Неточные совпадения
Но этим дело не ограничилось. Не прошло
часа, как на той же площади
появилась юродивая Анисьюшка. Она несла в руках крошечный узелок и, севши посередь базара, начала ковырять пальцем ямку. И ее обступили старики.
Встает он в семь
часов, читает, носит куда-то книги. На лице ни сна, ни усталости, ни скуки. На нем
появились даже краски, в глазах блеск, что-то вроде отваги или, по крайней мере, самоуверенности. Халата не видать на нем: Тарантьев увез его с собой к куме с прочими вещами.
Татьяна Марковна была с ней ласкова, а Марья Егоровна Викентьева бросила на нее, среди разговора, два, три загадочных взгляда, как будто допрашиваясь: что с ней? отчего эта боль без болезни? что это она не пришла вчера к обеду, а
появилась на минуту и потом ушла, а за ней пошел Тушин, и они ходили целый
час в сумерки!.. И так далее.
В десять
часов, только что я собрался уходить, — к нему, разумеется, —
появилась Настасья Егоровна. Я радостно спросил ее: «Не от него ли?» — и с досадой услышал, что вовсе не от него, а от Анны Андреевны и что она, Настасья Егоровна, «чем свет ушла с квартиры».
В шесть
часов вечера все народонаселение высыпает на улицу, по взморью, по бульвару.
Появляются пешие, верховые офицеры, негоцианты, дамы. На лугу, близ дома губернатора, играет музыка. Недалеко оттуда, на горе, в каменном доме, живет генерал, командующий здешним отрядом, и тут же близко помещается в здании, вроде монастыря, итальянский епископ с несколькими монахами.
Часов в пять, когда жара спала, все оживилось: жалюзи открылись; на крыльцах
появилось много добрых голландских фигур, мужских и женских.
В 10-м
часу приехали, сначала оппер-баниосы, потом и секретари. Мне и К. Н. Посьету поручено было их встретить на шканцах и проводить к адмиралу. Около фрегата собралось более ста японских лодок с голым народонаселением. Славно: пестроты нет, все в одном и том же костюме, с большим вкусом! Мы с Посьетом ждали у грот-мачты, скоро ли
появятся гости и что за секретари в Японии, похожи ли на наших?
В десять
часов появился суд в составе председателя, одного члена и одного почетного мирового судьи.
Около полудня в воздухе вновь
появилась густая мгла. Горы сделались темно-синими и угрюмыми.
Часа в четыре хлынул дождь, а вслед за ним пошел снег, мокрый и густой. Тропинка сразу забелела; теперь ее можно было далеко проследить среди зарослей и бурелома. Ветер сделался резким и порывистым.
Через четверть
часа мы уже сидели на дощанике Сучка. (Собак мы оставили в избе под надзором кучера Иегудиила.) Нам не очень было ловко, но охотники народ неразборчивый. У тупого, заднего конца стоял Сучок и «пихался»; мы с Владимиром сидели на перекладине лодки; Ермолай поместился спереди, у самого носа. Несмотря на паклю, вода скоро
появилась у нас под ногами. К счастью, погода была тихая, и пруд словно заснул.
Кабаны бросились назад, но через четверть
часа они опять
появились в кукурузе.
Когда я проснулся, мне в глаза бросилось отсутствие солнца. На небе
появились слоистые облака, и на землю как будто спустились сумерки. Было 4
часа пополудни. Можно было собираться на охоту. Я разбудил казаков, они обулись и принялись греть воду.
Но лишь только спрыснет дождь или
появятся комары, он тотчас поворачивает назад, проклиная тот день и
час, когда задумал идти в путешествие.
После 5
часов полудня погода стала портиться: с моря потянул туман; откуда-то на небе
появились тучи. В сумерках возвратились казаки и доложили, что в 3 ямах они еще нашли 2 мертвых оленей и 1 живую козулю.
Около
часа свирепствовал этот вихрь и затем пропал так же неожиданно, как и
появился.
