Неточные совпадения
— Говорят об этом вот такие, как Дьякон, люди с вывихнутыми мозгами, говорят лицемеры и люди трусливые, у которых не хватает сил
признать, что в
мире, где все основано на соперничестве и борьбе, — сказкам и сентиментальностям места нет.
— Интернационализм — выдумка людей денационализированных, деклассированных. В
мире властвует закон эволюции, отрицающий слияние неслиянного. Американец-социалист не
признает негра товарищем. Кипарис не растет на севере. Бетховен невозможен в Китае. В
мире растительном и животном революции — нет.
Самодовольная западная гуманистическая культура склонна
признавать свой тип культуры универсальным и единственным, не
признает существования разных типов культур, не ищет восполнения другими
мирами.
Повсюду германизм, одержимый идеей своей исключительной культурной миссии, несет свою замкнуто-европейскую и замкнуто-германскую культуру, ничем не обогащаясь, никого и ничего в
мире не
признавая…
Нужно
признать необходимость социальной революции в
мире.
Человек свободен
признавать реальным лишь очень малый, очень поверхностный
мир, он свободен отрицать свою свободу.
Но размышляя о своей борьбе за свободу, я должен
признать, что эта борьба часто увеличивала мое одиночество и мой конфликт с окружающим
миром.
Гениально у Н. Федорова то, что он, может быть, первый сделал опыт активного понимания Апокалипсиса и
признал, что конец
мира зависит и от активности человека.
Я
признавал, что творческие дары даны человеку Богом, но в творческие акты человека привходит элемент свободы, не детерминированный ни
миром, ни Богом.
Наконец я подошел к воротам пансиона и остановился… Остановился лишь затем, чтобы продлить ощущение особого наслаждения и гордости, переполнявшей все мое существо. Подобно Фаусту, я мог сказать этой минуте: «Остановись, ты прекрасна!» Я оглядывался на свою короткую еще жизнь и чувствовал, что вот я уже как вырос и какое, можно сказать, занимаю в этом свете положение: прошел один через две улицы и площадь, и весь
мир признает мое право на эту самостоятельность…
Вл. Соловьев, при всем своем мистицизме, строил очень разумные, рассудительные, безопасные планы теократического устройства человеческой жизни, с государями, с войной, с собственностью, со всем, что
мир признает благом.
Он был также литературным критиком, очень плохим,
признал «Войну и
мир» бездарным и вредным произведением.
Славянофилы не поняли неизбежности реформы Петра для самой миссии России в
мире, не хотели
признать, что лишь в петровскую эпоху стали возможны в России мысль и слово, и мысль самих славянофилов, стала возможна и великая русская литература.
Дуалистический спиритуализм не может
признать смысла жизни и смысла истории; для него выгоднее как можно скорейшая смерть, естественный переход в другой, лучший
мир.
Все великие философы древнего и нового
мира признавали Логос как начало субъективное и объективное, как основу мышления и бытия.
На православном Востоке, в Византии, христианский
мир подвергся другому соблазну, соблазну цезарепапизма: там царя
признали заместителем Христа и человека этого почти обоготворили.
Великая правда этого соединения была в том, что языческое государство
признало благодатную силу христианской церкви, христианская же церковь еще раньше
признала словами апостола, что «начальствующий носит меч не напрасно», т. е. что власть имеет положительную миссию в
мире (независимо от ее формы).
Отрицание Бога, иного
мира и всего трансцендентного
признали достаточным основанием того пафоса, по которому человек божествен, человек имеет бесконечные права, человеку предстоит блестящее будущее.
Церковь освящает не христианское государство, а языческое государство,
признает неизбежность начала власти и закона против анархии и распада в
мире природном и благословляет власть на служение добру, никогда не благословляя злых деяний власти.
Он
признает наличность бытия в познании, непосредственность восприятия
мира и этим порывает с традициями рационалистов, эмпириков и критицистов.
Что Христос перевернул всю историю
мира, это факт, который вынужден
признать весь
мир,
мир не только христианский по своему сознанию, но и чуждый Христу, и враждебный Ему.
Непосредственное восприятие
мира я,
мира внутреннего,
признают многие философы, и потому Лосский менее этим озабочен.
Этот компромиссный дуализм
признает и знание, и веру, но в известных пропорциях, с ограничениями, и пытается установить ложный
мир знания и веры.
