Неточные совпадения
Через полтора или два месяца не оставалось уже камня на камне. Но по мере того как работа опустошения
приближалась к набережной
реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул последний, ближайший
к реке дом; в последний раз звякнул удар топора, а
река не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую в весеннее время водой. Бред продолжался.
Приближалось время хода кеты, и потому в море перед устьем Такемы держалось множество чаек. Уже несколько дней птицы эти в одиночку летели куда-то
к югу. Потом они пропали и вот теперь неожиданно появились снова, но уже стаями. Иногда чайки разом снимались с воды, перелетали через бар и опускались в заводь
реки. Я убил двух птиц. Это оказались тихоокеанские клуши.
Тропа идет по левому берегу
реки, то
приближаясь к ней, то удаляясь метров на двести. В одном месте
река прижимается вплотную
к горам, покрытым осыпями, медленно сползающими книзу. Сверху сыплются мелкие камни. Слабый ум китайского простонародья увидел в этом сверхъестественную силу. Они поставили здесь кумирню богу Шаньсинье, охраняющему горы. Сопровождающие нас китайцы не преминули помолиться, нимало не стесняясь нашим присутствием.
В верхней части
река Сандагоу слагается из 2
рек — Малой Сандагоу, имеющей истоки у Тазовской горы, и Большой Сандагоу, берущей начало там же, где и Эрлдагоу (приток Вай-Фудзина). Мы вышли на вторую речку почти в самых ее истоках. Пройдя по ней 2–3 км, мы остановились на ночлег около ямы с водою на краю размытой террасы. Ночью снова была тревога. Опять какое-то животное
приближалось к биваку. Собаки страшно беспокоились. Загурский 2 раза стрелял в воздух и отогнал зверя.
В горах расстояния очень обманчивы. Мы шли целый день, а горный хребет, служащий водоразделом между
реками Сандагоу и Сыдагоу, как будто тоже удалялся от нас. Мне очень хотелось дойти до него, но вскоре я увидел, что сегодня нам это сделать не удастся. День
приближался к концу; солнце стояло почти у самого горизонта. Нагретые за день камни сильно излучали теплоту. Только свежий ветер мог принести прохладу.
…В «гранит одетая» Москва-река окаймлена теперь тенистыми бульварами. От них сбегают широкие каменные лестницы. Скоро они омоются новыми волнами: Волга с каждым днем
приближается к Москве.
За кормою, вся в пене, быстро мчится
река, слышно кипение бегущей воды, черный берег медленно провожает ее. На палубе храпят пассажиры, между скамей — между сонных тел — тихо двигается,
приближаясь к нам, высокая, сухая женщина в черном платье, с открытой седой головою, — кочегар, толкнув меня плечом, говорит тихонько...
Солнце не успело еще обогнуть гору, и часть ее, обращенная
к путешественникам, окутывалась тенью. Это обстоятельство значительно улучшало снежную дорогу: дядя Аким не замедлил
приблизиться к вершине. С каждым шагом вперед выступала часть сияющего, неуловимо далекого горизонта… Еще шаг-другой, и дядя Аким очутился на хребте противоположного ската, круто спускавшегося
к реке.
— Эй, ребята! — снова крикнул Глеб, когда путники
приблизились к месту, где
река представляла длинное озеро. — Стойте, говорят вам, стойте, не ходите!
И все качалось из стороны в сторону плавными, волнообразными движениями. Люди то отдалялись от Фомы, то
приближались к нему, потолок опускался, а пол двигался вверх, и Фоме казалось, что вот его сейчас расплющит, раздавит. Затем он почувствовал, что плывет куда-то по необъятно широкой и бурной
реке, и, шатаясь на ногах, в испуге начал кричать...
— вполголоса напевал дьякон, обнимая Алексея Максимовича, блаженно улыбавшегося ему в лицо. Полтора Тараса сладострастно хихикал. Ночь
приближалась. В небе тихо вспыхивали звезды, на горе в городе — огни фонарей. Заунывные свистки пароходов неслись с
реки, с визгом и дребезгом стекол отворялась дверь харчевни Вавилова. На двор вошли две темные фигуры,
приблизились к группе людей около бутылки, и одна из них хрипло спросила...
Возвращается она наконец
к обеду домой. Издали виднеется ей почерневшая от воды лачуга, но сиротка не спешит укрыться от холода под теплую ее кровлю; она со страхом и смущением
приближается к ней. Дело в том, что одного утенка унесло течением
реки в колесо мельницы.
Иллюзию нарушил, во-первых, новый выстрел замерзшей
реки. Должно быть, мороз принимался
к ночи не на шутку. Звук был так силен, что ясно слышался сквозь стены станционной избушки, хотя и смягченный. Казалось, будто какая-то чудовищная птица летит со страшною быстротой над
рекою и стонет… Стон
приближается, растет, проносится мимо и с слабеющими взмахами гигантских крыльев замирает вдали.
Шаги на той стороне стихли, но, когда мы подъехали
к броду, на темной
реке послышалось шлепанье и появились какие-то силуэты. Через несколько минут
к нам
приблизился всадник, ведя в поводу серую лошадь. Когда он подъехал вплотную, я с удивлением узнал Степана.
Мы входили в глубокое ущелье и
приближались к горной
реке, которая была в это время во всем разливе.
Поплыли казаки дальше. Выплыли в большую
реку Тобол, и всё
к Сибири-городу
приближаются. Подплыли они
к речке Бабасан, смотрят — на берегу городок стоит, и кругом городка татар много.
Через четыре дня «Коршун», попыхивая дымком из своей белой горластой трубы,
приближался ранним утром
к берегам Англии, имея на грот-брам-стеньге флаг, призывающий лоцмана для входа в устье Темзы и следования затем по
реке до Гревзенда, небольшого городка в двухчасовом расстоянии от Лондона.
Приближаясь к Лондону, «Коршун» все больше и больше встречал судов, и
река становилась шумнее и оживленнее. Клубы дыма с заводов, с фабрик, с пароходов поднимались кверху, застилая небо. Когда корвет, подвигаясь самым тихим ходом среди чащи судов, бросил якорь против небольшого, утопавшего в зелени городка Гревзенда, солнце казалось каким-то медным, тусклым пятном.
Приближались сумерки, на западе пылала вечерняя заря.
К югу от
реки Ниме огромною массою поднимался из воды высокий мыс Туманный. Вся природа безмолвствовала. Муаровая поверхность моря, испещренная матовыми и гладкими полосами, казалась совершенно спокойной, и только слабые всплески у берега говорили о том, что оно дышит.
Посредине
реки лед был прочный, но в тех случаях, когда необходимость заставляла
приближаться к берегу, надо было итти с палкой в руках.
Лодка медленно проплыла несколько аршин, постепенно заворачивая вбок, и наконец остановилась. Все притихли. Две волны ударились о берега, и поверхность
реки замерла. С луга тянуло запахом влажного сена, в Санине лаяли собаки. Где-то далеко заржала лошадь в ночном. Месяц слабо дрожал в синей воде, по поверхности
реки расходились круги. Лодка повернула боком и совсем
приблизилась к берегу. Дунул ветер и слабо зашелестел в осоке, где-то в траве вдруг забилась муха.