Когда идешь в дальнюю дорогу, то уже не разбираешь погоды. Сегодня вымокнешь, завтра высохнешь, потом опять вымокнешь и т.д. В самом деле, если все дождливые дни сидеть на месте, то, пожалуй, недалеко уйдешь за лето. Мы решили попытать счастья и хорошо сделали.
Часам к 10 утра стало видно, что погода разгуливается. Действительно, в течение дня она сменялась несколько раз: то светило солнце, то шел дождь. Подсохшая было дорога размокла, и опять
появились лужи.
Часов в 6 вечера
появились первые признаки близости жилья: следы лыж и нарт, свежие порубки, пиленые дрова и т.д.
В чистый понедельник великий пост сразу вступал в свои права. На всех перекрестках раздавался звон колоколов, которые как-то особенно уныло перекликались между собой; улицы к
часу ночи почти мгновенно затихали, даже разносчики
появлялись редко, да и то особенные, свойственные посту; в домах слышался запах конопляного масла. Словом сказать, все как бы говорило: нечего заживаться в Москве! все, что она могла дать, уже взято!
Летнее утро; девятый
час в начале. Федор Васильич в синем шелковом халате
появляется из общей спальни и через целую анфиладу комнат проходит в кабинет. Лицо у него покрыто маслянистым глянцем; глаза влажны, слипаются; в углах губ запеклась слюна. Он останавливается по дороге перед каждым зеркалом и припоминает, что вчера с вечера у него чесался нос.
Ровно в шесть
часов, по знаку из дома, ударяет наш жалкий колокол; у церковной ограды
появляется толпа народа; раздается трезвон, и вслед за ним в дверях церкви показывается процессия с образами, предшествуемая священником в облачении.
Кормили тетенек более чем скупо. Утром посылали наверх по чашке холодного чаю без сахара, с тоненьким ломтиком белого хлеба; за обедом им первым подавали кушанье, предоставляя правовыбирать самые худые куски. Помню, как робко они входили в столовую за четверть
часа до обеда, чтобы не заставить ждать себя, и становились к окну. Когда
появлялась матушка, они приближались к ней, но она почти всегда с беспощадною жестокостью отвечала им, говоря...
Но ему не сидится на месте; наскоро позавтракавши, он беспрестанно вынимает из кармана луковицу и ровно в девять
часов снова
появляется на лугу.
За
час до начала скачек кофейная пустеет — все на ипподроме, кроме случайной, пришлой публики. «Играющие» уже больше не
появляются: с ипподрома — в клубы, в игорные дома их путь.
Часов около девяти утра, как всегда в праздник, рабочие стояли кучками около ворот. Все было тихо. Вдруг около одиннадцати
часов совершенно неожиданно вошел через парадную лестницу с Глинищевского переулка взвод городовых с обнаженными шашками. Они быстро пробежали через бухгалтерию на черный ход и
появились на дворе. Рабочие закричали...
Ровно в полдень, в назначенный
час открытия, двери магазина отворились, и у входа
появился громадный швейцар. Начали съезжаться гости, сверкая орденами и лентами, военное начальство, штатские генералы в белых штанах и плюмажных треуголках, духовенство в дорогих лиловых рясах. Все явились сюда с какого-то официального богослужения в Успенском соборе. Некоторые, впрочем, заезжали домой и успели переодеться. Елисеев ловко воспользовался торжественным днем.
Часов, вероятно, около пяти прискакал от тюрьмы пожарный на взмыленной лошади, а за ним, в перспективе улицы, вскоре
появился тарантас, запряженный тройкой по — русски. Ямщик ловко осадил лошадей, залился на месте колокольчик, помощник исправника и квартальные кинулись отстегивать фартук, но…
Через четверть
часа он
появлялся оттуда неузнаваемый, в сиреневых коротких брючках, в лакированных ботинках, в светлом жилете и синем сюртуке с закругленными фалдочками.
