Неточные совпадения
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я,
право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем обществе никогда не услышишь.
— Что вам за дело до нее? и кто вам дал
право быть
судьей чужих пороков?
— И лень, и претит. Одна умная женщина мне сказала однажды, что я не имею
права других судить потому, что «страдать не умею», а чтобы стать
судьей других, надо выстрадать себе
право на суд. Немного высокопарно, но в применении ко мне, может, и правда, так что я даже с охотой покорился суждению.
— Нет, позвольте, — лез я с экспансивностями, — что значит «выстрадать
право на суд»? Кто честен, тот и
судья — вот моя мысль.
— Пожалуйста, без театральных жестов — сделайте одолжение. Я знаю, что то, что я делаю, — подло, что я — мот, игрок, может быть, вор… да, вор, потому что я проигрываю деньги семейства, но я вовсе не хочу надо мной
судей. Не хочу и не допускаю. Я — сам себе суд. И к чему двусмысленности? Если он мне хотел высказать, то и говори прямо, а не пророчь сумбур туманный. Но, чтоб сказать это мне, надо
право иметь, надо самому быть честным…
Во время суда он решил, что
судьи не имеют
права судить его, и высказал это.
В сделанный перерыв из этой залы вышла та самая старушка, у которой гениальный адвокат сумел отнять ее имущество в пользу дельца, не имевшего на это имущество никакого
права, — это знали и
судьи, а тем более истец и его адвокат; но придуманный ими ход был такой, что нельзя было не отнять имущество у старушки и не отдать его дельцу.
— Помилуйте, зачем же это? Я вам советую дружески: и не говорите об Огареве, живите как можно тише, а то худо будет. Вы не знаете, как эти дела опасны — мой искренний совет: держите себя в стороне; тормошитесь как хотите, Огареву не поможете, а сами попадетесь. Вот оно, самовластье, — какие
права, какая защита; есть, что ли, адвокаты,
судьи?
Вслед за июньскими баррикадами пали и типографские станки. Испуганные публицисты приумолкли. Один старец Ламенне приподнялся мрачной тенью
судьи, проклял — герцога Альбу Июньских дней — Каваньяка и его товарищей и мрачно сказал народу: «А ты молчи, ты слишком беден, чтоб иметь
право на слово!»
Мы в последние пять лет, говоря высокопарным слогом, шагнули гигантски вперед: у нас уничтожено крепостное
право, устроен на новых порядках суд, умерен произвол администрации, строятся всюду железные дороги — и для всех этих преуспеяний мы будем иметь в нашем маленьком собрании по представителю: у нас будет и новый
судья Марьеновский, и новый высоко приличный администратор Абреев, и представитель народа Замин, и прокурорский надзор в особе любезнейшего Захаревского, и даже предприниматель по железнодорожному делу, друг мой Виссарион Захаревский.
— Я не то что сутяга, — возразил ему
судья, — а уж, конечно, никому не позволю наступать себе на ногу, если я знаю, что я в чем-нибудь
прав!..
— Но кто же
судья в этом деле? кому принадлежит
право решать, какой организм более нравствен и какой организм менее нравствен!
—
Судья в этом деле — совесть самого более нравственного организма, его собственное сознание принадлежащего ему
права и как результат этого сознания — успех.
Стоя боком к
судьям, повернув к ним голову, опираясь локтем на конторку, прокурор вздохнул и, отрывисто взмахивая в воздухе
правой рукой, заговорил.
— Правда, что взамен этих неприятностей я пользуюсь и некоторыми удовольствиями, а именно: 1) имею бесплатный вход летом в Демидов сад, а на масленице и на святой пользуюсь
правом хоть целый день проводить в балаганах Егарева и Малафеева; 2) в семи трактирах, в особенности рекомендуемых нашею газетой вниманию почтеннейшей публики, за несоблюдение в кухнях чистоты и неимение на посуде полуды, я по очереди имею
право однажды в неделю (в каждом) воспользоваться двумя рюмками водки и порцией селянки; 3) ежедневно имею возможность даром ночевать в любом из съезжих домов и, наконец, 4) могу беспрепятственно присутствовать в любой из камер мировых
судей при судебном разбирательстве.
При формальном же, бездушном отношении к личности, для того чтобы невинного человека лишить всех
прав состояния и присудить к каторге,
судье нужно только одно: время.
