Неточные совпадения
— Вы знаете профессора Пыльникова? Да? Не правда ли — какой остроумный и талантливый?
Осенью он
приезжал к нам на охоту… тут у нас на озере масса диких гусей…
— Где ж ты обедаешь? — спросил Тарантьев. — Диво, право: Обломов гуляет в роще, не обедает дома… Когда ж ты на квартиру-то? Ведь
осень на дворе.
Приезжай посмотреть.
— Ступай в деревню сам: без этого нельзя; пробудь там лето, а
осенью прямо на новую квартиру и
приезжай. Я уж похлопочу тут, чтоб она была готова.
Но Штольц уехал в деревню один, а Обломов остался, обещаясь
приехать к
осени.
И как только мы очутились одни, окруженные деревьями и полями, — мы широко вздохнули и опять светло взглянули на жизнь. Мы жили в деревне до поздней
осени. Изредка
приезжали гости из Москвы, Кетчер гостил с месяц, все друзья явились к 26 августа; потом опять тишина, тишина и лес, и поля — и никого, кроме нас.
Аграфена
приехала в скиты
осенью по первопутку, и в течение двух лет мать Енафа никуда не позволяла ей носу показать. Этот искус продолжался вплоть до поездки в Самосадку на похороны Василисы Корниловны. Вернувшись оттуда, мать Енафа особенно приналегла на свою черноризицу: она подготовляла ее к Петрову дню, чтобы показать своим беспоповцам на могилке о. Спиридония. Аглаида выучила наизусть «канун по единоумершем», со всеми поклонами и церемониями древлего благочестия.
Никаких разговоров по первоначалу не было, как не было их потом, когда на другой день
приехал с пожара Макар. Старик отмалчивался, а сыновья не спрашивали. Зато Домнушка в первую же ночь через Агафью вызнала всю подноготную: совсем «выворотились» из орды, а по
осени выедет и большак Федор с женой. Неловко было выезжать всем зараз, тоже совестно супротив других, которым не на что было пошевельнуться: уехали вместе, а назад повернули первыми Горбатые.
Наконец мы собрались совсем, и хозяйка согласилась отпустить нас, взяв честное слово с моего отца и матери, что мы непременно
приедем в исходе лета и проживем всю
осень.
Лет с пяток назад — была уж я в ту пору игуменьей —
приезжает к нам по
осени знакомый купец из Москвы.
Осенью, к началу учебного семестра, она
приехала в село; ей указали, где помещается школа, и она осталась.
— Потом прощанья эти, расставанья начались, — снова продолжала она. — Отца уж только тем и утешала, что обещала к нему
осенью непременно
приехать вместе с тобой. И, пожалуйста, друг мой, поедем… Это будет единственным для меня утешением в моем эгоистическом поступке.
Осенью он получил от тетки записку с убедительнейшею просьбою проводить ее в концерт, потому что дядя был не совсем здоров.
Приехал какой-то артист, европейская знаменитость.
Несмотря на то, что папа хотел
приехать с женою в Москву только после нового года, он
приехал в октябре,
осенью, в то время, когда была еще отличная езда с собаками. Папа говорил, что он изменил свое намерение, потому что дело его в сенате должно было слушаться; но Мими рассказывала, что Авдотья Васильевна в деревне так скучала, так часто говорила про Москву и так притворялась нездоровою, что папа решился исполнить ее желание.
— Нет-с, не гонку, — принялся объяснять Янгуржеев, — но Феодосий Гаврилыч, как, может быть, вам небезызвестно, агроном и любит охранять не травы, нам полезные, а насекомых, кои вредны травам; это я знаю давно, и вот раз, когда на вербном воскресеньи мы купили вместе вот эти самые злополучные шарики, в которые теперь играли, Феодосий Гаврилыч
приехал ко мне обедать, и вижу я, что он все ходит и посматривает на окна, где еще с
осени лежало множество нападавших мух, и потом вдруг стал меня уверять, что в мае месяце мухи все оживут, а я, по простоте моей, уверяю, что нет.
