Неточные совпадения
Хлестаков. Я,
признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя в глаза ему, говорит про
себя.)А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный со мною случай: в дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Хлестаков. Очень благодарен. А я,
признаюсь, смерть не люблю отказывать
себе в дороге, да и к чему? Не так ли?
Милон. Я подвергал ее, как прочие. Тут храбрость была такое качество сердца, какое солдату велит иметь начальник, а офицеру честь.
Признаюсь вам искренно, что показать прямой неустрашимости не имел я еще никакого случая, испытать же
себя сердечно желаю.
— Но человек может чувствовать
себя неспособным иногда подняться на эту высоту, — сказал Степан Аркадьич, чувствуя, что он кривит душою, признавая религиозную высоту, но вместе с тем не решаясь
признаться в своем свободомыслии перед особой, которая одним словом Поморскому может доставить ему желаемое место.
Во глубине души она находила, что было что-то именно в ту минуту, как он перешел за ней на другой конец стола, но не смела
признаться в этом даже самой
себе, тем более не решалась сказать это ему и усилить этим его страдание.
Вронский, писав с нее, любовался ее красотой и средневековостью, и Анна не смела
себе признаться, что она боится ревновать эту кормилицу, и поэтому особенно ласкала и баловала и ее и ее маленького сына.
Честолюбие была старинная мечта его детства и юности, мечта, в которой он и
себе не
признавался, но которая была так сильна, что и теперь эта страсть боролась с его любовью.
И, вновь перебрав условия дуэли, развода, разлуки и вновь отвергнув их, Алексей Александрович убедился, что выход был только один — удержать ее при
себе, скрыв от света случившееся и употребив все зависящие меры для прекращения связи и, главное, — в чем самому
себе он не
признавался — для наказания ее.
Признаюсь еще, чувство неприятное, но знакомое пробежало слегка в это мгновение по моему сердцу; это чувство — было зависть; я говорю смело «зависть», потому что привык
себе во всем
признаваться; и вряд ли найдется молодой человек, который, встретив хорошенькую женщину, приковавшую его праздное внимание и вдруг явно при нем отличившую другого, ей равно незнакомого, вряд ли, говорю, найдется такой молодой человек (разумеется, живший в большом свете и привыкший баловать свое самолюбие), который бы не был этим поражен неприятно.
Признаюсь, я испугался, хотя мой собеседник очень был занят своим завтраком: он мог услышать вещи для
себя довольно неприятные, если б неравно Грушницкий отгадал истину; но, ослепленный ревностью, он и не подозревал ее.
Максим Максимыч сел за воротами на скамейку, а я ушел в свою комнату.
Признаться, я также с некоторым нетерпением ждал появления этого Печорина; хотя, по рассказу штабс-капитана, я составил
себе о нем не очень выгодное понятие, однако некоторые черты в его характере показались мне замечательными. Через час инвалид принес кипящий самовар и чайник.
Мы друг друга скоро поняли и сделались приятелями, потому что я к дружбе неспособен: из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом
себе не
признается; рабом я быть не могу, а повелевать в этом случае — труд утомительный, потому что надо вместе с этим и обманывать; да притом у меня есть лакеи и деньги!
— Да увезти губернаторскую дочку. Я,
признаюсь, ждал этого, ей-богу, ждал! В первый раз, как только увидел вас вместе на бале, ну уж, думаю
себе, Чичиков, верно, недаром… Впрочем, напрасно ты сделал такой выбор, я ничего в ней не нахожу хорошего. А есть одна, родственница Бикусова, сестры его дочь, так вот уж девушка! можно сказать: чудо коленкор!
Ты до того
себя разнежил, что,
признаюсь, я всего менее понимаю, как ты можешь быть при всем этом хорошим и даже самоотверженным лекарем.
Изредка только бормотал он что-то про
себя, от своей привычки к монологам, в которой он сейчас сам
себе признался.
Мартышка, в Зеркале увидя образ свой,
Тихохонько Медведя толк ногой:
«Смотри-ка», говорит: «кум милый мой!
Что́ это там за рожа?
Какие у неё ужимки и прыжки!
Я удавилась бы с тоски,
Когда бы на неё хоть чуть была похожа.
А, ведь,
признайся, есть
Из кумушек моих таких кривляк пять-шесть:
Я даже их могу по пальцам перечесть». —
«Чем кумушек считать трудиться,
Не лучше ль на
себя, кума, оборотиться?»
Ей Мишка отвечал.
Но Мишенькин совет лишь попусту пропал.
Запущенный под облака,
Бумажный Змей, приметя свысока
В долине мотылька,
«Поверишь ли!» кричит: «чуть-чуть тебя мне видно;
Признайся, что тебе завидно
Смотреть на мой высокий столь полёт». —
«Завидно? Право, нет!
Напрасно о
себе ты много так мечтаешь!
Хоть высоко, но ты на привязи летаешь.
