Неточные совпадения
Любившая раз тебя не может смотреть без некоторого презрения на прочих
мужчин, не потому, чтоб ты был лучше их, о нет! но в твоей
природе есть что-то особенное, тебе одному свойственное, что-то гордое и таинственное; в твоем голосе, что бы ты ни говорил, есть власть непобедимая; никто не умеет так постоянно хотеть быть любимым; ни в ком зло не бывает так привлекательно; ничей взор не обещает столько блаженства; никто не умеет лучше пользоваться своими преимуществами и никто не может быть так истинно несчастлив, как ты, потому что никто столько не старается уверить себя в противном.
— На
природу все жалуются, и музыка об этом, — сказала Дуняша, вздохнув, но тотчас же усмехнулась. — Впрочем,
мужчины любят петь: «Там за далью непогоды есть блаженная страна…»
Не удалось бы им там видеть какого-нибудь вечера в швейцарском или шотландском вкусе, когда вся
природа — и лес, и вода, и стены хижин, и песчаные холмы — все горит точно багровым заревом; когда по этому багровому фону резко оттеняется едущая по песчаной извилистой дороге кавалькада
мужчин, сопутствующих какой-нибудь леди в прогулках к угрюмой развалине и поспешающих в крепкий замок, где их ожидает эпизод о войне двух роз, рассказанный дедом, дикая коза на ужин да пропетая молодою мисс под звуки лютни баллада — картины, которыми так богато населило наше воображение перо Вальтера Скотта.
В конце же недели поездка в государственное учреждение — участок, где находящиеся на государственной службе чиновники, доктора —
мужчины, иногда серьезно и строго, а иногда с игривой веселостью, уничтожая данный от
природы для ограждения от преступления не только людям, но и животным стыд, осматривали этих женщин и выдавали им патент на продолжение тех же преступлений, которые они совершали с своими сообщниками в продолжение недели.
Читатель не ограничивается такими легкими заключениями, — ведь у
мужчины мыслительная способность и от
природы сильнее, да и развита гораздо больше, чем у женщины; он говорит, — читательница тоже, вероятно, думает это, но не считает нужным говорить, и потому я не имею основания спорить с нею, — читатель говорит: «я знаю, что этот застрелившийся господин не застрелился».
Это, конечно, только о
мужчинах: у женщин ведь и не бывает сильного ума, по — нынешнему, — им, видите ли,
природа отказала в этом, как отказала кузнецам в нежном цвете лица, портным — в стройности стана, сапожникам — в тонком обонянии, — это все
природа.
— Вот какие, Саша. Мы с тобою часто говорили, что организация женщины едва ли не выше, чем
мужчины, что поэтому женщина едва ли не оттеснит
мужчину на второй план в умственной жизни, когда пройдет господство грубого насилия, мы оба с тобою выводили эту вероятность из наблюдения над жизнью; в жизни больше встречается женщин, чем
мужчин, умных от
природы; так нам обоим кажется. Ты подтверждал это разными подробностями из анатомии, физиологии.
Мужчина должен быть полным хозяином в той сфере, где женщине самой
природой отведена пассивная и подчиненная роль.
У них, например, в секте Христова Любовь явно заметен протест против брака: соберутся
мужчины и женщины и после известных молитв — кому какая временно супружница достается, тою и владеют; в противоположность этой секте, аскетизм у них доведен в хлыстовщине до бичевания себя вервиями, и, наконец, высшая его точка проявилась в окончательном искажении человеческой
природы — это в скопцах.
Катрин все это, без сомнения, видела и, тем не менее, с восторгом бежала с ним; умная, эгоистичная и сухосердая по
природе своей, она была в то же время неудержимо-пылкого и страстного женского темперамента: еще с юных лет целовать и обнимать
мужчину, проводить с ним, как некогда сказал ей Ченцов, неправедные ночи было постоянной ее мечтой.
— Ни капли я не наглец, и ничего я не забываю, а Термосесов умен, прост, естественен и практик от
природы, вот и все. Термосесов просто рассуждает: если ты умная женщина, то ты понимаешь, к чему разговариваешь с
мужчиной на такой короткой ноге, как ты со мною говорила; а если ты сама не знаешь, зачем ты себя так держишь, так ты, выходит, глупа, и тобою дорожить не стоит.
Александр Алексеевич Авиновицкий был
мужчина мрачной наружности, как бы уж от
природы приспособленный для того, чтобы распекать и разносить.
— Она этого не захочет узнать, братец, — лукаво подмигивая ему, ответил Кирик. — Она знает, что ей это не нужно знать!
Мужчина есть петух по
природе своей… Ну, а ты, братец, как — имеешь даму сердца?
— Но что же делать с тем, что женщины, а не
мужчины родят, — это уж закон
природы, его же не прейдеши! — сказал князь, смеясь.
