Неточные совпадения
— Чтобы
последнее с молотка
продали? Нет, благодарю!
Позабыл то, что ведь хорошего человека не
продаст помещик; я готов голову положить, если мужик Чичикова не вор и не пьяница в
последней степени, праздношатайка и буйного поведения».
Все, какие у меня есть, дорогие кубки и закопанное в земле золото, хату и
последнюю одежду
продам и заключу с вами контракт на всю жизнь, с тем чтобы все, что ни добуду на войне, делить с вами пополам.
Да она свое
последнее платье скинет,
продаст, босая пойдет, а вам отдаст, коль вам надо будет, вот она какая!
А барин-то, я слышал, промотался совсем,
последний пароходишко
продал.
Семейную жизнь Владимира Васильевича составляли его безличная жена, свояченица, состояние которой он также прибрал в рукам,
продав ее имение и положив деньги на свое имя, и кроткая, запуганная, некрасивая дочь, ведущая одинокую тяжелую жизнь, развлечение в которой она нашла в
последнее время в евангелизме — в собраниях у Aline и у графини Катерины Ивановны.
— Доложите пославшим вас, что мочалка чести своей не продает-с! — вскричал он, простирая на воздух руку. Затем быстро повернулся и бросился бежать; но он не пробежал и пяти шагов, как, весь повернувшись опять, вдруг сделал Алеше ручкой. Но и опять, не пробежав пяти шагов, он в
последний уже раз обернулся, на этот раз без искривленного смеха в лице, а напротив, все оно сотрясалось слезами. Плачущею, срывающеюся, захлебывающеюся скороговоркой прокричал он...
Однако, несмотря на порядок и хозяйственный расчет, Еремей Лукич понемногу пришел в весьма затруднительное положение: начал сперва закладывать свои деревеньки, а там и к продаже приступил;
последнее прадедовское гнездо, село с недостроенною церковью,
продала уже казна, к счастью, не при жизни Еремея Лукича, — он бы не вынес этого удара, — а две недели после его кончины.
Чуть свет являлись на толкучку торговки, барахольщики первой категории и скупщики из «Шилова дома», а из желающих
продать — столичная беднота: лишившиеся места чиновники приносили
последнюю шинелишку с собачьим воротником, бедный студент
продавал сюртук, чтобы заплатить за угол, из которого его гонят на улицу, голодная мать, продающая одеяльце и подушку своего ребенка, и жена обанкротившегося купца, когда-то богатая, боязливо предлагала самовар, чтобы купить еду сидящему в долговом отделении мужу.
Пришел, положим, мужик свой
последний полушубок
продавать. Его сразу окружает шайка барышников. Каждый торгуется, каждый дает свою цену. Наконец, сходятся в цене. Покупающий неторопливо лезет в карман, будто за деньгами, и передает купленную вещь соседу. Вдруг сзади мужика шум, и все глядят туда, и он тоже туда оглядывается. А полушубок в единый миг, с рук на руки, и исчезает.
Последний кусок хлеба отнимает;
продадут Ихменевку.
Ну, Иван Павлыч-то видит, что ежели тут хозяйствовать, так
последние штаны с себя снять придется, — осердился, плюнул и
продал всю Палестину.
Может быть, зимой, когда сосчитаны барыши, эти
последние и сознают себя добрыми буржуа, но летом они, наравне с самым
последним кельнером,
продают душу наезжему человеку и не имеют иного критериума для оценки вещей и людей, кроме того, сколько то или другое событие, тот или другой"гость"бросят им лишних пфеннигов в карман.
— Более сорока лет живу я теперь на свете и что же вижу, что выдвигается вперед: труд ли почтенный, дарованье ли блестящее, ум ли большой? Ничуть не бывало! Какая-нибудь выгодная наружность, случайность породы или, наконец, деньги. Я избрал
последнее: отвратительнейшим образом
продал себя в женитьбе и сделался миллионером. Тогда сразу горизонт прояснился и дорога всюду открылась. Господа, которые очей своих не хотели низвести до меня, очутились у ног моих!..
С квартиры выгнали, в другую не пускают:
Все говорят, что малый я пустой,
Срок паспорта прошел, в полицию таскают.
Отсрочки не дают без денег никакой…
Теперь сижу один я на бульваре
И думаю, где мне ночлег сыскать.
Одной копейки нет в моем кармане,
Пришлось
последнее продать…
Он на месяц приедет,
последнее имение
продавать здесь хочет.
— Вы, может быть. Вы бы уж лучше молчали, Липутин, вы только так говорите, по привычке. Подкупленные, господа, все те, которые трусят в минуту опасности. Из страха всегда найдется дурак, который в
последнюю минуту побежит и закричит: «Ай, простите меня, а я всех
продам!» Но знайте, господа, что вас уже теперь ни за какой донос не простят. Если и спустят две степени юридически, то все-таки Сибирь каждому, и, кроме того, не уйдете и от другого меча. А другой меч повострее правительственного.
