Неточные совпадения
— Теперь дело ставится так: истинная и вечная мудрость дана проклятыми вопросами Ивана Карамазова. Иванов-Разумник утверждает, что решение этих вопросов не может быть сведено к нормам логическим или этическим и, значит, к счастью, невозможно. Заметь: к счастью! «
Проблемы идеализма» — читал? Там Булгаков спрашивает: чем отличается человечество от человека? И отвечает: если
жизнь личности — бессмысленна, то так же бессмысленны и судьбы человечества, — здорово?
Проблема отношения человека и общества очень обострилась из-за роли, которую играет социализм в мировой
жизни.
Как соединить решение
проблемы хлеба для всех людей,
проблемы, от которой зависит сама
жизнь людей, со свободой, от которой зависит достоинство людей?
В поставленной
проблеме не трепещет
жизнь, нет творческого огня в отношении к ней.
Но самая идея вечных адских мук, безобразная и садичная, но представляющая сложную философскую
проблему, в сущности, лишает ценности духовную и моральную
жизнь человека.
Это была не только
проблема моей философии, но и
проблема моей
жизни.
Когда отрицают существование Бога на том основании, что мировая и человеческая
жизнь полна зла и страдания (
проблема теодицеи), то в этом нет никакого интеллектуально-познавательного аргумента против существования Бога, а есть лишь выражение страстного эмоционального состояния, заслуживающего, впрочем, большого сочувствия.
В моей юношеской и столь несовершенной книге «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии» мне все-таки удалось поставить
проблему, которая меня беспокоила всю
жизнь и которую я потом выразил в более совершенной форме.
Эта
проблема, которая меня всю
жизнь мучит.
Я много думал всю мою
жизнь о
проблеме свободы и дважды написал философию свободы, стараясь усовершенствовать свою мысль.
Главы книги я распределил не строго хронологически, как в обычных автобиографиях, а по темам и
проблемам, мучившим меня всю
жизнь.
Русские революционеры, которые будут вдохновляться идеями Чернышевского, ставят интересную психологическую
проблему: лучшие из русских революционеров соглашались в этой земной
жизни на преследования, нужду, тюрьму, ссылку, каторгу, казнь, не имея никаких надежд на иную, потустороннюю
жизнь.
Постановка
проблемы Софии означает уже иное отношение к космической
жизни, к тварному миру.
Всю
жизнь он продолжал быть духовным писателем, и через инерцию традиционного православия у него прорывалась новизна, он ставил
проблемы, которых не ставила официальная православная мысль.
И в этой постановке
проблемы субъект уже оторван от объекта, мышление уже берется отвлеченно от
жизни бытия.
Актом решившейся, совершившей избрание воли должно заявить, что не принимаем, полнотой
жизни не принимаем самой «гносеологической» постановки
проблем, самой плоскости, в которой все это совершается.
Проблеме гносеологической бесспорно принадлежит центральное место в умственной
жизни нашей эпохи.
Возрождение религиозного смысла
жизни связано с сознанием источника мирового зла, с окончательным решением
проблемы теодицеи.
Но, быть может, под этим скрывается другая
проблема, более жизненная и гораздо более изначальная, предшествующая самой абстракции «субъекта»:
проблема отношения бытия к бытию, одной функции
жизни к досугам функциям мировой
жизни.
Сознательный переход от отвлеченной философии самодовлеющего рассудка к конкретной философии целостной
жизни духа, не философии чувства, а философии органического духа, раскрывает возможность положительного решения
проблем реальности, свободы, личности.
Если зло и страдания
жизни, смерть и ужас бытия не являются результатом предмирного преступления богоотступничества, великого греха всего творения, свободного избрания злого пути, если нет коллективной ответственности всего творения за зло мира, нет круговой поруки, то теодицея [Теодицеей называется
проблема оправдания Бога, но само это словосочетание вызывает возражение.
Тут ставится очень глубокая
проблема: сближает ли, соединяет ли мужчину и женщину сексуальная
жизнь?
Эпоха не только самая аскетическая, но и самая чувственная, отрицавшая сладострастье земное и утверждавшая сладострастье небесное, одинаково породившая идеал монаха и идеал рыцаря, феодальную анархию и Священную Римскую империю, мироотрицание церкви и миродержавство той же церкви, аскетический подвиг монашества и рыцарский культ прекрасной дамы, — эпоха эта обострила дуализм во всех сферах бытия и поставила перед грядущим человечеством неразрешенные
проблемы: прежде всего
проблему введения всей действительности в ограду церкви, превращения человеческой
жизни в теократию.
