Неточные совпадения
— Ну, хорошо, хорошо. Погоди еще, и ты
придешь к этому. Хорошо, как у тебя три тысячи десятин в Каразинском уезде, да такие мускулы, да свежесть, как у двенадцатилетней
девочки, — а
придешь и ты
к нам. Да, так о том, что ты спрашивал: перемены нет, но жаль, что ты так давно не был.
Иногда
придет к нему Маша, хозяйская
девочка, от маменьки, сказать, что грузди или рыжики продают: не велит ли он взять кадочку для себя, или зазовет он
к себе Ваню, ее сына, спрашивает, что он выучил, заставит прочесть или написать и посмотрит, хорошо ли он пишет и читает.
Я
пришел домой
к самому концу третьего дня. Я забыл сказать, что с досады на Гагиных я попытался воскресить в себе образ жестокосердой вдовы; но мои усилия остались тщетны. Помнится, когда я принялся мечтать о ней, я увидел перед собою крестьянскую
девочку лет пяти, с круглым личиком, с невинно выпученными глазенками. Она так детски-простодушно смотрела на меня… Мне стало стыдно ее чистого взора, я не хотел лгать в ее присутствии и тотчас же окончательно и навсегда раскланялся с моим прежним предметом.
Девочка, которую звали Эвелиной,
приходила ежедневно в усадьбу, а через некоторое время она тоже поступила ученицей
к Максиму.
Однажды две
девочки достали кушанья и снесли
к ней, отдали,
пришли и мне сказали.
Она вообще, кажется, на этот раз несколько молодилась и явно это делала для Вихрова, желая ему представиться посреди природы веселою и простодушною
девочкою. Старик Захаревский, наконец,
прислал сказать, что пора выйти из лесу, потому что можно опоздать. Молодежь с хохотом и с шумом вышла
к нему. У Живина были обе руки полнехоньки грибами.
Каждый раз,
придя к своим друзьям, я замечал, что Маруся все больше хиреет. Теперь она совсем уже не выходила на воздух, и серый камень — темное, молчаливое чудовище подземелья — продолжал без перерывов свою ужасную работу, высасывая жизнь из маленького тельца.
Девочка теперь большую часть времени проводила в постели, и мы с Валеком истощали все усилия, чтобы развлечь ее и позабавить, чтобы вызвать тихие переливы ее слабого смеха.
—
Приходи к нам, — сказал он, — отец тебя отпустит попрощаться с моей
девочкой. Она… она умерла.
Александров оживляется. Отличная, проказливая мысль
приходит ему в голову. Он подходит
к первой от входа
девочке, у которой волосы, туго перетянутые снизу ленточкой, торчат вверх, точно хохол у какой-то редкостной птицы, делает ей глубочайший церемонный поклон и просит витиевато...
По праздникам, когда хозяева уходили в собор
к поздней обедне, я
приходил к ней утром; она звала меня в спальню
к себе, я садился на маленькое, обитое золотистым шелком кресло,
девочка влезала мне на колени, я рассказывал матери о прочитанных книгах.
— Нет, не осталось. Да она чужая была, из кацапок чи из цыганок… Я еще маленьким хлопцем был, когда она
пришла к нам в село. И
девочка с ней была: дочка или внучка… Обеих прогнали…
Пришли сверху
девочки прощаться. Панауров молча, не спеша, несколько раз перекрестил обеих и дал им поцеловать свою руку, они сделали реверанс, затем подошли
к Лаптеву, который тоже должен был крестить их и давать им целовать свою руку. Эта церемония с поцелуями и реверансами повторялась каждый вечер.
У соседей кузнеца была слепая
девочка Таня. Евсей подружился с нею, водил её гулять по селу, бережно помогал ей спускаться в овраг и тихим голосом рассказывал о чём-то, пугливо расширяя свои водянистые глаза. Эта дружба была замечена в селе и всем понравилась, но однажды мать слепой
пришла к дяде Петру с жалобой, заявила, что Евсей напугал Таню своими разговорами, теперь
девочка не может оставаться одна, плачет, спать стала плохо, во сне мечется, вскакивает и кричит.
Я уже помню себя, хотя, впрочем, очень маленькою
девочкою, когда бабушка один раз
прислала к нам звать maman со всеми детьми, чтобы мы приехали
к обедне, которую проездом с епископской кафедры на архиепископскую будет служить архиерей, этот самый брат дьяконицы Марьи Николаевны.
Графу казалось, что теперь он имел право считать княгиню сильно склонною
к самым живым в его пользу чувствам. Как человек солидный, имевший дело не с
девочкою, а с женщиною, которой было под сорок, он не торопил ее более ясными признаниями: он был уверен, что все это непременно
придет в свое время, когда княгиня поустроится с дочерью.
Однажды я вышел из кафе, когда не было еще семи часов, — я ожидал приятеля, чтобы идти вместе в театр, но он не явился,
прислав подозрительную записку, — известно, какого рода, — а один я не любил посещать театр. Итак, это дело расстроилось. Я спустился
к нижней аллее и прошел ее всю, а когда хотел повернуть
к городу, навстречу мне попался старик в летнем пальто, котелке, с тросточкой, видимо, вышедший погулять, так как за его свободную руку держалась
девочка лет пяти.
