Неточные совпадения
Точно так же и Левин в душе презирал и городской образ жизни своего
приятеля и его службу, которую
считал пустяками, и смеялся над этим.
Некрасивого, доброго человека, каким он себя
считал, можно, полагал он, любить как
приятеля, но чтобы быть любимым тою любовью, какою он сам любил Кити, нужно было быть красавцем, а главное — особенным человеком.
— Kaк
счесть деревья? — смеясь сказал Степан Аркадьич, всё желая вывести
приятеля из его дурного расположения духа. — Сочесть пески, лучи планет хотя и мог бы ум высокий….
Всех
приятелей жены он привык
считать людями «третьего сорта», как назвал их Властов; но они, с некоторого времени, стали будить в нем чувство зависти неудачника к людям, которые устроились в своих «системах фраз» удобно, как скворцы в скворешнях.
Все это так дико было видеть в человеке, за которого Лопухов
считал Кирсанова, что гость сказал хозяину: — «послушай, ведь мы с тобою
приятели: ведь это, наконец, должно быть совестно тебе».
Городовой важно прогуливался посередине улицы и
считал запряжки для учета при дележе. Иногда он подходил к лихачам, здоровался за руку: взять с них, с биржевых плательщиков, было нечего. Разве только приятель-лихач угостит папироской.
— Знаю, знаю, что вы хотите сказать, — перебил ее Паншин и снова пробежал пальцами по клавишам, — за ноты, за книги, которые я вам приношу, за плохие рисунки, которыми я украшаю ваш альбом, и так далее, и так далее. Я могу все это делать — и все-таки быть эгоистом. Смею думать, что вы не скучаете со мною и что вы не
считаете меня за дурного человека, но все же вы полагаете, что я — как, бишь, это сказано? — для красного словца не пожалею ни отца, ни
приятеля.
С удивительным наслаждением Калугин почувствовал себя дома, вне опасности, и, надев ночную рубашку, лежа в постели уж рассказал Гальцину подробности дела, передавая их весьма естественно, — с той точки зрения, с которой подробности эти доказывали, что он, Калугин, весьма дельный и храбрый офицер, на что, мне кажется, излишне бы было намекать, потому что это все знали и не имели никакого права и повода сомневаться, исключая, может быть, покойника ротмистра Праскухина, который, несмотря на то, что, бывало,
считал за счастие ходить под руку с Калугиным, вчера только по секрету рассказывал одному
приятелю, что Калугин очень хороший человек, но, между нами будь сказано, ужасно не любит ходить на бастионы.
— Нет, я не
считаю Евгения своим
приятелем! — отрекся Егор Егорыч. — Я Евгения уважаю: он умен, бесспорно, что учен; но он рассудочный историк!.. Он в каждом событии ни назад заглядывать, ни вперед предугадывать не любит, а дай ему все, чтобы пальцем в документиках можно было осязать… Я об этом с ним многократно спорил.
Я ему объявил, что для нас еще лучше, если он будет выезжать с нашим конвоем, а то Шамиль станет разглашать, что мы держим Хаджи-Мурата взаперти; но при этом я взял с него обещание, что он никогда не поедет в Воздвиженское, так как мой сын, которому он сперва сдался и которого
считает своим кунаком (
приятелем), не начальник этого места, и могли бы произойти недоразумения.
Получая письма из дома, от родных и
приятелей, он оскорблялся тем, что о нем видимо сокрушались, как о погибшем человеке, тогда как он в своей станице
считал погибшими всех тех, кто не вел такую жизнь, как он.
В том кружке, который Александра Ярославовна
считала своим, у нее не было ни
приятелей, ни недругов, а были знакомые, которых она нимало не отличала одного от другого по каким-нибудь их душевным достоинствам.
Получив на все свои развязные слова и приветствия почти полное молчание, Архангелов
счел за лучше удалиться; но не ушел совсем из комнаты, а стал тут же ходить с своим
приятелем взад и вперед по той именно стороне стола, на которой сидели Елена и князь.
Мои
приятели послушники тоже
считали праздником поездку на это озеро.