— Да, не удовлетворил меня Петербург, — говорил он с расстановкою, вздыхая. — Обещают много, но ничего определенного. Да, дорогая моя. Был я мировым
судьей, непременным членом, председателем мирового съезда, наконец, советником губернского правления; кажется, послужил отечеству и имею
право на внимание, но вот вам: никак не могу добиться, чтобы меня перевели в другой город…
Из критики, исполненной таким образом, может произойти вот какой результат: теоретики, справясь с своими учебниками, могут все-таки увидеть, согласуется ли разобранное произведение с их неподвижными законами, и, исполняя роль
судей, порешат,
прав или виноват автор.
В суд тянут людей по подозрению в проступке или преступлении, и дело
судьи решить,
прав или виноват обвиненный; а писатель разве обвиняется в чем-нибудь, когда подвергается критике?
— Быть вашим
судьей!.. — повторил тот хоть и комически, но не без некоторого, кажется, чувства самодовольства. — Прежде всего-с я желал бы знать, что признает ли, например, Елена Николаевна некоторое нравственное
право за мотивами, побуждающими князя известным образом действовать и чувствовать?
Не в том отсутствие
прав женщины, что она не может вотировать или быть
судьей — заниматься этими делами не составляет никаких
прав, — а в том, чтобы в половом общении быть равной мужчине, иметь
право пользоваться мужчиной и воздерживаться от него по своему желанию, по своему желанию избирать мужчину, а не быть избираемой.
— Нет, маменька, — вскричала Зина с злобным дрожанием в голосе, — я не хочу более молчать перед этими людьми, мнением которых презираю и которые приехали смеяться над нами! Я не хочу сносить от них обид; ни одна из них не имеет
права бросить в меня грязью. Все они готовы сейчас же сделать в тридцать раз хуже, чем я или вы! Смеют ли, могут ли они быть нашими
судьями?
Земледельцы, сельскою добродетелию от плуга на ступени Фемидиного храма возведенные,
судьи себе подобных, долженствовали с приобретением таких новых
прав возвыситься в духе своем, узнать лучше гражданскую жизнь и законы, служащие ей основанием; долженствовали, возвращаясь под домашний кров свой, быть опытными советниками и миротворцами поселян.
Они должны быть светлым зерцалом, в котором всякий гражданин,
правый и неправый, видел бы ясно судьбу свою; чтобы добродушный
судья не усомнился в их смысле и чтобы самый лукавый не мог находить в них двусмыслия, благоприятного для ябеды и неправосудия (448–462).
Советник. Для того, что все грешны человецы. Я сам бывал
судьею: виноватый, бывало, платит за вину свою; а
правый за свою правду; и так в мое время все довольны были: и
судья, и истец, и ответчик.
Добролюбов. Мы счастливы тем, что всякий, кто не находит в учрежденных местах своего
права, может идти наконец прямо к Вышнему правосудию; я принял смелость к оному прибегнуть, и
судьи мои принуждены были строгим поведением решить мое дело.
Советник. Пустое. Когда
правый по приговору судейскому обвинен, тогда он уже стал не
правый, а виноватый; так ему нечего тут умничать. У нас указы потверже, нежели у челобитчиков. Челобитчик толкует указ на один манер, то есть на свой, а наш брат,
судья, для общей пользы манеров на двадцать один указ толковать может.
Советник. Так хорошее ли это дело? А в мое время всякий и с
правым и неправым делом шел в приказ и мог, подружась с
судьею, получить милостивую резолюцию. В мое время дале не совались. У нас была пословица: до Бога высоко, до царя далеко.
Правда, что никаких споров по
праву владения не было, но все это не имело законной силы, а держалось на том, что если Протасов говорит, что его отец купил домишко от покойного деда Тарасовых, то Тарасовы не оспаривали владенных
прав Протасовых; но как теперь требовались
права, то
прав нет, и совестному
судье воочию предлежало решать вопрос: преступление ли вызвало закон или закон создал преступление?
— Ни за что, а так… всё больше из-за политики, — зевнул Петр Дмитрич. — Борьба левой и
правой. Я, обскурант и рутинер, осмелился употребить в официальной бумаге выражения, оскорбительные для таких непогрешимых Гладстонов, как наш участковый мировой
судья Кузьма Григорьевич Востряков и Владимир Павлович Владимиров.
Мне, признаться, сделалось не на шутку страшно даже за самого себя… Жить в таком обществе, где Ферапонтовы являются преступниками, Бжестовские людьми
правыми и
судьи вроде полицмейстера, чтобы жить в этом обществе, как хотите, надобно иметь большой запас храбрости!