Довольно, что все вообще
признают целью приближение человека к некоторому образу совершенства, не говоря, есть ли то состояние первозданной славы и невинности, или преобразование по Христу, или тысячелетнее царствие, или глубоко-добродетельная, радостная мудрость, в сем ли
мире то совершится, или по ту сторону гроба, но токмо каждый стремится к совершенству, как умеет, по любезнейшему образу своего воображения, и мудрейший не смеется ни над одним из них, хоть иногда и все заставляют его улыбаться, ибо в мозгу человеческом ко всякому нечто примешивалось.
В-10-х, конгресс
признал всеобщее разоружение лучшим ручательством
мира и первым шагом к разрешению, ко всеобщему удовольствию, тех вопросов, которые в настоящее время разъединяют государства, и выразил желание, чтобы в скором будущем составился съезд представителей всех государств Европы для обсуждения мер, могущих вести ко всеобщему постепенному разоружению.
Bo-2-x, конгресс
признал, что христианство имеет влияние на нравственный и политический прогресс человечества и потому напомнил проповедникам Евангелия и другим лицам, занимающимся духовным воспитанием, о необходимости распространения правил
мира и сердечного расположения между людьми. Для этой цели конгресс определил 3-е воскресенъе каждого декабря. В этот день должно быть особое провозглашение принципов
мира.
Христианство
признает любовь и к себе, и к семье, и к народу, и к человечеству, не только к человечеству, но ко всему живому, ко всему существующему,
признает необходимость бесконечного расширения области любви; но предмет этой любви оно находит не вне себя, не в совокупности личностей: в семье, роде, государстве, человечестве, во всем внешнем
мире, но в себе же, в своей личности, но личности божеской, сущность которой есть та самая любовь, к потребности расширения которой приведена была личность животная, спасаясь от сознания своей погибельности.
Отечеством нашим мы
признаем весь
мир, соотечественниками своими
признаем всё человечество.
Как и когда совершится это спасение, все люди думают различно, соответственно своему умственному развитию и ходячим предрассудкам своей среды, но всякий человек нашего
мира признает то, что спасение наше в исполнении христианского учения.
Свобода человека не в том, что он может независимо от хода жизни и уже существующих и влияющих на него причин совершать произвольные поступки, а в том, что он может,
признавая открывшуюся ему истину и исповедуя ее, сделаться свободным и радостным делателем вечного и бесконечного дела, совершаемого богом или жизнью
мира, и может, не
признавая эту истину, сделаться рабом ее и быть насильно и мучительно влекомым туда, куда он не хочет идти.
Так, например, когда я объяснил одному из них, что для них же будет хуже, ежели
мир обратится в пустыню, ибо некого будет усмирять и даже некому будет готовить им кушанье, то он, с невероятным апломбом, ответил мне: «Тем лучше! мы будем ездить друг к другу и играть в карты, а обедать будем ходить в рестораны!» И я опять вынужден был замолчать, ибо какая же возможность поколебать эту непреоборимую веру в какое-то провиденциальное назначение помпадуров, которая ни перед чем не останавливается и никаких невозможностей не
признает!
Помпадур понял это противоречие и, для начала,
признал безусловно верною только первую половину правителевой философии, то есть, что на свете нет ничего безусловно-обеспеченного, ничего такого, что не подчинялось бы закону поры и времени. Он обнял совокупность явлений, лежавших в районе его духовного ока, и вынужден был согласиться, что весь
мир стоит на этом краеугольном камне «Всё тут-с». Придя к этому заключению и применяя его специально к обывателю, он даже расчувствовался.
Утихли легко раздражаемые нервы Софьи Николавны, и она могла с большим беспристрастием оглядеться вокруг себя,
признать и понять особый
мир, в котором она находилась.
Что зло повсюду распространяет свои корни — это ни для кого уже не тайна."Люди обыкновенно начинают с того, что с усмешкой отзываются о сотворении
мира, а кончают тем, что не
признают начальства. Все это делается публично, у всех на глазах, и притом с такою самоуверенностью, как будто устав о пресечении и предупреждении давно уже совершил течение свое. Что могут в этом случае сделать простые знаки препинания?
Чугунов. Надо бы какой-нибудь счетец старый найти, или в книгах конторских нет ли каких расчетов, на чем вам претензию основать… да я поищу-с. Потом мы с Аполлоном Викторычем дело и кончим
миром у мирового. Я какой вам угодно долг
признаю, хоть во сто тысяч. Выдадут Аполлону Викторычу исполнительный лист, вот уж тогда дело будет крепко, таким документом пугнуть можно-с! Выходи замуж, а то, мол, разорю.