Андрей (с горькой улыбкой). Живем да радуемся-с… Вчера в маскарад, сегодня в театр, завтра на бал куда-нибудь либо за город — так тебя и носит! От веселья да от музыки голова кругом пошла, а новых друзей, новых
приятелей и не
сочтешь. Все тебе руки жмут, поздравляют, «счастливец, говорят, ты счастливец!» Ну, если люди счастливцем называют, так, стало быть, счастливец и есть!
Поручик, например, любил, может быть, общество порядочных женщин и важных людей — генералов, полковников, адъютантов, — даже я уверен, что он очень любил это общество, потому что он был тщеславен в высшей степени, — но он
считал своей непременной обязанностью поворачиваться своей грубой стороной ко всем важным людям, хотя грубил им весьма умеренно, и когда появлялась какая-нибудь барыня в крепости, то
считал своей обязанностью ходить мимо ее окон с кунаками [Кунак —
приятель, друг, на кавказском наречии.] в одной красной рубахе и одних чувяках на босую ногу и как можно громче кричать и браниться, — но всё это не столько с желанием оскорбить ее, сколько с желанием показать, какие у него прекрасные белые ноги, и как можно бы было влюбиться в него, если бы он сам захотел этого.
— Ты бы шел лучше домой спать, Сашка, — советовал он, чтобы подзадорить
приятеля. — А утром чаю напьешься, закусишь… Ведь до Билимбаихи
считают верст восемь, да от Шайтанов до Старика-Камня столько же.
«А ежели разлюбила?.. Прямо спрошу у нее, как только увижусь… не по ответу — а по лицу правду узнаю. На словах она не признается — такой уж нрав… Из гордости слова не вымолвит, побоится, не
сочли б ее легкоумной, не назвали бы ветреницей… Смолчит, все на душе затаит… Сторонние про сватовство знают. Если Митеньке сказано, отчего и другим было не сказать?.. Хоть бы этому Смолокурову?.. Давний
приятель Зиновью Алексеичу… Нет ли сына у него?..»
— Нет, я-то здесь недавно, но он-то со мною уже давно; одним словом: этот сумасшедший я сам. Хе-хе-хе-хе! — засмеялся он, как засыпал мелким горошком, и, обняв меня с искренней дружбой, добавил: — не конфузьтесь,
приятель дорогой, не конфузьтесь! вы не первый
сочли меня за сумасшедшего; почитайте меня таким, ибо я и в самом деле таков: пою и пью, священные лики изображаю и ежечасно грешу: чем не сумасшедший…
В его словах не было лести. Он действительно
считал Теркина умнейшим и даровитейшим малым, верил, что он далеко пойдет… «Ежели и плутовать будет, — говорил он о нем
приятелям, — то в меру, сохранит в душе хоть махонькую искорку»…
Сам П.И. как-то в"Союзе писателей", уже в начале XX века,
счел нелишним сделать — хоть и задним числом — сообщение в свою защиту, где он старался показать, до какой степени была преувеличена его вина перед тогдашним освободительным настроением литературных сфер. Некоторые из наших общих
приятелей находили, что П.И. напрасно потревожил эту старину. Не следовало — на их оценку — оправдываться.
Его долго
считали «с винтиком» все, начиная с родных и
приятелей. Правда, в нем была заметная доля странностей; но я и мальчиком понимал, что он стоит выше очень многих по своим умственным запросам, благородству стремлений, начитанности и природному красноречию. Меня обижал такой взгляд на него. В том, что он лично мне говорил или как разговаривал в гостиной, при посторонних, я решительно не видал и не слыхал ничего нелепого и дикого.
Но этому завтраку не суждено было состояться. Я получил от него записку о том, что его кухарка"внезапно"заболела. Это мне напомнило впоследствии то, что его
приятель П.В.Анненков рассказывал про Тургенева из его петербургской молодой жизни. Я не хотел его тогда ни в чем подозревать и готов был принять болезнь кухарки за чистую монету; но больше уже не
счел удобным являться на виллу.