Я решил заняться ловлей певчих птиц; мне казалось, что это хорошо прокормит: я буду ловить, а бабушка —
продавать. Купил сеть, круг, западни, наделал клеток, и вот, на рассвете, я сижу в овраге, в кустах, а бабушка с корзиной и мешком ходит по лесу, собирая
последние грибы, калину, орехи.
— Назад, на родину!.. — сказал Матвей страстно. — Видите ли, дома я
продал и избу, и коня, и поле… А теперь готов работать, как вол, чтобы вернуться и стать хоть
последним работником там, у себя на родной стороне…
Поразительнейшим примером такого лицемерия были заботы русских землевладельцев во время
последнего года о борьбе с голодом, который они-то и произвели и которым они тут же пользовались,
продавая не только хлеб по самой высокой цене, но картофельную ботву по 5 рублей за десятину на топливо мерзнущим крестьянам.
Не может человек нашего времени, исповедуй он или не исповедуй божественности Христа, не знать, что участвовать в качестве ли царя, министра, губернатора, или урядника в том, чтобы
продать у бедной семьи
последнюю корову на подати для того, чтобы отдать эти деньги на пушки или на жалованье и пансионы роскошествующим, праздным и вредным чиновникам; или участвовать в том, чтобы посадить в тюрьму кормильца семьи за то, что мы сами развратили его, и пустить семью его по миру; или участвовать в грабежах и убийствах войн; или во внушении вместо Христова закона диких идолопоклоннических суеверий; или загнать забежавшую на свою землю корову человека, у которого нет земли; или с человека, работающего на фабрике, вычесть за нечаянно испорченный предмет; или содрать вдвое за предмет с бедного только потому, что он в крайней нужде; не может не знать ни один человек нашего времени, что все эти дела — скверные, постыдные и что делать их не надо.
— Ну, на чем же ты выедешь пахать, когда
продашь эту лошадь? — продолжал Нехлюдов, успокоившись достаточно, чтоб говорить обыкновенным голосом: — тебя нарочно посылают на пешие работы, чтоб ты поправлялся лошадьми к пахоте, а ты
последнюю хочешь
продать? а главное, зачем ты лжешь?
Он еще больше ослаб, утратил
последнюю энергию. Зимняя оттепель способствовала этому, а голодный желудок усиливал нравственное страдание. Он в сотый раз ощупывал свои пустые карманы, лазил за подкладку пальто, мечтая разыскать завалившуюся, может быть, монету. Наконец снял ремень, которым был подпоясан, и
продал его за семь копеек в съестной лавке.
Голутвин. Я ходил за вами, наблюдал, собирал сведения, черты из жизни вашей, написал вашу биографию и приложил портрет. В особенности живо изобразил
последнюю вашу деятельность. Так не угодно ли вам купить у меня оригинал, а то я
продам в журнал. Вы видите, я прошу недорого, ценю себя невысоко.
Надежда Антоновна (нюхая спирт). Он пишет, что денег у него нет, что ему самому нужно тысяч тридцать, а то
продадут имение; а имение это
последнее.
— У меня тоже, — глухо проговорил доктор. — Старатели — это органическое зло; это вопрос государственной важности. Они меня вконец зарежут:
последние крохи золота тащат с прииска и
продают на сторону. Да вот вы посторонний человек, — обратился доктор ко мне, — ну-с, как вы нашли наших старателей?
Это ничего почти не выразит, если мы, по сущей справедливости, скажем, что сожители его обирали, объедали, опивали, брали его
последнее белье и платье, делали на его имя долги, закладывали и
продавали его заветные материнские вещи, — они лишали его возможности работать и выгоняли его из его же собственной квартиры.
Вот уже четыре месяца прошло с тех пор, как я
продал свою
последнюю картинку, а у меня еще нет никакой мысли для новой.
Когда-то, вероятно очень давно, отец Галактионовны служил управителем на одном из заводов Кайгородова, затем он умер, и Галактионовна осталась христовой невестой отчасти по своему безобразию, отчасти по бесчисленным физическим немощам, которые ее одолевали; дом Фатевны принадлежал Галактионовне,
последняя продала его Фатевне с условием жить ей, Галактионовне, в своем флигельке по смерть.
— Да, — отвечал печально Антон, — да; вот и теперь пришел, брат, сюда
последнюю лошадь
продавать, — велел!.. не знаю, что и будет; совсем, знать, пришло мое разоренье…
— Что ж у меня-то останется, — говорил отчаянно мужик, — как последнюю-то лошаденку
продам?.. И так по миру, почитай…
— Послушай, братец ты мой, — сказал старший из двух, — что ж, говори
последнее слово:
продашь лошадь-то али нет?..