Социологизм в теории и в
жизни, сам того не сознавая, будит жажду религиозной общественности, ставит
проблему об органическом иерархизме, о софийном просветлении социального тела.
Для того чтобы поставить трансцендентальную
проблему религии, нужно только не иметь никакой предубежденности, ни метафизической или спекулятивной, ни догматической, ни эмпирической: нужно смотреть на
жизнь открытыми, простыми глазами и уделить всемирно-историческому факту религии то внимание, которое ему естественно принадлежит, даже хотя бы в силу ее распространенности.
Но Дионису Ницше остался верен до конца
жизни. Главною своею заслугою он считал выдвинутую им дионисовскую
проблему, и на предельной грани своей деятельности, под черными тучами уже надвигавшегося безумия, он называл себя «последним учеником философа Диониса».
Прямо непонятно, как Ницше, так всегда настаивавший на аморальном существе
жизни, не хотел видеть, что одною из центральнейших
проблем милой ему трагедии была как раз
проблема «нравственного миропорядка» — нелепейшая из всех
проблем, какие когда-либо ставило себе упадочное человечество.
Может быть поставлена
проблема интегрирования класса отверженного и обойденного в
жизнь нации.
Две
проблемы лежат в основе социальной
жизни, и нет ничего труднее их гармонического разрешения —
проблема свободы и
проблема хлеба.
Проблема войны в мировой
жизни есть не только
проблема объявленной и разразившейся войны, это в большей степени есть
проблема приготовления войны.
Но настоящая
проблема этики лежит глубже, она связана с той индивидуальной сложностью
жизни, которая порождена столкновением ценностей высшего порядка и обнаруживает трагическое в
жизни.
Потеряв сознание вечной и бессмертной
жизни, человек освободил себя от мучительной
проблемы ада, сбросил с себя тяжесть ответственности.
Но трагическая
проблема смерти есть
проблема личности, а не рода, и она переживается со всей остротой, когда личность переживает себя и сознает себя подлинным бытием и носителем
жизни.
На почве идеологии буржуазно-капиталистической и социалистически-капиталистической не может быть даже поставлена внутренняя
проблема труда, ибо для них не существует личности как верховной ценности; ценность личности, ее внутренней
жизни и судьбы, заслонена и задавлена ценностями хозяйственно-экономических благ, ценностями хозяйственной мощи общества или справедливым распределением в нем хозяйственных благ.
Это ставит
проблему воплощения Христовой истины и правды в
жизни человечества, в человеческой культуре и обществе.
Не было целостной духовности потому, что духовно не была решена
проблема человеческого труда, связывающая человека с
жизнью космической.
Недопустимо и даже дурно было бы отрицать возможность такой рационализации социальной
жизни, при которой решена была бы
проблема хлеба насущного для всех людей.
Проблема страдания и зла есть духовная
проблема,
проблема духовной
жизни.
Но мистика обнаруживает противоречия духовной
жизни, и она приводит к
проблеме новой духовности.
Итог всей мировой
жизни и мировой культуры — постановка
проблемы творчества,
проблемы антропологического откровения.
«Идея, мучеником которой был Микеланджело, принадлежит, по-видимому, к бесконечным
проблемам человечества: найти освобождающее завершение
жизни в самой
жизни, воплотить абсолютное в форме конечного» (с. 164).
Основная
проблема XIX и XX века —
проблема отношения творчества (культуры) к
жизни (бытию).
Эта
проблема достигла последней остроты в
жизни Ницше.
В нем с необычайной силой ставится
проблема трагической противоположности творчества и бытия, художества и
жизни: творить саму
жизнь или творить художественное произведение.
Е. Трубецкой сознают всю мучительность
проблемы отношения христианства и
жизни и всю лживость обычных решений.
Выход из этой трагической для христианства
проблемы может быть один: религиозное осознание той истины, что религиозный смысл
жизни и бытия не исчерпывается искуплением греха, что
жизнь и бытие имеют положительные, творческие задачи.
Мы стоим перед
проблемой христианского бытия, а не христианской культуры, перед
проблемой претворения культуры в бытие, «наук и искусств» в новую
жизнь, в новое небо и новую землю.
Социализм как
проблема социальной политики и социальной этики, как социальный реформизм, как реальное улучшение положения трудящихся, дающее хлеб насущный, религиозно нейтрален и может составить неотъемлемую часть христианского отношения к
жизни.