Неточные совпадения
Так люди
на пароходе, в море, разговаривают и смеются беззаботно, ни дать ни взять, как
на твердой
земле; но случись малейшая остановка,
появись малейший признак чего-нибудь необычайного, и тотчас же
на всех лицах выступит выражение особенной тревоги, свидетельствующее о постоянном сознании постоянной опасности.
Впереди его и несколько ниже, в кустах орешника,
появились две женщины, одна — старая, сутулая, темная, как
земля после дождя; другая — лет сорока, толстуха, с большим, румяным лицом. Они сели
на траву, под кусты, молодая достала из кармана полубутылку водки, яйцо и огурец, отпила немного из горлышка, передала старухе бутылку, огурец и, очищая яйцо, заговорила певуче, как рассказывают сказки...
И сколько же было идей
на земле, в истории человеческой, которые даже за десять лет немыслимы были и которые вдруг
появлялись, когда приходил для них таинственный срок их, и проносились по всей
земле?
Долина последней речки непропорционально широка, в особенности в верхней части. Горы с левой стороны так размыты, что можно совершенно незаметно перейти в соседнюю с ней реку Кулумбе. Здесь я наблюдал такие же каменные россыпи, как и
на реке Аохобе. Воронки среди них, диаметром около 2 м и глубиной 1,5 м, служат водоприемниками. Через них вода уходит в
землю и вновь
появляется на поверхности около устья.
Ночью мы мало спали, зябли и очень обрадовались, когда
на востоке
появились признаки зари. Солнце еще пряталось за горизонтом, а
на земле было уже все видно.
Посеребренная луна склонилась к западу. С восточной стороны
на небе
появились новые созвездия. Находящаяся в воздухе влага опустилась
на землю и тонким серебристым инеем покрыла все предметы. Это были верные признаки приближения рассвета.
Под утро я немного задремал, и тотчас мне приснился странный сон: мы — я и Дерсу — были
на каком-то биваке в лесу. Дерсу увязывал свою котомку и собирался куда-то идти, а я уговаривал его остаться со мной. Когда все было готово, он сказал, что идет к жене, и вслед за этим быстро направился к лесу. Мне стало страшно; я побежал за ним и запутался в багульнике.
Появились пятипальчатые листья женьшеня. Они превратились в руки, схватили меня и повалили
на землю.
Наконец
появились предрассветные сумерки. Туман сделался серовато-синим и хмурым. Деревья, кусты и трава
на земле покрылись каплями росы. Угрюмый лес дремал. Река казалась неподвижной и сонной. Тогда я залез в свой комарник и крепко заснул.
По его словам, если после большого ненастья нет ветра и сразу
появится солнце, то в этот день к вечеру надо снова ждать небольшого дождя. От сырой
земли, пригретой солнечными лучами, начинают подыматься обильные испарения. Достигая верхних слоев атмосферы, пар конденсируется и падает обратно
на землю мелким дождем.
Обыкновенно такие ливни непродолжительны, но в Уссурийском крае бывает иначе. Часто именно затяжные дожди начинаются грозой. Та к было и теперь. Гроза прошла, но солнце не
появлялось. Кругом, вплоть до самого горизонта, небо покрылось слоистыми тучами, сыпавшими
на землю мелкий и частый дождь. Торопиться теперь к фанзам не имело смысла. Это поняли и люди и лошади.
Когда я проснулся, мне в глаза бросилось отсутствие солнца.
На небе
появились слоистые облака, и
на землю как будто спустились сумерки. Было 4 часа пополудни. Можно было собираться
на охоту. Я разбудил казаков, они обулись и принялись греть воду.
Между тем погода по-прежнему, как выражался Дерсу, «потела». С утра хмурившееся небо начало как бы немного проясняться. Туман поднялся выше, кое-где
появились просветы, дождь перестал, но
на земле было еще по-прежнему сыро.
Одновременно с закатом солнца
на востоке
появился теневой сегмент
земли.
После полудня погода стала заметно портиться.