Боровцов. Ты говоришь, что я — хороший человек, обстоятельный, так за что ж меня
судья под закон подведет? Ну и значит, я буду
прав. Настоящий-то
судья должен знать, кого подвести под закон, кого нет. Если всех нас под закон подводить, так никто
прав не будет, потому мы на каждом шагу закон переступаем. И тебя, и меня, и его, надо всех в Сибирь сослать. Выходит, что под закон-то всякого подводить нельзя, а надо знать кого. Так и этот опекун. Как ты его осудишь? Каким манером? За что?
Мировой
судья, помещавшийся по
правую руку от хозяйки, отличался очень длинными ногами и необыкновенно коротким туловищем. Поэтому, когда он сидел, то над столом, подобно музейным бюстам, возвышались только его голова и половина груди, а концы его пышной раздвоенной бороды нередко окунались в соус. Пережевывая кусок зайца в сметанном соусе, он говорил с вескими паузами, как человек, привыкший к общему вниманию, и убедительно подчеркивал слова движениями вилки, зажатой в кулак...
Два года жил Иван Ильич с женой,
И всё не тесны были ей корсеты.
Ее ль сложенье было в том виной,
Или его немолодые леты?..
Не мне в делах семейных быть
судьей!
Иван Ильич иметь желал бы сына
Законного: хоть
правом дворянина
Он пользовался часто, но детей,
Вне брака прижитых, злодей,
Раскидывал по свету, где случится,
Страшась с своей деревней породниться.
Он и тут хотел соврать — такой хитрый волк. Но только жена ему не поверила, хорошо знала, какой он, и рассердилась. Рассердилась и позвала лысого
судью, пусть
судья рассудит, имеет волк
право отдавать свой хвост, кому захочет, или нет. Пришел лысый
судья и спрашивает...
Иначе и быть не может: если б он говорил правду, он тем самым признавал бы над собою их власть; если б он их не обкрадывал (заметьте, что со стороны крестьянина считают покражею утайку части произведений собственного труда), он тем самым признавал бы законность их требований,
права помещиков и справедливость
судей.
Мировой
судья, осудивший ее, был совершенно
прав, и непонятно было только одно, как мог ее защищать Алексей Семенович, а после обвинения как он мог написать жалобу, слабую по аргументам и больше, казалось, чем сам обвинительный приговор, уличавшую г-жу фон-Брезе.
—
Права захотел! Вишь, какой шустрый! — зубоскалили оба
судьи.
По какому случаю? «Какой ты такой, спрашиваю, мировой
судья, что имеешь полную
праву меня бить?» А они говорит: «Ну, ну, говорит, Ванюха, не обиждайся, это я тебя по дружбе, для смеху.
А
судья ему: «Погоди, говорит, ведь тебе, вору, грабителю, еще особенны
права будут».
— Это жестоко, Караулов, — произнес глухим голосом, не поднимая головы, граф. — Ты
прав, я виноват… Но, быть может, если бы ты был мой действительный
судья, я сумел бы тебе представить смягчающие мою вину обстоятельства…
В этот же вечер собралось это своеобразное заседание, и третейские
судьи постановили единогласно, что Николай Леопольдович
прав и представленный им отчет правилен. Князь Владимир получил пять тысяч рублей и выдал условленную расписку.
Ведь доказывать то, что жизнь каждого человека священна, что не может быть
права одного человека лишить жизни другого — это знают все люди, и этого доказывать нельзя, потому что не нужно, а можно и нужно и должно только одно: постараться освободить людей-судей от того одурения, которое могло привести их к такому дикому, нечеловеческому намерению.
Св. Гурий умел просвещать — это правда; да ведь он для того и ехал-то в дикий край хорошо оснаряжен: с наказом и с
правом «привлекать народ ласкою, кормами, заступлением перед властями, печалованием за вины перед воеводами и
судьями»; «он обязан был» участвовать с правителями в совете; а ваш сегодняшний архиерей даже с своим соседом архиереем не волен о делах посовещаться; ему словно ни о чем не надо думать: за него есть кому думать, а он обязан только все принять «к сведению».
Судьи присаживаются и тотчас же встают, и председатель, не глядя на подсудимого, ровным, спокойным голосом объявляет решение суда: подсудимый, тот человек, который три года страдал из-за того, чтобы не признавать себя солдатом, во-первых, лишается военного звания и каких-то
прав состояния и преимуществ и присуждается к арестантским ротам на 4 года.