Такая жизнь, мой свет,
От счастия весьма далёко;
А я, хоть, правда, невысоко,
Зато лечу,
Куда хочу;
Да я же так, как ты, в забаву для другого,
Пустого,
Век целый не трещу».
Я не мог не
признаться в душе, что поведение мое в симбирском трактире было глупо, и чувствовал
себя виноватым перед Савельичем.
— По долгу службы я ознакомился с письмами вашей почтенной родительницы, прочитал заметки ваши — не все еще! — и,
признаюсь, удивлен! Как это выходит, что вы, человек, рассуждающий наедине с самим
собою здраво и солидно, уже второй раз попадаете в сферу действий офицеров жандармских управлений?
«Мне уже скоро сорок лет. Это — более чем половина жизни. С детства за мною
признавались исключительные способности. Всю жизнь я испытываю священную неудовлетворенность событиями, людями, самим
собою. Эта неудовлетворенность может быть только признаком большой духовной силы».
Может быть, когда дитя еще едва выговаривало слова, а может быть, еще вовсе не выговаривало, даже не ходило, а только смотрело на все тем пристальным немым детским взглядом, который взрослые называют тупым, оно уж видело и угадывало значение и связь явлений окружающей его сферы, да только не
признавалось в этом ни
себе, ни другим.
— Я,
признаться, уж пил… — под нос
себе произнес кадет, однако взял чашку, выбрал побольше булку и откусил половину ее, точно отрезал, опять густо покраснев.
— Да, Иван Иванович, я теперь вижу, что я надеялась на вас и в этом, только не
признавалась сама
себе, и никогда не решилась бы требовать от вас этой помощи. Но если вы великодушно предлагаете, то я рада и благодарю. Никто не поможет мне так, как вы поможете, потому что никто так, как вы, не любит меня…
Но особенно грустно мне было припоминать ее глубоко удивленные взгляды, которые я часто заставал на
себе во все наше время: в них сказывалось совершенное понимание своей судьбы и ожидавшего ее будущего, так что мне самому даже бывало тяжело от этих взглядов, хотя,
признаюсь, я в разговоры с ней тогда не пускался и третировал все это как-то свысока.
И
признаюсь в этом с негодованием и искренно, я всегда выдавал
себя сам словами и торопился, а потому и решился сократить людей.
Признаюсь — расчет был хитрый и умный, психологический, мало того — она чуть было не добилась успеха… что же до старика, то Анна Андреевна тем и увлекла его тогда, тем и заставила поверить
себе, хотя бы на слово, что прямо объявила ему, что везет его ко мне.
Признаюсь тоже (не унижая
себя, я думаю), что в этом существе из народа я нашел и нечто совершенно для меня новое относительно иных чувств и воззрений, нечто мне не известное, нечто гораздо более ясное и утешительное, чем как я сам понимал эти вещи прежде.
Вообще они, когда ничего не говорят — всего хуже, а это был мрачный характер, и,
признаюсь, я не только не доверял ему, призывая в кабинет, но ужасно даже боялся: в этой среде есть характеры, и ужасно много, которые заключают в
себе, так сказать, олицетворение непорядочности, а этого боишься пуще побоев.
Все эти последние бессвязные фразы я пролепетал уже на улице. О, я все это припоминаю до мелочи, чтоб читатель видел, что, при всех восторгах и при всех клятвах и обещаниях возродиться к лучшему и искать благообразия, я мог тогда так легко упасть и в такую грязь! И клянусь, если б я не уверен был вполне и совершенно, что теперь я уже совсем не тот и что уже выработал
себе характер практическою жизнью, то я бы ни за что не
признался во всем этом читателю.
Ну пусть вы святая и
признаетесь даже в этом, потому что вообразили в
себе какую-то вину и хотели
себя казнить…
— Слушайте, — прервал я его однажды, — я всегда подозревал, что вы говорите все это только так, со злобы и от страдания, но втайне, про
себя, вы-то и есть фанатик какой-нибудь высшей идеи и только скрываете или стыдитесь
признаться.
Плавание становилось однообразно и,
признаюсь, скучновато: все серое небо, да желтое море, дождь со снегом или снег с дождем — хоть кому надоест. У меня уж заболели зубы и висок. Ревматизм напомнил о
себе живее, нежели когда-нибудь. Я слег и несколько дней пролежал, закутанный в теплые одеяла, с подвязанною щекой.
Потом — истинно ли ты перед своей совестью поступаешь так, как ты поступаешь, или делаешь это для людей, для того, чтобы похвалиться перед ними?» спрашивал
себя Нехлюдов и не мог не
признаться, что то, что будут говорить о нем люди, имело влияние на его решение.