На небе
появились тучи. Они низко бежали над
землей и задевали за вершины гор. Картина сразу переменилась: долина приняла хмурый вид. Скалы, которые были так красивы при солнечном освещении, теперь казались угрюмыми; вода в реке потемнела. Я знал, что это значит, велел ставить палатки и готовить побольше дров
на ночь.
Свет от костров отражался по реке яркой полосой. Полоса эта как будто двигалась, прерывалась и
появлялась вновь у противоположного берега. С бивака доносились удары топора, говор людей и смех. Расставленные
на земле комарники, освещенные изнутри огнем, казались громадными фонарями. Казаки слышали мои выстрелы и ждали добычи. Принесенная кабанина тотчас же была обращена в ужин, после которого мы напились чаю и улеглись спать. Остался только один караульный для охраны коней, пущенных
на волю.
Я заметил, что бурундук постоянно возвращается к одному и тому же месту и каждый раз что-то уносит с собой. Когда он уходил, его защечные мешки были туго набиты, когда же он
появлялся снова
на поверхности
земли, рот его был пустой.
Сидит человек
на скамейке
на Цветном бульваре и смотрит
на улицу,
на огромный дом Внукова. Видит, идут по тротуару мимо этого дома человек пять, и вдруг — никого! Куда они девались?.. Смотрит — тротуар пуст… И опять неведомо откуда
появляется пьяная толпа, шумит, дерется… И вдруг исчезает снова… Торопливо шагает будочник — и тоже проваливается сквозь
землю, а через пять минут опять вырастает из
земли и шагает по тротуару с бутылкой водки в одной руке и со свертком в другой…
Солнце склонялось к закату, а наша «тройка» все еще устало месила пыль по проселкам, окруженная зноем и оводами. Казалось, мы толчемся
на одном месте. Некованые копыта мягко шлепали по
земле; темнело, где-нибудь
на дальнем болоте гудел «бугай», в придорожной ржи сонно ударял перепел, и нетопыри пролетали над головами, внезапно
появляясь и исчезая в сумерках.
Иногда ручей бежит по открытому месту, по песку и мелкой гальке, извиваясь по ровному лугу или долочку. Он уже не так чист и прозрачен — ветер наносит пыль и всякий сор
на его поверхность; не так и холоден — солнечные лучи прогревают сквозь его мелкую воду. Но случается, что такой ручей поникает, то есть уходит в
землю, и, пробежав полверсты или версту, иногда гораздо более,
появляется снова
на поверхность, и струя его, процеженная и охлажденная
землей, катится опять, хотя и ненадолго, чистою и холодною.
Травники оказываются весною в половине апреля: сначала пролетают довольно большими стаями и очень высоко, не опускаясь
на землю, а потом, когда время сделается потеплее, травники
появляются парами по берегам разлившихся рек, прудов и болотных луж. Они довольно смирны, и в это время их стрелять с подъезда и с подхода. В одну пору с болотными куликами занимают они болота для вывода детей и живут всегда вместе с ними. Мне редко случалось встретить травников в болотах без болотных куликов, и наоборот.
Сумерки быстро спускались
на землю. В море творилось что-то невероятное. Нельзя было рассмотреть, где кончается вода и где начинается небо. Надвигающаяся ночь, темное небо, сыпавшее дождем с изморозью, туман — все это смешалось в общем хаосе. Страшные волны вздымались и спереди и сзади. Они налетали неожиданно и так же неожиданно исчезали,
на месте их
появлялась глубокая впадина, и тогда казалось, будто лодка катится в пропасть.
Пусть, когда засыплют мне глаза
землей, пусть тогда
появятся и, без сомнения, переведутся и
на другие языки, не по литературному их достоинству, нет, но по важности громаднейших фактов, которых я был очевидным свидетелем, хотя и ребенком; но тем паче: как ребенок, я проникнул в самую интимную, так сказать, спальню «великого человека»!
Старик Захаревский весь молебен стоял
на коленях и беспрестанно кланялся в
землю, складывая руки, и несколько раз даже слезы
появлялись на его глазах...
Что-то угрюмое и подавленное
появилось на лицах, шум смолкал, понижался, точно уходил в
землю.