— Как же нам и от кого слышать!.. Валерьян Николаич живет отсюда верст триста, знакомых к нам в продолжение лета и
осени никто не
приезжал, — объяснила Сусанна Николаевна.
Он не мог, не возбуждая подозрения, оставаться у Берсенева, и потому вот на чем они с Еленой порешили: Инсаров должен был вернуться в Москву и
приехать к ним в гости раза два до
осени; с своей стороны, она обещалась писать ему письма и, если будет можно, назначить ему свидание где-нибудь около Кунцова.
Князю Нехлюдову было девятнадцать лет, когда он из 3-го курса университета
приехал на летние ваканции в свою деревню, и один пробыл в ней всё лето.
Осенью он неустановившейся ребяческой рукой написал к своей тётке, графине Белорецкой, которая, по его понятиям, была его лучший друг и самая гениальная женщина в мире, следующее переведенное здесь французское письмо...
Он служил где-то в полку и теперь
приехал в отпуск к своим, и говорил, что
осенью поедет в Петербург держать экзамен на доктора медицины.
Это было так неожиданно, что я совершенно смутился, Я должен жениться?.. Сейчас?.. Через две недели?.. Что скажут родители?.. Придется, конечно, без спросу… Потом я объясню матери… Отец, может быть, будет даже рад, но… но ведь это только фиктивно… Придется объяснить и это… Не поймет… рассердится… Ну… я не мальчик и имею право располагать собой…
Осенью приедет девушка с Волги… Узнает новость… «Потапов женился»… Ей тоже можно будет объяснить… Ну, да, конечно…
В тот год, к которому относится мой рассказ, я
приехал сюда
осенью, запасшись той благодатной силой, которую льет в изнемогший состав человека украинское светлое небо — это чудное, всеобновляющее небо, под которое знакомая с ним душа так назойливо просится, под которое вечно что-то манит не избалованного природой русского художника и откуда — увы! — также вечно гонят его на север ханжи, мораль и добродетель.
Глубокой
осенью 1815 года
приехали мы в Москву.
Осенью 1848 года Гоголь
приехал в Москву. В письмах Веры Сергеевны к М. Г. Карташевской рассказывается о встречах с ним...
— Ничего, все обошлось благополучно, — рассказывала Надя торопливо. — Мама
приезжала ко мне
осенью в Петербург, говорила, что бабушка не сердится, а только все ходит в мою комнату и крестит стены.
Прошло года полтора. В самом начале
осени приехал заседатель Федосеев. Отдав нам письма и газеты, он попросил нас присесть и сказал...
Осень выдалась суше и холоднее обыкновенного, так что не было даже осеннего водополья, и между обителью и Бобыльском сообщение не прерывалось. Лист на деревьях опал, трава пожелтела, вода в озере сделалась темной. В обители веселья не полагалось вообще, но сейчас воцарилось что-то унылое и безнадежное. Братия отсиживалась по своим кельям.
Приезжих было мало. Брат Ираклий чувствовал себя особенно скверно и успел перессориться со всеми, так что даже игумен счел нужным сделать ему серьезное впушение.
Архангельский. Нет, это такое счастье, господа, когда
осенью приезжаешь в Москву; там, у нас, одуреть можно.
У меня был дядька Иван Андреич. Он выучил меня стрелять, когда мне было еще 13 лет. Он достал маленькое ружьецо и давал мне из него стрелять, когда мы ходили гулять. И я убил раз галку и другой раз сороку. Но отец не знал, что я умею стрелять. Один раз, это было
осенью, в маменькины именины, и мы ожидали дядюшку к обеду, и я сидел на окне и смотрел в ту сторону, откуда ему надо было
приехать, а отец ходил по комнате. Я увидел из-за рощи четверню серых и коляску и закричал: «Едет! едет!..»
Беспокойно и тревожно провели ту ночь матери
приезжие и матери обительские. То и дело просыпались они от громкого смеха, от веселых криков и заздравных песен подгулявших «благодетелей».
Осеняя себя крестным знамением, читали они третий псалом Давида царя: «Господи, что ся умножиша стужающии ми?»
