Неточные совпадения
Другой бы на моем месте предложил княжне son coeur et sa fortune; [руку и сердце (фр.).] но надо мною слово жениться имеет какую-то волшебную власть: как бы страстно я ни любил женщину, если она мне даст только почувствовать, что я должен на ней жениться, — прости любовь! мое сердце
превращается в камень, и
ничто его не разогреет снова.
Мы уселись у костра и стали разговаривать. Наступила ночь. Туман, лежавший доселе на поверхности воды, поднялся кверху и
превратился в тучи. Раза два принимался накрапывать дождь. Вокруг нашего костра было темно —
ничего не видно. Слышно было, как ветер трепал кусты и деревья, как неистовствовало море и лаяли
в селении собаки.
Матвей, из экономических видов, сделал отчаянный опыт
превратиться в повара, но, кроме бифстека и котлет, он не умел
ничего делать и потому держался больше вещей по натуре готовых, ветчины, соленой рыбы, молока, яиц, сыру и каких-то пряников с мятой, необычайно твердых и не первой молодости.
Эпиграфом своей книги «Смысл творчества» я взял из Ангелуса Силезиуса: «Ich weiss dass ohne mich Gott nicht ein Nu kann leben, werd ich zu nicht, er muss von Noth den Geist aufgeben» [«Я знаю, что без меня Бог не может прожить ни одного мгновения,
превратись я
в ничто, он, лишившись меня, испустит дух» (нем.).].
Потом
в глубине
ничто и тьмы вдруг начал загораться свет, он вновь поверил, что есть Бог, «
ничто»
превратилось в мир, ярко освещенный солнцем, все восстановилось
в новом свете.
Вот что значит по изъязвленному месту новые язвы наводить. Даже"упорядочить"
ничего нельзя, потому что намерения самые похвальные, словно волшебством,
превращаются в благосклонное ковыряние незаживших ран.
И с первого же дня тюрьмы люди и жизнь
превратились для него
в непостижимо ужасный мир призраков и механических кукол. Почти обезумев от ужаса, он старался представить, что люди имеют язык и говорят, и не мог — казались немыми; старался вспомнить их речь, смысл слов, которые они употребляют при сношениях, — и не мог. Рты раскрываются, что-то звучит, потом они расходятся, передвигая ноги, и нет
ничего.
Казалось, что такому напряжению радостно разъяренной силы
ничто не может противостоять, она способна содеять чудеса на земле, может покрыть всю землю
в одну ночь прекрасными дворцами и городами, как об этом говорят вещие сказки. Посмотрев минуту, две на труд людей, солнечный луч не одолел тяжкой толщи облаков и утонул среди них, как ребенок
в море, а дождь
превратился в ливень.
Мое сердце
превращается в камень, и
ничто не разогреет его снова.
С Асей К Морю дробилось на гравий, со старшей сестрой Валерией, море знавшей по Крыму,
превращалось в татарские туфли — и дачи — и глицинии —
в скалу Деву и
в скалу Монах, во все что угодно
превращалось — кроме самого себя, и от моего моря после таких «давай помечтаем» не оставалось
ничего, кроме моего тоскливого неузнавания.
И нет для человека
ничего радостного
превратиться в вялое жвачное животное, вся энергия которого уходит на переваривание пищи.
Только принимай всякий труд и всякую обиду с любовью к тому, кто накладывает труд и делает обиду, и всякий труд и всякая обида
превращаются в радость. И радость эта совершенная, потому что всякая другая радость может быть уничтожена, эта же радость
ничем не может быть уничтожена, потому что она всегда
в нашей власти.
Античная философия, хотя и умела подсмотреть
ничто как скрытую подоснову бытия, но оставалась бессильна перед задачей объяснить: каким образом
ничто становится χώρα, или ουκ öv
превращается в μη öv, иначе говоря, как возникает мир явлений?
Такое, опорожненное от всякого содержания, бытие неизбежно
превратилось бы
в небытие, как показал это Гегель [«Бытие, неопределенное, непосредственное, есть на деле
ничто и не более и не менее, как
ничто» (Гегель.
И тогда только
ничто, которое не есть зло,
превращается в зло.
— Жить хорошо, когда впереди крепкая цель, а так… Жизнь изжита, впереди —
ничего. Революция
превратилась в грязь. Те ли одолеют, другие ли, — и победа не радостна, и поражение не горько. Ешь собака собаку, а последнюю черт съест. И еще чернее реакция придет, чем прежде.
И
в балетомана я не
превратился: слишком разнообразны были для меня после дерптской скудости зрелища, хотя, кроме императорской дирекции, никому тогда не дозволялось давать ни опер, ни драм, ни комедий —
ничего!
С тех пор Лейкин, сколько помню, долго не приносил нам
ничего. Но эта первая его вещь, напечатанная
в большом журнале, дала ему сразу ход, и он
превратился в присяжного юмориста из купеческого быта
в органах мелкой прессы, которая тогда только начала складываться
в то, чем она стала позднее.
И вдруг, — вдруг мой либеральный земец
превратился в воздух,
в ничто.
Так продолжалось до тех пор, пока все белые и рыжие и серые куры и цыплята не
превратились в настоящих арабок,
ничем не отличавшихся от Лидочкиной любимицы — Чернушки.
Красавицу девушку, которая из княжны Шестовой
превращается в жену кандидата прав Маргариту Дмитриевну Гиршфельд, и более
ничего.
Разве Шибаев не прав? Останься он — полтора года — с полным"волчьим паспортом", он был бы вышиблен из своих"пазов",
превратился бы
в умственного пролетария, ненужного неудачника, читавшего книжки, с десятком отметок по переходным экзаменам, с головой, набитой теориями, рядами фактов и цифр,
ничего общего с жизнью народа не имеющих.
2 марта. — Трагедия
превратилась в комедию. Ребята из бюро мне рассказывали, что все это Шерстобитов разыграл нарочно, чтобы запугать жену, и чтоб она о нем
ничего не рассказывала
в бюро. Но она под напором ребят много рассказала о нем, даже чего я не подозревала.
Неужели все это было так,затеи от деревенской скуки, мода, дурь, вроде теперешних увлечений ее кузины, княгини Мухояровой? Петербург
в какие-нибудь две недели научил ее уму-разуму. Не
в ней одной дело, не
в ее душевном банкротстве. Нигде
ничего нет, за что она могла бы схватиться. Все уплывает,
превращается в бесформенный туман.
Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг
превратился в низкий, определенный, давивший его свод,
в котором всё было ясно, но
ничего не было вечного и таинственного.
Без России русские люди
превратились бы
в бескачественную массу, которая
ничем не может обогатить мировую жизнь.