Неточные совпадения
— Подумайте, Клим Иванович, о себе, подумайте без страха
пред словами и с любовью к
родине, — посоветовал жандарм, и в голосе его Клим услышал ноты искреннего доброжелательства.
Каждый раз, когда он думал о большевиках, — большевизм олицетворялся
пред ним в лице коренастого, спокойного Степана Кутузова. За границей существовал основоположник этого учения, но Самгин все еще продолжал называть учение это фантастической системой фраз, а Владимира Ленина мог представить себе только как интеллигента, книжника, озлобленного лишением права жить на
родине, и скорее голосом, чем реальным человеком.
Игрушки и машины, колокола и экипажи, работы ювелиров и рояли, цветистый казанский сафьян, такой ласковый на ощупь, горы сахара, огромные кучи пеньковых веревок и просмоленных канатов, часовня, построенная из стеариновых свеч, изумительной красоты меха Сорокоумовского и железо с Урала, кладки ароматного мыла, отлично дубленные кожи, изделия из щетины —
пред этими грудами неисчислимых богатств собирались небольшие группы людей и, глядя на грандиозный труд своей
родины, несколько смущали Самгина, охлаждая молчанием своим его повышенное настроение.
Не время решать этот… вопрос,
пред нами стоит другой, более значительный и трагический, это — наш вопрос, вопрос многострадальной
родины нашей.
Его не расшевелили скромные красоты
родины, которая теперь, летом, стояла
пред ним, как бедная невеста, украсившая себя полинявшими цветочками и выцветшими лежалыми лентами.
Этот негодяй, который несколько лет вертелся
пред Степаном Трофимовичем, представляя на его вечеринках, по востребованию, разных жидков, исповедь глухой бабы или
родины ребенка, теперь уморительно карикатурил иногда у Юлии Михайловны, между прочим, и самого Степана Трофимовича, под названием «Либерал сороковых годов».
Но находясь в сем положении за жидов и греков, которых не имел чести познать до этого приятного случая, я утешаюсь хоть тем, что умираю выпоротый все-таки самими моими соотчичами и тем кончаю с милой
родиной все мои счеты, между тем как тебя соотечественники еще только
предали на суд онемеченных и провонявшихся килькой ревельских чухон за недостаток почтения к исключенному за демонстрации против правительства дерптскому немецкому студенту, предсказывавшему, что наша Россия должна разлететься „wie Rauch“.» [Как дым — Нем.]
— Да предыдет
пред тобою ангел господень и да сопутствует тебе благословение старика, который… всевышний! да простит ему сие прегрешение… любит свою земную
родину почти так же, как должны бы мы все любить одно небесное отечество наше!
— Окружит эта шайка продажных мошенников светлый трон царя нашего и закроет ему мудрые глаза его на судьбу
родины,
предадут они Россию в руки инородцев и иностранцев. Жиды устроят в России своё царство, поляки своё, армяне с грузинами, латыши и прочие нищие, коих приютила Русь под сильною рукою своею, свои царства устроят, и когда останемся мы, русские, одни… тогда… тогда, — значит…
«Когда он говорит о своей
родине, — пишет она в своем дневнике, — он растет, растет, и лицо его хорошеет, и голос, как сталь, и нет, кажется, тогда на свете такого человека,
пред кем бы он глаза опустил.
Мы в первый раз слышали, что это был человек, который имел разнообразные свойства: он любил свою
родину, любил отеческий обряд и испытывал страх, что все это может погибнуть при перемене понятий, и он сделал ужасное дело, «
предав кровь неповинную».
Погоди, товарищ! Снова
Время прежнее вернется,
И опять волной широкой
Песня вольная польется.
Вновь широкой, полной грудью
Ты на
родине задышишь.
Вновь чарующие звуки,
Звуки страсти ты услышишь.
Вновь звездою лучезарной
Пред тобой любовь заблещет.
Сердце, счастье предвкушая,
Сладко бьется и трепещет.
Сгинет байронова дума
На челе твоем суровом,
И заря здоровой жизни
Загорится в блеске новом.
— Так вот, сестра, что такое твой христианский бог! Он приказывает щадить врагов для того, чтоб они потом могли
предавать таким адским мучениям твоих братьев?.. Спасибо тебе, сестра!.. Оо-о!.. Если бы я тебя тогда не послушался, мы были бы теперь свободны, были бы на
родине… Ооооооо!..
Веди ж своих царей-рабов
С их стаей в область хлада;
Пробей тропу среди снегов
Во сретение глада…
Зима, союзник наш, гряди!
Им заперт путь возвратный;
Пустыни в пепле позади;
Пред ними сонмы ратны.
Отведай, хищник, что сильней:
Дух алчности иль мщенье?
Пришлец, мы в
родине своей;
За правых Провиденье!
Там всё — там родших милый дом;
Там наши жёны, чада;
О нас их слёзы
пред Творцом;
Мы жизни их ограда;
Там девы — прелесть наших дней,
И сонм друзей бесценный,
И царский трон, и прах царей,
И предков прах священный.
За них, друзья, всю нашу кровь!
На вражьи грянем силы;
Да в чадах к
родине любовь
Зажгут отцов могилы.