— Почему же подлости? Я, Александр Иваныч, таких слов не
признаю: вы человек умный, да и мы не без ума. Мы уж и то посмеиваемся на мужиков, как вы их обошли, ну, да и то сказать — не всех же и мужиков! Так-то, Александр Иваныч, — отчитаться бы
миром, а что касается дальнейшего, так мы вас не выдадим: монастырь так монастырь! Потом отгуляем!
Это оскорбление есть вина (die Schuld) и отзывается в субъекте тем, что, связанный узами единства, внешний
мир весь как одно целое взволновывается действием субъекта и чрез это отдельный поступок субъекта влечет за собою необозримый и непредусмотримый ряд последствий, в которых субъект уже не узнает своего поступка и своей воли; тем не менее он должен
признавать необходимую связь всех этих последующих явлений со своим поступком и чувствовать себя в ответственности за них.
Скажем более: господин Голядкин знал вполне этого человека; он даже знал, как зовут его, как фамилия этого человека; а между тем ни за что, и опять-таки ни за какие сокровища в
мире, не захотел бы назвать его, согласиться
признать, что вот, дескать, его так-то зовут, что он так-то по батюшке и так по фамилии.
Но вскоре начинаешь сживаться с тем
миром, который он изображает, невольно
признаешь законность и естественность всех выводимых им явлений, сам становишься в положение действующих лиц и как-бы чувствуешь, что на их месте и в их положении иначе и нельзя, да как будто и не должно действовать.
Пока классицизм и романтизм воевали, один, обращая
мир в античную форму, другой — в рыцарство, возрастало более и более нечто сильное, могучее; оно прошло между ними, и они не узнали властителя по царственному виду его; оно оперлось одним локтем на классиков, другим на романтиков и стало выше их — как «власть имущее»;
признало тех и других и отреклось от них обоих: это была внутренняя мысль, живая Психея современного нам
мира.
Она поняла, сознала, развила истину разума как предлежащей действительности; она освободила мысль
мира из события
мира, освободила все сущее от случайности, распустила все твердое и неподвижное, прозрачным сделала темное, свет внесла в мрак, раскрыла вечное во временном, бесконечное в конечном и
признала их необходимое сосуществование; наконец, она разрушила китайскую стену, делившую безусловное, истину от человека, и на развалинах ее водрузила знамя самозаконности разума.
— Кто укажет душе путь её? К
миру или прочь от него идти надо? Что
признать и что отринуть?
Труд не получил надлежащего значения во всем древнем
мире, дошедшем только до того, чтобы
признать некоторые труды приличными лучшим классам общества, а все остальное предоставить рабам.
Он корону примет.
К престолу Карлус призван всей землей —
Он отказаться от него не может.
Приветствую отныне королем
Его я свейским, Карлусом Девятым!
И если брат наш Карлус с нами хочет
Пребыть в любви — пусть продолжает он
Вести войну с Литвою неуклонно,
Ливонию ж с Эстонией
признаетЗемлею русской. Мы ему на том
Наш вечный
мир и дружбу обещаем!
Коль Жигимонта свейским королем
Признаешь ты и титул обещаешь
Ему давать, который у него
Его ж правитель, Карлус, отымает,
Эстонию ж землей
признаешь польской —
То мы тебе Ливонию уступим
И грамоту согласны подписать
На вечный
мир с Москвою!
Мирясь с тайнами окружающего
мира, народ
признает за отдельными людьми вещее знание этих тайн.
Вы трусы и лицемеры, вы больше всего любите ваш покой, и вы с радостью всякого вора, стащившего калач, запрятали бы в сумасшедший дом, — вы охотнее весь
мир и самих себя призна́ете сумасшедшими, нежели осмелитесь коснуться ваших любимых выдумок.
С шестьдесят первого года
мир резко раскололся на два начала: одно — государственное, другое — гражданское, земское. Первое Яшка
признавал, второе отрицал всецело без всяких уступок. Над первым он водрузил осьмиконечный крест и приурочил его к истинному прав-закону. Второе назвал царством грядущего антихриста.
Даже мыслители мусульманского
мира признают преимущества западноевропейской культуры и понимают мрачные стороны культуры Востока.
Отчаяньем, воспоминаньем страшным,
Сознаньем беззаконья моего,
И ужасом той мертвой пустоты,
Которую в моем дому встречаю —
И новостью сих бешеных веселий,
И благодатным ядом этой чаши,
И ласками (прости меня, Господь)
Погибшего, но милого созданья…
Тень матери не вызовет меня
Отселе, — поздно, слышу голос твой,
Меня зовущий, —
признаю усилья
Меня спасти… старик, иди же с
миром;
Но проклят будь, кто за тобой пойдет!