Мы вошли в малую операционную, и я, как сквозь завесу, увидал блестящие инструменты, ослепительную лампу, клеенку… В последний раз я вышел
к матери, из рук которой
девочку еле вырвали. Я услыхал лишь хриплый голос, который говорил: «Мужа нет. Он в городу.
Придет, узнает, что я наделала, — убьет меня!»
В верху, то есть у барыни, такой же ужас царствовал, как и во флигере. В барыниной комнате пахло одеколоном и лекарством. Дуняша грела желтый воск и делала спуск. Для чего именно спуск, я не знаю; но знаю, что спуск делался всегда, когда барыня была больна. А она теперь расстроилась до нездоровья.
К Дуняше для храбрости
пришла ночевать ее тетка. Они все четверо сидели в девичьей с
девочкой и тихо разговаривали.
Теперь, когда мы приехали на каникулы,
к нам с Фроимом и Маней, его сестрой,
пришла и смуглая
девочка, в которой я не сразу признал Васину внучку. Она держалась с нами несколько застенчиво и не дичилась только Фроима, который обращался с нею с ласковой фамильярностью.
— Эта
девочка пришла себе в гости
к очень хорошим людям.
Николаев. Ну, вот наплюй ты мне в рожу, коли не выйдет какая-нибудь гадость. Какая же тут мода? Ведь не каждый день женятся? Тебе не весело, так
девочку повесели… Ведь ей это какая радость! А то — в двугривенный ножницы
прислал… Что такое? ничего смыслу нету… Пойти
к дамам… Да вот и шафер.
Бог весть что она думала; может,
приходила к мысли, зачем же это она такое горе делает бедной
девочке, разлучая ее с матерью.
— Помнишь ты, — продолжал Островский, — как я в первый раз
приходил к тебе с женой, как я кланялся твоим седым волосам, просил у тебя совета?.. А-а! ты это позабыл, а о боге напоминаешь… Собака ты лукавая, все вы собаки! — крикнул он почти в исступлении, отмахнувшись от
девочки, которая, не понимая, что тут происходит, потянулась
к отцу. — Вы — дерево лесное!.. И сторона ваша проклятая, и земля, и небо, и звезды, и…
Оттуда шлют ему письма и угрозы, оттуда
придет к нему смерть… — но там есть
девочка, которая спит и которая будет о нем плакать.
— Как
девочка опять вернулась в горы. Ее отвезли служить, а она не могла. Опять
к себе, “auf die Alm” (альпийское пастбище). У них были козы. У них, значит, у нее и у дедушки. Они жили совсем одни.
К ним никто не
приходил. Эту книгу написала Иоганна Спири. Писательница.
Девочки ладили между собою, несмотря на то, что резвая,
приходя к тихой, не давала ей покоя и не раз ее забижала; но это все было ничто в сравнении с тем, что она один раз устроила.
Здесь она увидала меня и, казалось, немного удивилась, но, однако, не сказала мне ни слова, а, порывшись в коробье, достала оттуда конец полотна, нитки и наперсток и пошла
к столу, чтобы что-то кроить, но в это время в избу вбежала
девочка Агашка и сказала, что мать моя сама
пришлет Васёнке саван и покровец.
Девочки старались избавиться от него как можно скорее и спешили набивать в печь нового топлива, и не заметили, как сожгли весь бывший у них запас хвороста, и печь угрожала потухнуть; а между тем в доме, где пропали баранчик и мальчик,
к ночи хватились того и другого и начали их искать по дворам, причем искавшие
пришли и в избу, где были девчонки, и преступление их было открыто: убитого мальчика отыскали «по гари», то есть по пригорелому запаху из печи.
— Ага! Сейчас
приду! — сразу оживилась та и, вскочив с места с живостью
девочки, зашагала
к двери. На пороге она остановилась, погрозила пальцем по адресу всех работниц, больших и маленьких, и произнесла своим резким, неприятным голосом...
Софья Петровна уехала тотчас же после раздачи лакомств, наскоро перецеловав теснившихся
к ней ближайших
девочек, указав Екатерине Ивановне, кого
к ней
прислать в ближайшее воскресенье и пообещав начальнице изыскать новые средства для улучшения стола приюток.
Об этом случайно узнал Форов, а жена его даже не хотела этому и верить, но, гуляя вечером и
придя на станцию железной дороги, она,
к крайнему своему удивлению, увидела Ларисину
девочку с багажом.
Милица не может ответить ни слова на эти простые, хорошие, полные участия и несущие ей такое облегчение слова. Не может сказать ни того, кто она, ни где живет. Легкая краска покрывает до сих пор бледные, без признака румянца, щеки… Она молчит, не зная, что отвечать, — робкая и смущенная, как маленькая
девочка… Тогда юноша-гимназист первый
приходит к ней на помощь. Энергичным движением он берет её руку в свою и говорит решительным тоном...