И денег добрый человек не берет — по
осени, говорит,
приеду, бабы льном заплатят, хошь мыканым, хошь немыканым, хошь изгрёбным [Изгрёбной лен, или просто изгребь, — грубые льняные волокна, остающиеся от вычески отмятого и оттрепанного щеткою льна.
— Зачем не увидаться?
Приедете опять как-нибудь!.. А может, и мы с тетушкой по
осени тоже в Питер соберемся… Вот и увидимся.
Вдруг ровно его осветило. «Митя не в ярманке ли? — подумал он. — Не сбирался он к Макарью, дел у него в Петербурге по горло, да притом же за границу собирался ехать и там вплоть до глубокой
осени пробыть… Однако ж кто его знает… Может быть,
приехал!.. Эх, как бы он у Макарья был».
Обстоятельства князя в то время (
осенью 1773 года) находились в неблистательном положении: в Стирум
приехал императорский фискал для наложения на это графство запрещения за долги, и хотя Горнштейн успел уладить это дело, но финансовые обстоятельства друга его все более и более запутывались.
Даже
осенью 1861 года, когда я вернулся из деревни и
приехал раз днем к Писемскому, он мне сказал...
Между ними был, конечно, флёрт, но больше с его стороны. И когда я ей посоветовал хоть к будущей
осени приехать в Париж, где я непременно буду, то она схватилась за этот проект. Мы изредка переписывались, и
осенью 1869 года она
приехала в Париж; я нашел ей помещение в Латинском квартале, а потом приятель мой Наке предложил ей поселиться в виде жилицы у его приятельницы, госпожи А., очень развитой женщины, где она могла бы и усовершенствоваться в языке, и войти в кружок интересных французов.
На лето я
приехал домой. Жил то в Туле, то в Зыбине. Усиленно готовился к экзаменам, а в часы отдыха писал задуманную повесть. Маруся окончила гимназию. Она собиралась поступить на Петербургские высшие женские курсы, но дела родителей были очень расстроены, содержать ее в Петербурге они не могли. Маруся собиралась с
осени поступить учительницей в семью соседнего помещика, чтобы принакопить денег на курсы.
Противны сделались ей
осенью Москва, дом, погода, улица, муж, все… А за границей болезнь нашла, и умирать там не захотелось… Сюда
приехала… Только бы никто не мешал… Хорошо, что горничная-немка ловко служит…
Лиза. Не знаю, должно быть, все время. Я, когда
осенью ехала сюда, так вагон толкала ногами, чтобы поскорее, а теперь думаю: дура ты, дура деревенская, куда стремилась? Да уж теперь назад не поедешь — раз
приехала, так сиди.
— Стойте, братцы! — сказал Чурчило,
осенив себя троекратным крестным знамением. — Прежде чем
приедем домой, подумаем, где он у нас будет: на воле или в ратном поле?
Все равно, если б он
приехал сейчас, сегодня, я бы ему бросилась на шею. Хоть бы один свежий человек, а то эта
осень совсем задушит меня.
— Опять целую вечность я вас не видела, граф… Он положительно, как красное солнышко
осенью, покажется и нет его… — обратилась она к сидевшим в гостиной хозяйке и другим дамам… —
Приедет ко мне с визитом, насмешит меня до слез и затем скроется на несколько недель.
— На будущую
осень. Траур по ее отцу раньше не кончится. Она
приедет вместе с ним и будет жить у нас, так как осталась круглой сиротой.
В них
приезжала она иногда на несколько дней летом, поздней
осенью и зимой.
Старик молча взял из киота икону, которой благословлял его к венцу и, крестообразно
осенив ею сына, положил ему на голову. Благословение на братоубийство было дано. Отец и сын разошлись спать, но едва ли сомкнули в эту ночь глаза. Наступил роковой день. Наточив топор и захватив с собой как его, так и четверть ведра водки, Петр после полудня отправился на заимку.
Приехав туда, он начал молиться и ждать.
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они
приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло
осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.