И вот для женщины только два выхода: один — сделать из себя урода, уничтожить или уничтожать в себе по мере надобности способность быть женщиной, т. е. матерью, для того чтобы
мужчина мог спокойно и постоянно наслаждаться; или другой выход, даже не выход, а простое, грубое, прямое нарушение законов
природы, который совершается во всех так называемых честных семьях.
Уселся на скамье и сообщил мне, что женщины вообще нервнее
мужчин, таково свойство их
природы, это неоспоримо доказано одним солидным ученым, кажется — швейцарцем. Джон Стюарт Милль, англичанин, тоже говорил кое-что по этому поводу.
— Пока только в деревнях женщина не отстает от
мужчины, — говорил Шамохин, — там она так же мыслит, чувствует и так же усердно борется с
природой во имя культуры, как и
мужчина.
Поляки
мужчины страсть как нам этот румынский край расхваливали: «Там, говорят, куконы, то есть эти молдаванские дамы, — такая краса
природы совершенство, как в целом мире нет.
Тупицы — лица, окончательно обиженные
природой, отчаянно глупые, повторяющие общие места и говорящие то, что все уже давно знают: «Сегодня пятнадцатое число, через две недели будет первое!» — «Петр Великий гений!» — «Я люблю то, что хорошо!» — «
Мужчины не женщины!» — «Железная дорога отличное изобретение!» — «В Петербурге можно все достать за деньги…» — «вообще говоря: болезнь скверная вещь!» — «Кто же не имеет недостатков?» — «Зимою всегда холодно!» — «Сегодня пятница, завтра суббота!» и т. д.
Начинают «не обращать внимания» на гадких
мужчин уже с 12 лет, учатся плохо, ненавидят классных дам, любят романы, причем пропускают описания
природы и прочитывают объяснения в любви по пяти раз.
A там предоставьте дело
мужчинам, рожденным уже воинами, борцами, по большей части, согласно их
природе.
Это соединение осуществляется двояко — в каждом
мужчине и в каждой женщине внутри их бисексуальной, андрогинной
природы и через выход мужской
природы в другую женскую
природу и женской в другую мужскую
природу.
Вряд ли кто-нибудь из них шел так далеко в своих взглядах, как Милль, который желал, чтобы женщина могла сызнова радикально освободить себя от всякого влияния
мужчины и доказать своим самодовлеющим развитием, насколько она по своей духовной
природе выше представителей сильного, то есть тиранического, пола.
Теперь, говорят, даже в
природе что-то такое распространяется к тому, чтобы ничего не надо, и явилась такая порода
мужчин, в блузочках, и ножками стучат и сопят…
Мужчина бессилен овладеть женщиной, он не принимает женской
природы внутрь себя и не проникает в нее, он переживает ее как тему своего собственного раздвоения.
Женщина стала коренной, быть может, единственной слабостью
мужчины, точкой его рабского скрепления с
природой, ставшей ему до жуткости чуждой.
При таких условиях княжне нелегко было так ускользнуть, чтобы ее отсутствие не было замеченным. Но если
мужчины отняли у женщины все права, то
природа наградила их тонкою хитростью.
Мужчина-человек через женщину связан с
природой, с космосом, вне женского он был бы отрезан от души мира, от матери-земли.
Высокий, статный брюнет, с красивым лицом восточного типа, с большими блестящими, как бы подернутыми маслом глазами, он казался человеком, которого природа-мать оделила всеми данными для беспечальной жизни, а потому облако грусти, всегда покрывавшее его лицо, вносило дисгармонию в общий вид блестящего юноши и невольно привлекало к нему внимание как
мужчин, так и женщин, посещающих казино.
И та и другая не любили женского общества; обе занимались литературою, покровительствовали ученым, ласкали предпочтительно иностранцев, были щедры без рассудительности и, между нами сказать, не думали о благе своих подданных; обе не только в своих поступках, но и в одежде вывешивали странности характера своего и, назло
природе, старались показывать себя более
мужчинами, нежели женщинами.
И ныне еще, после того как человек уже стал
мужчиной и женщиной, та же София, лишь только он к ней внутренно обратится, делает и
мужчину и женщину хотя бы внутренно причастными андрогинной и ангельской
природе» [Там же, с. 191–192.].
Но красота эта остается внешней для
мужчины, вне его, он не принимает ее внутрь себя, не приобщает ее к своей
природе.
Мужчина пытается восстановить свой андрогинический образ через сексуальное влечение к утерянной женской
природе.
«Кажется, я и без тайны в руках могу крепко держать в них этих царей
природы, как высокопарно называют себя
мужчины.
Отношение мужчины-человека к женственности есть корень его отношения к
природе.