К огню он питал какое-то болезненное пристрастие и по целым
часам неподвижно смотрел на пылавшие кричные огни, на раскаленные добела пудлинговые печи, на внутренность домны через стеклышко в фурме, и на его неподвижном, бесстрастном лице
появлялась точно тень пробегавшей мысли.
В одиннадцать
часов довольно ненастного зимнего дня, наступившего за бурною ночью, в которую Лиза так неожиданно
появилась в Мереве, в бахаревской сельской конторе, на том самом месте, на котором ночью спал доктор Розанов, теперь весело кипел не совсем чистый самовар. Около самовара стояли четыре чайные чашки, чайник с обделанным в олово носиком, молочный кубан с несколько замерзшим сверху настоем, бумажные сверточки чаю и сахару и связка баранок. Далее еще что-то было завязано в салфетке.
Вечером того дня, когда труп Жени увезли в анатомический театр, в
час, когда ни один даже случайный гость еще не
появлялся на Ямской улице, все девушки, по настоянию Эммы Эдуардовны, собрались в зале. Никто из них не осмелился роптать на то, что в этот тяжелый день их, еще не оправившихся от впечатлений ужасной Женькиной смерти заставят одеться, по обыкновению, в дико-праздничные наряды и идти в ярко освещенную залу, чтобы танцевать петь и заманивать своим обнаженным телом похотливых мужчин.
Веселенький деревенский домик полковника, освещенный солнцем, кажется, еще более обыкновенного повеселел. Сам Михайло Поликарпыч, с сияющим лицом, в своем домашнем нанковом сюртуке, ходил по зале: к нему вчера только приехал сын его, и теперь, пока тот спал еще, потому что всего было семь
часов утра, полковник разговаривал с Ванькой, у которого от последней, вероятно, любви его
появилось даже некоторое выражение чувств в лице.
В доме Крестовниковых, как и водится, последовало за полнейшим постом и полнейшее пресыщение: пасха, кулич, яйца, ветчина, зеленые щи
появились за столом, так что Павел, наевшись всего этого, проспал, как мертвый,
часов до семи вечера, проснулся с головной болью и, только уже напившись чаю, освежился немного и принялся заниматься Тацитом [Тацит (около 55 — около 120) — древнеримский историк.].
Среди этой поучительной беседы проходит
час. Привезший вас ямщик бегает по дворам и продаетвас. Он порядился с вами, примерно, на сто верст (до места) со сдачей в двух местах, за пятнадцать рублей, теперь он проехал тридцать верст и норовит сдать вас рублей за шесть, за семь. Покуда он торгуется, вы обязываетесь нюхать трактирные запахи и выслушивать поучения «гостей». Наконец ямщик
появляется в трактир самолично и объявляет, что следующую станцию повезет он же, на тех же лошадях.
Она не
появлялась минут десять, а то и четверть
часа, и чем дальше тянулось время, тем более разрастались у артистов неопределенные, но заманчивые надежды. Дедушка даже шепнул мальчугану, прикрыв из осторожности рот ладонью, как щитком...
— Однако Евгений Константиныч заставляет нас ждать! — проговорил Прейн,
появляясь наконец из-за ширмы. — Двенадцать
часов скоро…
В наличности этой трещины еще более убедили меня дальнейшие сношения с Крутицыным. С течением времени в квартире его начали
появляться «посторонние» личности. И хотя он очень предупредительно представлял нас друг другу, но я всегда чувствовал при этом невольную неловкость. Или придешь так, что «посторонняя» личность уже тут, и тогда она немедленно снимается с места и — со словами:"Итак, в таком-то
часу…" — удаляется восвояси.
Стоит только сходить за четыре версты — ноги-то свои, не купленные! — за курицей, за сигом, стоит выждать
часа два у окна, пока
появится во дворе знакомый разносчик, — и дело в шляпе.
