Неточные совпадения
― Это совсем другое образование ― их образование. Он, видно, что и образован только для того, чтоб иметь
право презирать образование, как они всё презирают, кроме
животных удовольствий.
— Э! да ты, я вижу, Аркадий Николаевич, понимаешь любовь, как все новейшие молодые люди: цып, цып, цып, курочка, а как только курочка начинает приближаться, давай бог ноги! Я не таков. Но довольно об этом. Чему помочь нельзя, о том и говорить стыдно. — Он повернулся на бок. — Эге! вон молодец муравей тащит полумертвую муху. Тащи ее, брат, тащи! Не смотри на то, что она упирается, пользуйся тем, что ты, в качестве
животного, имеешь
право не признавать чувства сострадания, не то что наш брат, самоломанный!
— Нам нужен промышленник европейского типа, организатор, который мог бы занять место министра, как здесь, во Франции, как у немцев. И «не беда, что потерпит мужик» или полумужик-рабочий. Исторически необходимо, чтоб терпели, — не опаздывай! А наш промышленник — безграмотное
животное, хищник, крохобор. Недавно выскочил из клетки крепостного
права и все еще раб…
Нехлюдов молча вышел. Ему даже не было стыдно. Он видел по выражению лица Матрены Павловны, что она осуждает его, и
права, осуждая его, знал, что то, что он делает, — дурно, но
животное чувство, выпроставшееся из-за прежнего чувства хорошей любви к ней, овладело им и царило одно, ничего другого не признавая. Он знал теперь, что надо делать для удовлетворения чувства, и отыскивал средство сделать это.
Немало трудностей доставил нам переход по затопленному лесу. В наносной илистой почве мулы вязли, падали и выбивались из сил. Только к сумеркам нам удалось подойти к горам с
правой стороны долины. Вьючные
животные страшно измучились, но еще больше устали люди. К усталости присоединился озноб, и мы долго не могли согреться.
Я стал карабкаться через бурелом и пошел куда-то под откос. Вдруг с
правой стороны послышался треск ломаемых сучьев и чье-то порывистое дыхание. Я хотел было стрелять, но винтовка, как на грех, дульной частью зацепилась за лианы. Я вскрикнул не своим голосом и в этот момент почувствовал, что
животное лизнуло меня по лицу… Это был Леший.
— «Если изба без запора, то и свинья в ней бродит», как говорит пословица. Соглашаюсь, и всегда буду с этим соглашаться. Я не стану осуждать женщину за то, что она дает широкий простор своим
животным наклонностям. Какое мне дело? Это ее
право над собою. Но не стану и любить эту женщину, потому что любить
животное нельзя так, как любят человека.
Гордые
животные, раскормленные и застоявшиеся, ржали, подымались на дыбы и поднимали на воздух обоих конюхов, так что они висели у них на шеях, крепко держась
правою рукою за узду.
«А! знаю я, что это такое! — думал он, — дай волю, оно бы и пошло! Вот и любовь готова: глупо! Дядюшка
прав. Но одно
животное чувство меня не увлечет, — нет, я до этого не унижусь».
Сосед с левой стороны у Ивана Дмитрича, как я уже сказал, жид Мойсейка, сосед же с
правой — оплывший жиром, почти круглый мужик с тупым, совершенно бессмысленным лицом. Это — неподвижное, обжорливое и нечистоплотное
животное, давно уже потерявшее способность мыслить и чувствовать. От него постоянно идет острый удушливый смрад.
— Брезгует мною, дворянин. Имеет
право, чёрт его возьми! Его предки жили в комнатах высоких, дышали чистым воздухом, ели здоровую пищу, носили чистое бельё. И он тоже. А я — мужик; родился и воспитывался, как
животное, в грязи, во вшах, на чёрном хлебе с мякиной. У него кровь лучше моей, ну да. И кровь и мозг.
Впоследствии, расширив круг своих наблюдений, я убедился, что не только относительно нас, лошадей, понятие мое не имеет никакого другого основания, как низкий и
животный людской инстинкт, называемый ими чувством или
правом собственности.
