вздор меня увлекает!»
На днях наша дружеская полемика получила
новую богатую пищу. В газетах
появилась речь одного из эльзас-лотарингских депутатов, Тейтча, произнесенная в германском рейхстаге. Речь эта, очень мало замечательная в ораторском смысле, задела нас за живое внезапностью своего содержания. Никто из нас не ожидал, чтобы мог выступить, в качестве спорного, такой предмет, о котором, по-видимому, не могло существовать двух различных мнений. Этот оказавшийся спорным предмет — любовь к отечеству.
Через некоторое время исчезнувший так же торопливо
появлялся вновь, один или с
новыми индивидуумами, и опять начинался оживленный шепот.
На лице ее
появилась холодная неподвижность и важность — и я не узнавал ее, не узнавал ее взглядов, ее улыбки, хотя и в этом
новом виде она мне казалась прекрасной.
Павел и Андрей сели рядом, вместе с ними на первой скамье сели Мазин, Самойлов и Гусевы. Андрей обрил себе бороду, усы у него отросли и свешивались вниз, придавая его круглой голове сходство с головой кошки. Что-то
новое появилось на его лице — острое и едкое в складках рта, темное в глазах. На верхней губе Мазина чернели две полоски, лицо стало полнее, Самойлов был такой же кудрявый, как и раньше, и так же широко ухмылялся Иван Гусев.
Из-за угла переулка, в нескольких шагах от нее, в
новой шляпе и
новой бекеше, прямой, как стрела, завитый, как пудель,
появился г-н Клюбер.
С начала 1897 года подпись Я.А. Фейгина
появилась еще в числе пятерых издателей под
новым журналом «Бюллетень Хлебной биржи». Последний издавался на средства богатых московских хлебных торговцев, а о втором его издании — «Курьере торговли и промышленности» — редактор «Московского листка» Н.И. Пастухов ядовито замечал, что он «жареным пахнет».
И, наконец, уже в самой последней сцене вдруг
появляется Вавилонская башня, и какие-то атлеты ее наконец достраивают с песней
новой надежды, и когда уже достраивают до самого верху, то обладатель, положим хоть Олимпа, убегает в комическом виде, а догадавшееся человечество, завладев его местом, тотчас же начинает
новую жизнь с
новым проникновением вещей.
Я нимало не забыл его; но, кажется, есть такие физиономии, которые всегда, каждый раз, когда
появляются, как бы приносят с собой нечто
новое, еще не примеченное в них вами, хотя бы вы сто раз прежде встречались.
— Может, вначале я успела бы это сделать, но ты знаешь, какая я была молодая и неопытная; теперь же и думать нечего: он совершенно в их руках. Последнее время у него
появился еще
новый знакомый, Янгуржеев, который, по-моему, просто злодей: он убивает молодых людей на дуэлях, обыгрывает всех почти наверное…
Аггей Никитич крепким пожатием поблагодарил его за такое намерение, и когда Вибель ушел от него, то в голове моего безумного романтика
появилась целая вереница
новых мыслей, выводов и желаний.
В это именно время подоспела
новая реформа, и Семена Афанасьевича озарило
новое откровение. Да, это как раз то, что нужно. Пора домой, к земле, к народу, который мы слишком долго оставляли в жертву разночинных проходимцев и хищников, Семен Афанасьевич навел справки о своем имении, о сроках аренды, о залогах, кое-кому написал, кое-кому напомнил о себе… И вот его «призвали к
новой работе на старом пепелище»… Ничто не удерживало в столице, и Семен Афанасьевич
появился в губернии.
Едва кончилось вешанье штор, как из темных кладовых полезла на свет божий всякая другая галантерейщина, на стенах
появились картины за картинами, встал у камина роскошнейший экран, на самой доске камина поместились черные мраморные часы со звездным маятником, столы покрылись
новыми, дорогими салфетками; лампы, фарфор, бронза, куколки и всякие безделушки усеяли все места спальни и гостиной, где только было их ткнуть и приставить.
В заметках, становившихся все более краткими, но зато и более точными,
появлялись все
новые места и лица, так или иначе прикосновенные к личности «дикаря».