Эта таинственность только раздражала любопытство, а может быть, и другое чувство Лизы.
На лице ее, до тех пор ясном, как летнее небо,
появилось облачко беспокойства, задумчивости. Она часто устремляла
на Александра грустный взгляд, со вздохом отводила глаза и потупляла в
землю, а сама, кажется, думала: «Вы несчастливы! может быть, обмануты… О, как бы я умела сделать вас счастливым! как бы берегла вас, как бы любила… я бы защитила вас от самой судьбы, я бы…» и прочее.
В это именно время подоспела новая реформа, и Семена Афанасьевича озарило новое откровение. Да, это как раз то, что нужно. Пора домой, к
земле, к народу, который мы слишком долго оставляли в жертву разночинных проходимцев и хищников, Семен Афанасьевич навел справки о своем имении, о сроках аренды, о залогах, кое-кому написал, кое-кому напомнил о себе… И вот его «призвали к новой работе
на старом пепелище»… Ничто не удерживало в столице, и Семен Афанасьевич
появился в губернии.
Соскочив
на землю и видя эту ошибку, я тотчас принялся откидывать снег от двери; сырой, он крепко слежался; деревянная лопата с трудом брала его, железной не было, и я сломал лопату как раз в тот момент, когда в калитке
появился приказчик; оправдалась русская пословица — «За радостью горе по пятам ходит».
Среди русского народа, в котором, особенно со времени Петра I, никогда не прекращался протест христианства против государства, среди русского народа, в котором устройство жизни таково, что люди общинами уходят в Турцию, в Китай, в необитаемые
земли и не только не нуждаются в правительстве, но смотрят
на него всегда как
на ненужную тяжесть и только переносят его как бедствие, будь оно турецкое, русское или китайское, — среди русского народа в последнее время стали всё чаще и чаще
появляться случаи христианского сознательного освобождения отдельных лиц от подчинения себя правительству.
Было это
на второй день пасхи; недавно стаял последний вешний снег, от
земли, нагретой солнцем, густо поднимался тёплый и душистый парок,
на припёке
появились прозрачные, точно кружева, зелёные пятна милой весенней травы.
Эти мысли вслух были прерваны появлением двух особ. Это были женщины
на пути к подозрению. Они
появились точно из-под
земли. Подведенные глаза, увядшие лица, убогая роскошь нарядов говорили в их пользу. Пепко взглянул вопросительно
на меня и издал «неопределенный звук», как говорится в излюбленных им женских романах.
Пустобайка. Сору-то сколько… черти! Вроде гуляющих, эти дачники…
появятся, насорят
на земле — и нет их… А ты после ихнего житья разбирай, подметай… (Громко, с досадой стучит трещоткой и свистит. Кропилкин отвечает свистом. Пустобайка уходит. Калерия выходит и садится под соснами, печальная, задумчивая. Прислушивается к пению, покачивая головой, тихо подпевает. С правой стороны в лесу раздается голос Пустобайки.)
Призраки то перегоняли лошадей, вырастая до исполинских размеров, то вдруг падали
на землю и, быстро уменьшаясь, исчезали за спиной Боброва, то забежали
на несколько секунд в чащу и опять внезапно
появлялись около самой пролетки, то сдвигались тесными рядами и покачивались и вздрагивали, точно перешептываясь о чем-то между собою…
Однажды, проходя мимо знакомой яблони, я, больше по привычке, бросил косвенный взгляд
на известное местечко, и вдруг мне показалось, как будто
на поверхности
земли, прикрывавшей наш клад, произошла некоторая перемена….. Как будто горбинка
появилась там, где прежде было углубление, и куски щебня лежали уже не так! «Что это значит? — подумалось мне. — Неужто кто-нибудь проник нашу тайну и вырыл часы?»