Так жила она до 16-ти лет. Когда же ей минуло 16 лет, к ее барышням приехал их племянник — студент, богатый князь, и Катюша, не смея ни ему ни даже
себе признаться в этом, влюбилась в него. Потом через два года этот самый племянник заехал по дороге на войну к тетушкам, пробыл у них четыре дня и накануне своего отъезда соблазнил Катюшу и, сунув ей в последний день сторублевую бумажку, уехал. Через пять месяцев после его отъезда она узнала наверное, что она беременна.
— Нет ничего хуже, как признавать
себя не в духе, — сказала Мисси. — Я никогда не
признаюсь в этом
себе и от этого всегда бываю в духе. Что ж, пойдемте ко мне. Мы постараемся разогнать вашу mauvaise humeur. [дурное настроение.]
Признавался мне, что думал было убить
себя.
— Слишком стыдно вам будет-с, если на
себя во всем
признаетесь. А пуще того бесполезно будет, совсем-с, потому я прямо ведь скажу, что ничего такого я вам не говорил-с никогда, а что вы или в болезни какой (а на то и похоже-с), али уж братца так своего пожалели, что
собой пожертвовали, а на меня выдумали, так как все равно меня как за мошку считали всю вашу жизнь, а не за человека. Ну и кто ж вам поверит, ну и какое у вас есть хоть одно доказательство?
Я свои поступки не оправдываю; да, всенародно
признаюсь: я поступил как зверь с этим капитаном и теперь сожалею и
собой гнушаюсь за зверский гнев, но этот ваш капитан, ваш поверенный, пошел вот к этой самой госпоже, о которой вы выражаетесь, что она обольстительница, и стал ей предлагать от вашего имени, чтоб она взяла имеющиеся у вас мои векселя и подала на меня, чтобы по этим векселям меня засадить, если я уж слишком буду приставать к вам в расчетах по имуществу.
Признаюсь, я именно подумал тогда, что он говорит об отце и что он содрогается, как от позора, при мысли пойти к отцу и совершить с ним какое-нибудь насилие, а между тем он именно тогда как бы на что-то указывал на своей груди, так что, помню, у меня мелькнула именно тогда же какая-то мысль, что сердце совсем не в той стороне груди, а ниже, а он ударяет
себя гораздо выше, вот тут, сейчас ниже шеи, и все указывает в это место.
— Я,
признаюсь, терпеть не могу вступать во все эти препирания, — отрезал он, — можно ведь и не веруя в Бога любить человечество, как вы думаете? Вольтер же не веровал в Бога, а любил человечество? («Опять, опять!» — подумал он про
себя.)
— Он
себя мучил, — восклицала она, — он все хотел уменьшить его вину,
признаваясь мне, что он и сам не любил отца и, может быть, сам желал его смерти.
И Алеша с увлечением, видимо сам только что теперь внезапно попав на идею, припомнил, как в последнем свидании с Митей, вечером, у дерева, по дороге к монастырю, Митя, ударяя
себя в грудь, «в верхнюю часть груди», несколько раз повторил ему, что у него есть средство восстановить свою честь, что средство это здесь, вот тут, на его груди… «Я подумал тогда, что он, ударяя
себя в грудь, говорил о своем сердце, — продолжал Алеша, — о том, что в сердце своем мог бы отыскать силы, чтобы выйти из одного какого-то ужасного позора, который предстоял ему и о котором он даже мне не смел
признаться.
Он
признавался сам, рассказывая кое-где потом, что только с этого разу постиг, как эта женщина «хороша
собой», а прежде хоть и видывал ее, но всегда считал чем-то вроде «уездной гетеры».
Зато уж и жена ее даже,
признаться, слишком баловала; одевала отлично, кормила с господского стола, чаем поила… ну, что только можно
себе представить!
«А что, — спросил он меня в другой раз, — у тебя своя вотчина есть?» — «Есть». — «Далеко отсюда?» — «Верст сто». — «Что же ты, батюшка, живешь в своей вотчине?» — «Живу». — «А больше, чай, ружьем пробавляешься?» — «
Признаться, да». — «И хорошо, батюшка, делаешь; стреляй
себе на здоровье тетеревов, да старосту меняй почаще».
Лиза примерила обнову и
призналась пред зеркалом, что никогда еще так мила самой
себе не казалась.
После того читателю уже нетрудно догадаться, что Маша в него влюбилась, сама еще в том
себе не
признаваясь.
Признаюсь, мне стало очень досадно на Асю; уж и без того мне было не по
себе, а тут опять этот неестественный смех, эти странные ужимки.
Учитель российской грамматики, Никифор Тимофеевич Деепричастие, говаривал, что если бы все у него были так старательны, как Шпонька, то он не носил бы с
собою в класс кленовой линейки, которою, как сам он
признавался, уставал бить по рукам ленивцев и шалунов.
Но все эти сомнения и недосказанные мысли разрешились сами
собой, когда Серафима, краснея и заикаясь,
призналась, что она беременна. Муж посмотрел на нее непонимающими глазами, а потом так хорошо и любовно обнял и горячо поцеловал… еще в первый раз поцеловал.