Неточные совпадения
Чайник мне обещал
прислать назавтра М-цкий из острога, с кем-нибудь из арестантов, ходивших
в госпиталь на работу.
Он явился
в госпиталь избитый до полусмерти; я еще никогда не видал таких язв; но он
пришел с радостью
в сердце, с надеждой, что останется жив, что слухи были ложные, что его вот выпустили же теперь из-под палок, так что теперь, после долгого содержания под судом, ему уже начинали мечтаться дорога, побег, свобода, поля и леса…
Она потихоньку
приходит ко мне
в госпиталь, присядет на кровать и смотрит — не глазами смотрит, а вся смотрит.
Авилов стянул с себя об спинку кровати сапоги и лег, закинув руки за голову. Теперь ему стало еще скучнее, чем на походе. «Ну, вот и
пришли, ну и что же из этого? — думал он, глядя
в одну точку на потолке. — Читать нечего, говорить не с кем, занятия нет никакого.
Пришел, растянулся, как усталое животное, выспался, а опять завтра иди, а там опять спать, и опять идти, и опять, и опять… Разве заболеть да отправиться
в госпиталь?»
— Это все анамиты уничтожили, чтобы не досталось нам! — заметил лейтенант и, помолчав, неожиданно прибавил: — Грустно все это видеть…
Пришли мы сюда, разорили край… вели долгую войну против людей, которые нам ничего дурного не сделали… Наконец, завладели страной и… снова будем ее разорять… И сколько погибло здесь французов!.. Все наши
госпитали переполнены… Лихорадки здесь ужасны…
в три дня доканывают человека… И, подумаешь, все это делается
в угоду одного человека, нашего императора…
Эта мысль
в первый раз сверкнула
в ее голове, когда принесенный
в госпиталь раненый майор
пришел в себя и, поведя глазами, остановил их на чепце Катерины Астафьевны и зашевелил губами.
Пришел от наместника адъютант справиться о здоровье раненого.
Пришли из
госпиталя Красного Креста и усиленно стали предлагать офицеру перейти к ним. Офицер согласился, и его унесли от нас
в Красный Крест, который все время брезгливо отказывал нам
в приеме больных.
Новицкая была
в госпитале старшею сестрою, за больными не ухаживала, а заведывала хозяйством. Порции для больных обыкновенно выписывались с вечера. Однажды врач забыл вечером выписать порции; палатная сестра
пришла к Новицкой утром за яйцами и молоком.
Работа
в деревне закипела. Корпусный командир
прислал роту саперов для исправления дорог и отделки фанз. Было решено обратить деревню
в целый госпитальный городок,
в нее перевели наш
госпиталь и дивизионный лазарет. Командир корпуса выхлопотал на оборудование
госпиталей три тысячи рублей и заведующим работами назначил Султанова.
Мы простояли
в Чантафу двое суток.
Пришла весть, что Куропаткин смещен и отозван
в Петербург. Вечером наши
госпитали получили приказ от начальника санитарной части третьей армии, генерала Четыркина. Нашему
госпиталю предписывалось идти на север, остановиться у разъезда № 86, раскинуть там шатер и стоять до 8 марта, а тогда,
в двенадцать часов дня (вот как точно!), не ожидая приказания, идти
в Гунчжулин.
Пришел приказ идти вперед,
В госпиталя валит народ, —
Вот так кампания! Вот так кампания!..
Шимоза мимо пролетела,
Меня нисколько не задела,
Но я контужен! Но я контужен!
Свидетельство я получу
И вмиг на север укачу.
Ведь юг так вреден! Ведь юг так вреден!..
Наш обоз стал на большом квадратном огороде, обсаженном высокими ветлами. Разбили палатки.
Госпиталь д-ра Султанова находился
в той же деревне; они
пришли еще вчера и стали биваком недалеко от того места, где устраивались мы.
Другой раз, тоже
в палате хроников, Трепов увидел солдата с хроническою экземою лица. Вид у больного был пугающий: красное, раздувшееся лицо с шелушащеюся, покрытою желтоватыми корками кожею. Генерал
пришел в негодование и гневно спросил главного врача, почему такой больной не изолирован. Главный врач почтительно объяснил, что эта болезнь незаразная. Генерал замолчал, пошел дальше. Уезжая, он поблагодарил главного врача за порядок
в госпитале.