Те, кто хорошо знал Николая Васильевича (как, например, Вейнберг или наш общий
приятель проф. И.И.Иванюков),
считали его одним из типичнейших представителей полосы 40-50-х годов.
Патриоты с славянскими симпатиями, которых
приятели Палтусова звали «византийцами»,
считали его своим.
Жутко себя чувствует Иван Алексеевич. Всего неприятнее ему то, что он сам не может разъяснить себе: как он, собственно, относится к своему
приятелю?
Считает ли его жертвой, или подозревает, или просто уверен в растрате? Палтусов говорил с ним в таком тоне, что нельзя было не подумать о растрате. Только
приятель его смотрел на нее по-своему.
— Стыдись спрашивать, много ли числом врагов! — возразил Иван. — Мы не привыкли
считать их. Узнай только, где они! Теперь не трогайте же, отпустите его, — продолжал он. — Сохраните новгородское слово свято. Ведь он далеко не уйдет. Прощай,
приятель, — обратился он к пленнику. — Если увидишь своих, то кланяйся и скажи, что мы рады гостям и что у нас есть чем угостить их; да не прогневались бы тогда, когда мы незваными гостями нагрянем к ним. В угоду или не в угоду, а рассчитывайся, чем попало.
Возвратившись в Петербург, Шумский не
счел долгом ни к кому явиться, кроме своих приятелей-собутыльников.
Владислав Казимирович Савицкий
считал его в числе своих старинных
приятелей и, задумав вести кампанию против Гиршфельда, вызвал его в Москву, условился с ним о предстоящем дележе добычи и подсунул графине прошение о перемене опекуна над князем Владимиром.
— Да так, к слову пришлось. А теперь, когда я доподлинно знаю, что слова мои не
сочтешь за язык трусости, я далее поведу речь свою. Широки здесь края гарцевать молодцам, много можно побрать золота, вино льется рекой, да и в красотках нет недостатка, но в родимых теремах и солнышко ярче, и день светлее, да и милые милей. Брат Чурчило, послушайся
приятеля, твоего верного собрата и закадычного друга: воротимся.
— Да так, к слову пришлось. А теперь, когда я доподлинно знаю, что слова мои не
сочтешь за язык трусости, я далее поведу речь свою. Широки здесь края гарцевать молодцам, много можно набрать золота, вино льется рекой, да и в красотках нет недостатка, но в родимых теремах и солнышко ярче, и день светлее, да и милая милей. Брат Чурчила, послушайся
приятеля, твоего верного собрата и закадычного друга: воротимся.
— Если вы отказываетесь драться с моим
приятелем, посягавшим, как вы говорите, на вашу жизнь, то надеюсь не откажетесь драться со мной, так как я
считаю ваш отказ для меня личным оскорблением… — сказал граф Лардерель.
— Стыдись спрашивать, много ли числом врагов! — возразил Иван. — Мы не привыкли
считать их. Узнай только где они! Теперь не трогайте же, отпустите его, — продолжал он. — Сохраните новгородское слово свято. Ведь он далеко не уйдет. Прощай,
приятель, — обратился он к пленнику. — Если увидишь своих, то кланяйся им и скажи, что мы рады гостям и что у нас есть чем угостить их; да не прогневались бы тогда, когда мы незваными гостями нагрянем к ним. В угоду или не в угоду, а рассчитывайся чем попало.
«Поразительно, я
считал его за солидного капиталиста; может быть это так — коммерческий фокус, а денежки целы. Мои-то наверное он мне выдаст — мы с ним слишком старинные
приятели!» — утешал он сам себя дорогой.
В Данковском и Епифанском уездах с сентября открылись такие столовые. Народ дал им название «сиротских призрений», и, как кажется, самое название это предотвращает злоупотребление этими учреждениями. Здоровый мужик, имеющий хоть какую-нибудь возможность прокормиться, сам не пойдет в эти столовые объедать сирот, да и, сколько я наблюдал,
считает это стыдом. Вот письмо, полученное мною от моего
приятеля, земского деятеля и постоянного деревенского жителя, о деятельности этих сиротских призрений...