Неточные совпадения
— «
Преподобным отцам и пречестным
матерям, подвигом добрым вечного ради спасения подвизающимся, сущим во святых обителях Керженских и Чернораменских, иде же православие сияет, яко светило.
— Вспомянуть бы вам, отцы,
матери, вспомянуть бы вам лета древние и старых
преподобных отец!.. Почитать бы вам письма Аввакума священномученика, иже с самим волком Никоном мужески брань сотворил… Вельми похваляет он самовольное сожжение за Христа и за древлее благочестие… Сам сый в Пустозерске сожженный, благословляет он великим благословением себя и обители свои сожигать, да не будем яты врагом нечестивым!.. Тако глаголет: «Блажен извол сей о Господе!.. Самовольнии мученицы Христови!..»
После долгого совещания с Евпраксией Аксинья Захаровна решила гнать Пантелея на тройке обратно в Комаров и спросить уставницу
мать Аркадию, кому в обители за матушку богомольствуют, а с тех пор на всякий случай читать каноны Иоанну Предтече, скорому помощнику от головной боли, да
преподобному Марою, целителю трясавичной болезни.
Сжавшись в кучку,
матери держались в сторонке. Рассевшись в тени меж деревьев, поминали они
преподобного отца Софонтия привезенными из обителей яствами и приглашали знакомых разделить с ними трапезу. Отказов не было, и вскоре больше полутораста человек, разделясь на отдельные кучки, в строгом молчаньи ели и пили во славу Божию и на помин души отца Софонтия… Деревенские парни и горожане обступили келейниц и, взглядывая на молодых старочек и на пригоженьких белиц, отпускали им разные шуточки.
Старая приятельница нашлась:
мать Асклепиодота помогла
преподобному.
Возвещая вам,
преподобные отцы и пречестные
матери, о таковом Божием произволении, велегласно в радости и Божественном веселии глаголем: «Явися благодать Божия спасительная всем человеком!..» — и с тем вместе просим, молим и братолюбно советуем прияти преосвященного архиепископа кир Антония и ему во всех духовных делах повиноваться.
Проводя игуменью, все стали вокруг столов. Казначея
мать Таифа, как старейшая, заняла место настоятельницы. Подали в чашках кушанье, Таифа ударила в кандию, прочитали молитву перед трапезой, сели и стали обедать в строгом молчании. Только один резкий голос канонницы, нараспев читавшей житие
преподобного Ефрема Сирина, уныло раздавался в келарне.
Воротился Пантелей, сказал, что в обители молебствуют
преподобной Фотинии Самаряныне и что матушка Манефа стала больно плоха — лежит в огневице, день ото дня ей хуже, и
матери не чают ей в живых остаться. С негодованием узнала Аксинья Захаровна, что Марья Гавриловна послала за лекарем.
— Да что это?..
Мать Пресвятая Богородица!.. Угодники
преподобные!.. — засуетилась Аксинья Захаровна, чуя недоброе в смутных речах дочери. — Параша, Евпраксеюшка, — ступайте в боковушу, укладывайте тот чемодан… Да ступайте же, Христа ради!.. Увальни!.. Что ты, Настенька?.. Что это?.. Ах ты, Господи, батюшка!.. Про что знает Фленушка?.. Скажи матери-то, девонька!.. Материна любовь все покроет… Ох, да скажи же, Настенька… Говори, голубка, говори, не мучь ты меня!.. — со слезами молила Аксинья Захаровна.
В классе нам роздали книжки божественного содержания: тут было житие св. великомученицы Варвары,
преподобного Николая Чудотворца, Андрея Столпника и Алексея человека Божия, Веры, Надежды, Любови и
матери их Софии. Мы затихли за чтением.
И в ушах у него остался шум от пояснений служителя в парусинном кителе: «церковь сошествия Св. Духа, церковь
преподобного Сергия, Рождества Иоанна Предтечи, Введения Божией
Матери, церковь Зосимы и Савватия, церковь великомученицы Варвары и Анастасии».
Нет, отче
преподобный, вижу, что жить мне недолго; сегодня же князю Борису пишу, ехал бы в Заборье скорей,
мать бы свою не оставил, отца бы предал честному погребенью…