Покуда кругом все бездействует и безмолвствует, Афанасью Аркадьичу Бодрецову и дела по горло, и наговориться он досыта не может. Весь город ему знаком, — с утра до вечера он бегает. То нырнет куда-то, то опять вынырнет. Пока другие корпят за работой в канцеляриях и конторах, он собирает материалы для ходячей газеты, которая, в его лице,
появляется в определенные
часы дня на Невском и бесплатно сообщает новости дня.
Корреспонденция эта была единственным звеном, связывающим ее с живым миром; она одна напоминала сироте, что у нее есть где-то свое гнездо, и в нем своя церковь, в которой старая тетка молится о ней, Лидочке, и с нетерпением ждет
часа, когда она
появится в свете и — кто знает — быть может, составит блестящую партию…
Часа в два молодые обыкновенно садились в карету и отправлялись с визитами, результатом которых в их мраморной вазе
появились билетики: Comte Koulgacoff [Граф Кулгаков (франц...
Четыре дня не
появлялся Александров у Синельниковых, а ведь раньше бывал у них по два, по три раза в день, забегая домой только на минуточку, пообедать и поужинать. Сладкие терзания томили его душу: горячая любовь, конечно, такая, какую не испытывал еще ни один человек с сотворения мира; зеленая ревность, тоска в разлуке с обожаемой, давняя обида на предпочтение… По ночам же он простаивал
часами под двумя тополями, глядя в окно возлюбленной.
По большей части
часов еще с четырех утра в нем
появлялся огонек: это значило, что адмиральша собиралась к заутрени, и ее в этом случае всегда сопровождала Сусанна.
Через месяц вышел в свет первый нумер"Удобрения", и так как газета
появлялась ежедневно
часом раньше других, то, натурально, все кухарки, идучи на рынок, запасались ею.
Он напомнил мне некоего Жорженьку (ныне статский советник и кавалер), который в былое время хотя и не участвовал в общих увеселениях, происходивших в этой зале, но всегда в определенный
час появлялся из внутренних апартаментов и, запыхавшись, с застенчивою торопливостью перебегал через залу, причем воспитанницы кричали ему: Жорженька!
Едва кончилось вешанье штор, как из темных кладовых полезла на свет божий всякая другая галантерейщина, на стенах
появились картины за картинами, встал у камина роскошнейший экран, на самой доске камина поместились черные мраморные
часы со звездным маятником, столы покрылись новыми, дорогими салфетками; лампы, фарфор, бронза, куколки и всякие безделушки усеяли все места спальни и гостиной, где только было их ткнуть и приставить.
Меж тем погода улучшилась: ветер утратил резкость, сырость исчезла, и солнечный свет окреп; хотя ярко он еще не вырывался из туч, но стал теплее тоном. Прошло четверть
часа, и Бутлер действительно
появился, если не навеселе, то прогнав тяжкий вчерашний хмель стаканчиком полезных размеров.
Генерал вставал в семь
часов утра и тотчас
появлялся в залу с толстым черешневым чубуком; вошедший незнакомец мог бы подумать, что проекты, соображения первой важности бродят у него в голове: так глубокомысленно курил он; но бродил один дым, и то не в голове, а около головы.
Мы шли очень легко по мокрому песку, твердо убитому волнами; и
часа через два-три наткнулись на бивак. Никто даже нас не окликнул, и мы
появились у берегового балагана, около которого сидела кучка солдат и играла в карты, в «носки», а стоящие вокруг хохотали, когда выигравший хлестал по носу проигравшего с веселыми прибаутками. Увидав нас, все ошалели, шарахнулись, а один бросился бежать и заорал во все горло...
Вместо него введен элемент закусочный, так как с десяти
часов на одном из столов
появляются разнообразнейших сортов водки и бакалея.
В одиннадцать
часов поднимаются сторы и в других двух окнах, и у среднего, перед туалетом,
появляется сама Домнушка, в кофте, порядочно растрепанная, с косичкой ("коса", покуда, покоится в картонке), болтающейся на плече.