Неточные совпадения
Я действительно
был в некотором беспокойстве. Конечно, я не
привык к обществу, даже к какому бы ни
было. В гимназии я с товарищами
был на ты, но ни с кем почти не
был товарищем, я сделал себе угол и жил в углу. Но не это смущало меня. На всякий случай я дал себе слово не входить в споры и говорить только самое необходимое, так чтоб никто не мог обо мне ничего заключить;
главное — не спорить.
Катерина Васильевна любила отца,
привыкла уважать его мнение: он никогда не стеснял ее; она знала, что он говорит единственно по любви к ней; а
главное, у ней
был такой характер больше думать о желании тех, кто любит ее, чем о своих прихотях, она
была из тех, которые любят говорить своим близким: «как вы думаете, так я и сделаю».
— Ничего,
привыкнешь. Ужо погляди, какая гладкая да сытая на господских хлебах
будешь. А
главное, мне деляночку… Ведь мы не чужие, слава богу, со Степаном-то Романычем теперь…
Директор
был несколько озадачен; но обозлившийся
главный надзиратель возразил ей, «что она сама, по своей безрассудной горячности, портит все дело; что в отсутствие его она пользовалась слабостью начальства, брала сына беспрестанно на дом, беспрестанно приезжала в гимназию, возвращалась с дороги, наконец через два месяца опять приехала, и что, таким образом, не дает возможности мальчику
привыкнуть к его новому положению; что причиною его болезни она сама, а не строгое начальство и что настоящий ее приезд наделает много зла, потому что сын ее, который уже выздоравливал, сегодня поутру сделался очень болен».
Да,
было всего, а
главное — стала
привыкать Охоня к старому воеводе, который тешил ее да баловал. Вот только кончил скверно: увидел игумена Моисея и продал с первого слова, а еще сколько грозился против игумена. Обидно Охоне больше всего, что воевода испугался и не выстоял ее. Все бы по-другому пошло, кабы старик удержался.
Она рассказала брату, как губернский лев с первого ее появления в обществе начал за ней ухаживать, как она сначала
привыкла его видеть, потом стала находить удовольствие его слушать и потом начала о нем беспрестанно думать: одним словом, влюбилась, и влюбилась до такой степени, что в обществе и дома начала замечать только его одного; все другие мужчины казались ей совершенно ничтожными, тогда как он владел всеми достоинствами: и умом, и красотою, и образованием, а
главное, он
был очень несчастлив; он очень много страдал прежде, а теперь живет на свете с растерзанным сердцем, не зная, для кого и для чего.
— Ты, брат, только духом не падай —
привыкнешь. Здесь хорошо. Харч, обращение и всякое другое — всё в аккурате. Все, брат, мертвецами
будем; это самое обыкновенное дело. А пока что, — живи, знай, не робей только —
главная причина! Водку
пьёшь?
В новой повести г. Тургенева мы встречаем другие положения, другие типы, нежели к каким
привыкли в его произведениях, прежнего периода. Общественная потребность дела, живого дела, начало презрения к мертвым, абстрактным принципам и пассивным добродетелям выразилось во всем строе новой повести. Без сомнения, каждый, кто
будет читать нашу статью, уже прочитал теперь «Накануне». Поэтому мы вместо рассказа содержания повести представим только коротенький очерк
главных ее характеров.
И если бы человек почаще обращал на это внимание и
привык бы совершенно отделять добродетель от всех тех выгод, которые служат наградой за исполнение долга, если бы
главным предметом частного и общественного воспитания
было сделано непрестанное упражнение в добродетели, то нравственное состояние людей скоро улучшилось бы.
— Как? Вполне ясно, в войне наступает перелом. До сих пор мы всё отступали, теперь удержались на месте. В следующий бой разобьем япошек. А их только раз разбить, — тогда так и побегут до самого моря.
Главная работа
будет уж казакам… Войск у них больше нет, а к нам подходят все новые… Наступает зима, а японцы
привыкли к жаркому климату. Вот увидите, как они у нас тут зимою запищат!
Александр Васильевич хотел
было бежать, но жалость к матушке-попадье, которая считала его за родного, а
главное — за источник их сравнительного благосостояния остановила его. Он пересилил себя и
привык к царившему в доме содому, выучившись читать зажав уши.
Летом мы поедем за границу, и ты этому самому медиумству
будешь учиться там у знаменитого и самого
главного медиума Юма, а теперь пока нынешнюю зиму
привыкай к деликатным манерам.
— В городе, — сказал он, — жизнь текла по прежнему… Порт-артурцы точно
привыкли к бомбардировкам. Тем более, что в это время
был большой подъём духа — прибыл С. О. Макаров, так трагически погибший 30 марта. На него возлагались большие надежды… Он вдохнул дух отваги даже в мирных обывателей. Бомбардировка 9 марта не произвела на них никакого впечатления… В городе
было обычное движение… Я как раз в это время ехал на «рикше» [извозчик.] по
главной улице, когда послышались залпы из японских орудий…
— Благодарю вашу светлость, — отвечал князь Андрей, — но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, — сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. — А
главное, — прибавил князь Андрей, — я
привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко
было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести
быть при вас, то поверьте…
Главная же тяжесть жизни Мигурского состояла в том, что ему трудно
было привыкать к нужде.