Тогда я, перенесши
правую ногу как бы для слезания, уперся ею в седло и одним толчком отлетел, быть может, на сажень от разъяренного
животного.
— Князь, — сказала я, — вы меня можете отослать в деревню, на поселение, но есть такие
права и у самого слабого
животного, которых у него отнять нельзя, пока оно живо, по крайней мере. Идите к другим, осчастливьте их, если вы успели воспитать их в таких понятиях.
При несчастном развитии натуры первого рода делаются враждебными всему, что не их, забывают все
права и становятся способными ко всевозможным насилиям; а натуры последнего разряда теряют всякое уважение к своему человеческому достоинству и допускают других помыкать собою [, делаясь действительно чем-то вроде укрощенного домашнего
животного]…
По этому акту производить опыты над живыми
животными имеют
право лишь лица, получившие на то специальное разрешение (которое к тому же во всякое время может быть взято обратно).
Когда люди поймут, чем они жертвуют, отнимая у науки
право живосечений, агитация антививисекционистов будет обречена на полное бесплодие. На одном собрании противников живосечений манчестерский епископ Мургаус заявил, что он предпочитает сто раз умереть, чем спасти свою жизнь ценою тех адских мук, которые причиняются
животным при живосечениях. Сознательно идти на такое самопожертвование способно лишь очень ничтожное меньшинство.
Если бы ему стоило чего-нибудь возвращение своей свободы и он не искал бы ее, этого самого дорогого для человека естественного
права, отличающего человека от
животного, то я понимаю, что он мог бы предпочесть безопасность и удобство жизни борьбе за свободу.
То, что делает
животное, то, что делает ребенок, дурачок и иногда человек взрослый под влиянием боли и раздражения, то есть огрызается и хочет сделать больно тому, кто ему сделал больно, это признается законным
правом людей, называющих себя правителями. Разумный человек не может не понимать того, что всякое зло уничтожается противным ему добром, как огонь водой, и вдруг делает прямо противоположное тому, что говорит ему разум. И закон, будто бы произведение мудрости людей [?], говорит ему, что так и надо.
И много есть
животных — собака Шарик, гордый орел с подбитым крылом. Гуси выстраиваются на
правом фланге арестантов и торжественно шествуют вместе с ними на работы. Милый козел Васька бодается с лезгином Бабаем и ловким ударом сшибает его с крыльца.
Селение Дакты-Боочани находится в лесу на
правом берегу реки, в пяти километрах от моря. Тогда было здесь шесть юрт, в которых мы застали всех орочей, съехавшихся сюда с рек Ма, Уй, Хади и Тутто. Юрты из корья, амбары на сваях, сушила для рыбы, опрокинутые вверх дном лодки, собаки и разные
животные и птицы на привязи — все было уже знакомо мне и напоминало селение Дата при устье реки Тумнина.
Тот, пожилой, воспользовался минутой и убежал, легкой трусцою он отбежал к решетке бульвара и присел на корточки, как будто прятался. Настоящее
животное не могло бы поступить так глупо, так безумно. Но солдат рассвирепел. Я видел, как он подошел вплотную, нагнулся и, перебросив ружье в левую руку,
правой чмякнул по чему-то мягкому и плоскому. И еще. Собирался народ. Послышался смех, крики…
Тогда бог говорит ему: тебе жалко тыкву, которую ты называешь своей, она в одну ночь выросла и в одну ночь пропала, а мне разве не жалко было огромного народа, который погибал, живя как
животные, не умея отличить
правой руки от левой!
— А знаешь ли, чадо, каким узким, каким трудным путем, волчцами и тернием покрытым, входят избранники в сию область спасения?.. Ведаешь ли, каким подвигом ищущие
правой веры достигают светлаго собора верных, их же имена писаны в книге
животной?.. О, сколь труден подвиг! Сколь неудобоносимо то иго!
Путь же их
прав, вера истинна; имена их в книге
животной написаны…