Неточные совпадения
Уже
в конце восьмидесятых годов он
появился в Москве и сделался постоянным сотрудником «Русских ведомостей» как переводчик, кроме того, писал
в «Русской мысли».
В Москве ему жить было рискованно, и он ютился по маленьким ближайшим городкам, но часто наезжал
в Москву, останавливаясь у друзей.
В редакции, кроме самых близких людей, мало кто знал его прошлое, но с друзьями он делился своими воспоминаниями.
Именно с целью смягчения этого разрыва
в третьей
редакции четвертой части
появился эпилог.
За разными известиями мне приходилось мотаться по трущобам, чтобы не пропустить интересного материала. Как ни серьезны, как ни сухи были читатели «Русских ведомостей», но и они любили всякие сенсации и уголовные происшествия, а
редакция ставила мне на вид, если какое-нибудь эффектное происшествие раньше
появлялось в газетах мелкой прессы.
Цензура ли проморгала этот грозный призыв «бить по пустым головам»,
редакция ли недосмотрела, — но «Гусляр»
появился в газете, да еще на первой странице.
В «Русских ведомостях» изредка
появлялись мои рассказы. Между прочим, «Номер седьмой», рассказ об узнике
в крепости на острове среди озер. Под заглавием я написал: «Посвящаю Г.А. Лопатину», что, конечно, прочли
в редакции, но вычеркнули. Я посвятил его
в память наших юных встреч Герману Лопатину, который тогда сидел
в Шлиссельбурге, и даже моего узника звали
в рассказе Германом. Там была напечатана даже песня «Слушай, Герман, друг прекрасный…»
В один из обычных мало веселых редакционных дней бегал по
редакции, красный от волнения и вина,
В.Н. Бестужев и наконец, выгнав всех сотрудников, остался вдвоем с Нотгафтом. Результатом беседы было то, что
в газете
появился, на первой и второй страницах, большой фельетон: «Пиковая дама». Повесть. «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность». «Новейшая гадательная книга…»
Ответ по обычаю через две недели. Иду, имея
в виду встретить того же любвеобильного старичка европейца. Увы, его не оказалось
в редакции, а его место заступил какой-то улыбающийся черненький молодой человечек с живыми темными глазами. Он юркнул
в соседнюю дверь, а на его место
появился взъерошенный пожилой господин с выпуклыми остановившимися глазами.
В его руках была моя рукопись. Он посмотрел на меня через очки и хриплым голосом проговорил...
В первый раз это случилось
в кабинете Я.П.Полонского, тогда одного из редакторов кушелевского журнала"Русское слово". К нему я попал с рукописью моей первой комедии"Фразеры", которая как раз и погибла
в редакции этого журнала и не
появлялась никогда ни на сцене, ни
в печати. На сцену ее не пустила театральная цензура.
И мы
в редакции решили так, что я уеду недель на шесть
в Нижний и там, живя у сестры
в полной тишине и свободный от всяких тревог, напишу целую часть того романа, который должен был
появляться с января 1865 года. Роман этот я задумывал еще раньше. Его идея навеяна была тогдашним общественным движением, и я его назвал"Земские силы".
Через несколько дней
в московской газете «Русские ведомости»
появилось письмо
в редакцию Михайловского под заглавием «Мой промах».
Или, может быть, стихи пропали на почте, не дошли до
редакции? Башкиров сказал, что ему говорил библиотекарь, — возможно, стихи запоздали и
появятся в ноябрьской книжке. Ну, что ж поделаешь! Очевидно, причина
в этом. Будем ждать ноябрьской книжки!
Мне особенно приятно сообщить читателям журнала «Слово», что новое произведение Гонкура они, по всей вероятности, прочтут одновременно с появлением его по-французски, а то так и раньше. Теперь романисты реальной школы очень ценят сочувствие русской публики, да и
в денежном отношении им выгодно
появляться раньше на русском языке. Хотя
в нашей конвенции с Францией и не стоит ничего о переводах, но
редакции русских журналов уже понимают, что гораздо лучше предупреждать международные законодательства…
В конторе
редакции одной из одесских газет, где он был постоянным сотрудником,
появилась в числе служащих барышень миловидная брюнетка, обратившая на него свое внимание; далее нежных слов и еще более нежных рукопожатий дело у них, видит Бог, не зашло; но один из товарищей
в шутку при жене рассказал о влюбленной
в него конторщице, и этого было достаточно, чтобы его супруга явилась
в редакцию, сделала там громадный скандал и категорически заявила, вернувшись, что они переезжают
в Петербург.