Неточные совпадения
Когда мы вышли в сад, некоторое время в нашем маленьком обществе господствовала натянутость. Маня
нашлась скорее: она подошла к клумбе и стала любоваться цветами… У них при квартире не было цветов. Как они называются? Сестра стала называть цветы. «Отец очень любит цветы, и вот эти — его любимые. Он сам за ними ухаживает, когда свободен…» Разговор завязался. Гостья наклонялась к цветам, как маленькая
принцесса.
Принцесса Елизавета не могла доселе обнародовать сего манифеста, потому что
находилась в заключении в Сибири, была отравляема ядом, словом, подвергалась тысяче опасностей.
Один из документов (духовное завещание императрицы Елизаветы Петровны) найден в бумагах
принцессы в двух экземплярах: один переписан ее рукой, а на другом, с которого, вероятно, она списывала копии,
находится ее собственноручная надпись: «Testament d'Elisabeth, Princesse imperiale de toutes les Russies».
Еще
находясь в Берлине, Пугачев, по рассказам
принцессы, действовал, насколько было ему возможно, в пользу своей сестры, законной наследницы русского престола, скрывавшейся под разными именами сначала в Персии, а потом в разных государствах Европы.
Это несправедливо: в январе 1774 г.
принцесса Владимирская
находилась еще в Германии, и граф Алексей Орлов еще не имел о ней никаких сведений.
Князь Лимбург, не получив ответа на свое послание, полагал, что возлюбленная его
находится в Рагузе, и написал к ней туда (20 декабря) новое письмо, адресуя его, как и прежнее: «Ея высочеству
принцессе Елизавете».
И действительно, во время производства следствия над
принцессой Владимирскою никто вне тайной экспедиции и не подозревал, чтобы «всклепавшая на себя имя»
находилась в Петропавловской крепости.
Находясь в самых критических обстоятельствах,
принцесса обращалась с просьбой о займе шести или семи тысяч червонцев то к графу Ланьяско, то к маркизу д'Античи, то к кардиналу Альбани, но отовсюду получала отказы, хотя и вежливые.
Она просила его переслать эту копию к «сыну Разумовского, monsieur de Puhaczew», и оказывать ему всевозможную помощь [Письмо
принцессы к верховному визирю
находится теперь у известного пианиста Аполлинария Конте ко го.].
Еще
принцесса с обществом
находилась в доме английского консула, как весть о предстоящем посещении эскадры русскою великою княжной разнеслась по городу. Корабли и фрегат расцветились флагами, флотские и сухопутные офицеры надели парадные мундиры, принарядились и матросы, готовясь к большому смотру.
Они
находятся теперь при деле о самозванке.], намеревавшийся ехать с нею в Константинополь, где надеялся сделаться официальным агентом конфедерации; Ганецкий, бывший иезуит, имевший обширные знакомства в Риме, намеревавшийся провести ее к святейшему отцу и ввести в лоно римской церкви, и наконец — «Мосбахский незнакомец», Доманский, который не в силах был оставить прекрасную
принцессу, в которую был страстно влюблен.
Женщина с таким характером, как
принцесса,
находясь в безвыходном положении, непременно наложила бы на себя руки, если б ей не была подана надежда на освобождение.
Орлов отвечал, что и сам не знает, на сколько времени задержит его в Ливорно неприятное дело и долго ли будет он лишен удовольствия
находиться в обществе обворожительной
принцессы.
На другой день
принцесса сделала визит графине Моравской, у которой в то время
находился и брат ее.
«Угодно было вашему императорскому величеству повелеть: доставить называемую
принцессу Елизабету, которая
находилась в Рагузах.
Вскоре по отплытии русской эскадры от итальянских берегов разнесся в Тоскане слух, распространившийся потом и по всей Европе, будто она отправилась в Бордо, и в то время, как
находилась во французских водах, граф Алексей Григорьевич собственноручно умертвил
принцессу Елизавету. Это еще более усилило раздражение итальянцев против гостившего еще у них Орлова. Но слух был несправедлив: графа Орлова вовсе не было ни в Бордо, ни на эскадре, а
принцесса, хотя и сильно больная, 11 мая была привезена в Кронштадт.
Гельбиг, живший в Петербурге в составе саксонской миссии при нашем дворе и хорошо знавший придворные тайны, говорит, что привезенная Грейгом
принцесса,
находясь в Петропавловской крепости, родила графу Орлову сына, которого крестили генерал-прокурор князь Вяземский и жена коменданта крепости Андрея Григорьевича Чернышева и который получил фамилию Чесменского.
Затем
принцесса поверяет Гамильтону предположения о дальнейших своих действиях, говорит, что намеревается проехать в Константинополь сухим путем через Венгрию, но замечает, что такое путешествие небезопасно: венгерский король Иосиф II
находится в союзе с Екатериной, и, проезжая через его владения, она может быть открыта.
О камермедхен
принцессы тайная экспедиция того же 13 января 1776 года постановила: «умственная слабость Франциски фон-Мешеде не допускает никакого подозрения в ее сообщничестве с умершею, посему отвезти ее за границу, и так как она не получала никакого жалованья от обманщицы,
находится в бедности, а между тем дворянского происхождения, то отдать ей старые вещи покойницы и полтораста рублей на дорогу». Тотчас же она была отвезена в Ригу, откуда отправлена в Пруссию, ее отечество.
Вероятно, для того, чтобы скрыть до времени от Орлова настоящее свое местопребывание,
принцесса под этим документом написала, что он посылается из средины Турции, а в письме сказала, что она
находится на турецкой эскадре.
Где воспитывалась
принцесса Августа и где она
находилась до 1785 года, то есть до сорокалетнего возраста, мы не знаем [В статье г. Самгина («Современная летопись» 1865 г. № 13) сказано, что бабушке его, г-же Головиной, инокиня Досифея, в минуту откровенности, взяв с нее предварительно клятву, что она до смерти ее никому не расскажет, что услышит, сказала следующее...