А от графа охал и морщился весь
госпиталь. Однажды ему не понравился поданный бульон; граф велел передать, что если ему еще раз подадут такой бульон, то он набьет морду повару. Смотритель ежечасно бегал к графу справляться, хорошо ли ему. Однажды граф сказал: «Не дурно бы выпить вина!» Смотритель тотчас же
прислал бутылку прекрасной мадеры, пожертвованной для больных. Но у графа был нарыв
в наружном слуховом проходе, и, конечно, никаких показаний к вину не существовало.
Из штаба нашего корпуса
пришел приказ: обоим
госпиталям немедленно свернуться и завтра утром идти
в деревню Сахотаза, где ждать дальнейших приказаний. А как же быть с больными, на кого их бросить? На смену нам должны были
прийти госпитали другой дивизии нашего корпуса, но поезд наместника остановил на железной дороге все движение, и было неизвестно, когда они
придут. А нам приказано завтра уходить!
Каждый день
в наш
госпиталь привозили с позиций раненых. Поражало, какая масса их ранена
в кисти рук, особенно правой. Сначала мы принимали это за случайность, но чрезмерное постоянство таких ран вскоре бросилось
в глаза.
Приходит дежурный фельдшер, докладывает...
Часа
в четыре дня мы
пришли на назначенный разъезд. Полная пустыня, — ни одной деревеньки вблизи, ни реки, ни деревьев; только один маленький колодезь,
в котором воды хватало на десяток лошадей, не больше. Главный врач телеграфировал Четыркину, что на разъезде нет ни дров, ни фуража, ни воды, что
госпиталь функционировать здесь не может, и просил разрешения стать где-нибудь на другом месте.
В два часа ночи из штаба корпуса
пришла телеграмма, — обоим
госпиталям немедленно выступить
в деревню Хуньхепу, верст за семь на северо-запад. Через четверть часа
пришла новая телеграмма: командир корпуса разрешил нам переночевать на месте и выступить утром.
«Если больной — лодырь, то
в другой раз не
придет, и другим закажет!» Я уже рассказывал, как наша армия наводнилась выписанными из
госпиталей солдатами, — по свидетельству главнокомандующего, «либо совершенно негодными
в службе, либо еще не оправившимися от болезней».
Еще через несколько дней
пришла новая телеграмма:
в Харбин Мутину не ехать, он снова назначается младшим врачом своего полка, какой и должен сопровождать на Дальний Восток; по приезде же с эшелоном
в Харбин ему предписывалось приступить к формированию запасного
госпиталя.
Через двое суток
пришли в Мукден ожидаемые
госпитали, мы сдали им бараки, а сами двинулись на юг.
Через несколько дней
в штаб дивизии неожиданно
пришла из Москвы телеграмма: д-ру Мутину предписывалось сдать свой
госпиталь какому-то д-ру Султанову, а самому немедленно ехать
в Харбин и приступить там к формированию запасного
госпиталя.
В тот же день, 19-го февраля, мы получили приказ: раненых больше не принимать,
госпиталь свернуть, уложиться и быть готовыми выступить по первому извещению.
Пришел вечер, все у нас было разорено и уложено, мы не ужинали. Рассказывали, что на правом фланге японцы продолжают нас теснить.
В сочельник под вечер к нам
пришел телеграфный приказ:
в виду ожидающегося боя, немедленно выехать
в дивизионный лазарет обоим главным врачам
госпиталей, захватив с собой по два младших врача и по две сестры. Наш дивизионный лазарет уже несколько дней назад был передвинут из Ченгоузы версты на четыре к югу, к самым позициям.
— Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три
госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы-благодетельницы нам кофе и корпию
присылают по два фунта
в месяц, а то бы пропали. — Он засмеялся. 400, батюшка; а мне всё новеньких
присылают. Ведь 400 есть? А? — обратился он к фельдшеру.