— Ну, вот что, Маринка, — произнес Игорь, кладя руку на плечо
девочки, карие глаза которой были все еще полны слез, — вот что, Маринка, постарайся понять меня: ведь ты хочешь, конечно, чтобы отыскался твой отец и Ануся, a для этого надо, чтобы
пришли русские и освободили их от наших общих врагов. Ведь вот австрийцы поступили с вами, как злодеи и разбойники, несмотря на то, что ты, твоя семья и вся эта деревня принадлежите
к их государству. Они должны были охранять вас, a они…
— Я
пришел по поручению моего племянника, генерала князя Джавахи, — начал он. — Князь Джаваха просил меня передать вам, милая
девочка, его глубокую и сердечную благодарность за вашу привязанность
к его незабвенной Нине. Она часто и много писала отцу про вашу дружбу… Князь во время своего пребывания в Петербурге был так расстроен смертью дочери, что не мог лично поблагодарить вас и поручил это сделать мне… Спасибо вам, милая
девочка, сердечное спасибо…
В наше отсутствие, оказывается,
приходила инспектриса и наказала троих вышеупомянутых воспитанниц, сняв с них передники и оставив без шнурка, но о выключении не было и речи, так как догадливый Пугач пронюхал, что Джаваха у Maman, стало быть, она виноватая.
К тому же, когда имя Нины произнесено было в классе,
девочки неловко смолкли, не решаясь взвести напрасное обвинение на их самоотверженную спасительницу.
Горькие слезы хлынули из глаз
девочки. Она бросилась на пол с громким рыданием, звала маму, няню, Павлика, как будто они могли услышать ее за несколько десятков верст. Разумеется, никто не
приходил и никто не откликался на её крики. Тогда Тася вскочила на ноги и, подбежав
к плотно запертой двери, изо всей силы стала колотить в нее ногами, крича во все горло...
— Он ошибся! — вскричал мальчик, указывая пальцем на старого фокусника, — мой дядя ошибся. Это действительно
девочка Тася, которая добровольно
пришла к нам в труппу две недели тому назад. Она больна и ужасно было бы оставить ее в цирке… Берите ее и отдайте матери! Дядя, сейчас же возвратите
девочку её друзьям!
Одна
девочка ушла из дома в лес. В лесу она заблудилась и стала искать дорогу домой, да не нашла, а
пришла в лесу
к домику.
Но и волос этих я лишился. Мы обещались на Машины именины, первого апреля,
прийти к Плещеевым. Но у Юли было много уроков, а одного меня мама не пустила, — неудобно: мальчик один на именины
к девочке!
Вскоре после того, как Егора отправили в К-скую тюрьму, Арина заболела и слегла в постель. Две соседки поочередно ухаживали за ней, ни на минуту не оставляя ее одну. В прошлую ночь — так рассказывала баба — Арина преждевременно родила
девочку, маленькую, как куклу, но здоровую. Родильница пожелала увидеть своего ребенка. Его положили
к ней на постель. Тогда больная вдруг горько зарыдала и
пришла в страшное волнение.
Девочку у ней отняли, а часа через два Арина умерла тихо, точно заснула.
В тот день, когда граф
пришел к такому выводу, он тотчас же сделал распоряжение возвратить в барский дом Таню, считавшуюся племянницей покойной Минкиной, сосланную им же сгоряча на скотный двор.
Девочке шел в то время четырнадцатый год. В том же письме Алексей Андреевич приказал взять из кладовой и повесить портрет Настасьи Федоровны на прежнее место.
К Лебедянцеву его тянуло. Веру Ивановну он видел у себя всего раз. Она
пришла не одна, — привела старшую
девочку, посидела с четверть часа, на расспросы отвечала мягко, но чрезвычайно сдержанно… Детей она любила, за выздоровление жены Лебедянцева не боялась.
Девочка уже умела понимать смысл таких слов… Их оскорбительное значение сначала вывело ее из себя: она бросила брату полтинник и, плюнув ему в лицо, сказала, чтобы он не смел никогда
приходить к ней. Тот назвал ее дурою, обтерся, но полтинник взял и — его пропил.
Шел он — близко ли, далеко ли, и
пришел на другой вечер в село, где надеялся увидать свою родственницу и где узнал, что ни ее самой, ни ее мужа в живых нет, а что остались после них две
девочки, Глаша лет пяти, да Нилочка — по второму году; но и их, этих сирот, нету в наличности, и их забрала
к себе на воспитание слепая нищая, Пустыриха.
С этих пор прошло пять лет жизни тихой и совершенно счастливой, и когда писательский сын был уже в третьем классе гимназии, Апрель Иваныч вдруг стал сбираться
к родным в свою «поляцкую сторону» и, несмотря на многие неудобства, уехал туда грустный, а возвратился еще грустнее, и как раз в это самое время
пришло ужасное письмо от Зинаиды Павловны, возвещавшей Праше, что она живет тем, что чистит ягоды для варенья и что бог тогда же давно дал ей «двойку зараз, мальчика и
девочку».