Осенью, когда речка замерзла и твердая, как камень,
земля покрылась сухим снегом, Настя в одну ночь
появилась в сенях кузнеца Савелья. Авдотья ввела ее в избу, обогрела, надела
на нее чистую рубашку вместо ее лохмотьев и вымыла ей щелоком голову. Утром Настя опять исчезла и явилась
на другой день к вечеру. Слова от нее никакого не могли добиться. Дали ей лапти и свиту и не мешали ей приходить и уходить молча, когда она захочет. Ни к кому другим, кроме кузнеца, она не заходила.
Хотя отец Яков крестил меня и был постоянным духовником отца и матери, но отец смотрел
на него неблагосклонно, по причине его пристрастия к спиртным напиткам, хотя о. Яков
появлялся у нас в возбужденном состоянии только в отсутствие отца. Отец Яков усердно исполнял требы и собственноручно пахал и убирал, с помощью работника, попадьи и детей, свою церковную
землю; но помянутая слабость приводила его к крайней нищете.
Но вот из дождя снова
появился бегущий Гаврила, он летел птицей; подбежав к Челкашу, упал перед ним и стал ворочать его
на земле.
— Бежит кто-то сюда! — тихо шепчет Иван. Смотрю под гору — вверх по ней тени густо ползут, небо облачно, месяц
на ущербе то
появится, то исчезнет в облаках, вся
земля вокруг движется, и от этого бесшумного движения ещё более тошно и боязно мне. Слежу, как льются по
земле потоки теней, покрывая заросли и душу мою чёрными покровами. Мелькает в кустах чья-то голова, прыгая между ветвей, как мяч.
Мартьянов медленно поднял свою ногу, прицеливаясь ею в голову купца. Объедок со сладострастным выражением
на своей физиономии плюнул в лицо Петунникова. Купец сжался в маленький комок и, упираясь в
землю ногами и руками, покатился
на двор, поощряемый хохотом. А
на дворе уже
появились двое полицейских, и пристав, указывая им
на Кувалду, кричал...
Вошли служители с лестницей, из которых один придержал ее
на себе, а другой влез
на нее и без всякой осторожности перерезал ножом полотняную веревку. Труп с шумом грохнулся
на землю. Солдат, державший лестницу, едва выскочил из-под него. Я поспешил уйти. Полицмейстер тоже вскоре
появился за мной.
— Ву-ус? — отозвался тот, точно
на зов издалека. Потом очнулся, увидел, что коляска стоит
на улице города, и
на мгновение в лице его
появилось выражение беспомощной растерянности. Но затем взгляд его упал
на ожидающих спутников, и в лице явилось радостное выражение, как у ребенка, которому протягивают руку. И, действительно, оба старших еврея приготовились принять его, как только он ступит
на землю.
Индианку кладут
на землю; слон по приказанию палача уже заносит над грудью девушки свою страшную ногу, чтобы раздавить ее, но… влюбленный в пленницу сын раджи неожиданно
появляется на сцене и останавливает казнь.
Не
появляется ли, быть может, мудрость
на земле, как ворон, которого вдохновляет запах падали?» (Сумерки кумиров).
То, что
появилось в первое время в"Библиотеке", носило общее заглавие:"Велик Бог
земли русской". Подошел август 1864 года. Якушкин запросился со мною в Нижний
на ярмарку.
Мы оглянулись: сзади нас
на полу лежало голое бледно-розовое тело с закинутой головой. И сейчас же возле него
появилось другое и третье. И одно за другим выбрасывала их
земля, и скоро правильные ряды бледно-розовых мертвых тел заполнили все комнаты.
Призраки исчезают внезапно, как
появились, и наступает тишина, а
на земле валяются новые изуродованные трупы — кто их убил?
Перед самым обедом Ваня сидит в кабинете отца и мечтательно глядит
на стол. Около лампы
на гербовой бумаге ворочается котенок. Ваня следит за его движениями и тычет ему в мордочку то карандашом, то спичкой… Вдруг, точно из
земли выросши, около стола
появляется отец.
Небо еще ясно и чисто. Солнышко приветливо освещает
землю, и лишь
на горизонте
появилась красно-бурая полоска,
на которую поверхностный наблюдатель природы и не обратил бы внимания, если бы окружающий его воздух не давил бы ему
на грудь, если бы не становилось тяжело дышать.