В одном какой-то простой рабочий ужасным, едва разборчивым почерком жаловался на то, что в фабричной лавке
продают рабочим горькое постное масло, от которого пахнет керосином; в другом — кто-то доносил почтительно, что Назарыч на
последних торгах, покупая железо, взял от кого-то взятку в тысячу рублей; в третьем ее бранили за бесчеловечность.
Платон. Об чем же вы плачете? Вы должны хвалить меня; я вот
последние часишки
продал.
Зыбкина. Ну, вот! Да разве я допущу? Я
последнее платье
продам. Мухояров за тобой из трактира присылал: дело какое-то есть.
— Это еще при Васе мы
продали и всё… прожили. Надо было жить, а я ничего не умела — как все мы, барышни. Но я особенно плоха, беспомощна была. Так проживали
последнее, я учила детей — сама немножко подучилась. А тут Митя заболел, уже в четвертом классе, и бог взял его. Манечка полюбила Ваню — зятя. И что ж, он хороший, но только несчастный. Он больной.
Ананий Яковлев. Может, вам так служить надо, а мне не дляче: я барского хлеба не
продаю и магарычей чрез то не имею…
Последний какой-нибудь оброшник теперь барина удовлетвори, да и вам предоставь, так тоже надо все это заслужить, а я живу честно… своими трудами… и на особые какие послуги… никогда на то не согласен.
— Яким Макаров, урядник,
продаёт часы; приторговывал я, так он, в
последнем слове, девять просил. За семь отдал бы…
Прихвоснев. О своем положении! Вы не знаете, а я ей
последние брильянтишки ее
продал! И она сегодня приедет сюда за деньгами.
— Эй, Кузьма, кособокая кикимора! — гремит солдат, напрягая грудь. — Иди сюда, вот я раздену, оголю пакостную душу твою, покажу её людям! Приходит вам, дьяволы,
последний час, кайтесь народу! Рассказывай, как ты прижимал людей, чтобы в Думу вора и приятеля твоего Мишку Маслова провести! Чёрной сотни воевода, эй, кажи сюда гнусную рожу, доноситель, старый сыщик, рассказывай нам, миру, почём Христа
продаёшь?
Да пришли они просить барского разрешения на свадьбу в то время, как господа
последнюю свою вотчину, и Андрея с Игрушечкою в том числе,
продали.
Ольга Николаевна. Да так. Все заложили, все
продали, что можно было, а
последние два дня голодаем. Голова у меня очень кружится, Коля.
Граф тогда всю знать к себе в театр пригласил (мест за деньги не
продавали), и спектакль поставили самый лучший. Любовь Онисимовна должна была и петь в «подпури», и танцевать «Китайскую огородницу», а тут вдруг еще во время самой
последней репетиции упала кулиса и пришибла ногу актрисе, которой следовало играть в пьесе «герцогиню де Бурблян».
—
Продали… Как же. На прошлой неделе за пятьдесят тысяч
продали. И денежки чистоганом получили, без рассрочек, — ответил тот. — Теперь «Соболь»
последний раз от Молявиных бежит… Как разгрузится — к новой хозяйке поступит. Сдавать его здесь будут.
Степанида Трофимовна. Ах, батюшки мои! Да чем же он плут, скажи, пожалуйста? Каждый праздник он в церковь ходит, да придет-то раньше всех; посты держит; великим постом и чаю не пьет с сахаром — все с медом либо с изюмом. Так-то, голубчик! Не то, что ты. А если и обманет кого, так что за беда! не он первый, не он
последний; человек коммерческий. Тем, Антипушка, и торговля-то держится. Не помимо пословица-то говорится: «не обмануть — не
продать».
После этого мы стали еще беднее жить.
Продали лошадь и
последних овец, и хлеба у нас часто не было. Мать ходила занимать у родных. Вскоре и бабушка померла. Помню я, как матушка по ней выла и причитала: «Уже родимая моя матушка! На кого ты меня оставила, горькую, горемычную? На кого покинула свое дитятко бессчастное? Где я ума-разума возьму? Как мне век прожить?» И так она долго плакала и причитала.
Тот всего судака вовремя закупил и
продал его по высокой цене у Макарья, другой икру в свои руки до
последнего пуда забрал и ставил потом на нее цены, какие вздумалось.
Пришлось семье хоть
последний домик
продавать, проесть деньги, а потом идти по миру или стать у Иверской.
Очевидно, это были душманы, горные разбойники, не брезгавшие и простыми кражами. Абрек, без сомнения, играл между ними не
последнюю роль. Он поставлял им краденые вещи и
продавал их в этой комнатке Башни смерти, чудесно укрытой от любопытных глаз.
— Ты знаешь, я решила в этом году завести полсотни кур. Будем жить куриным хозяйством. Противно смотреть на дачников, — стонут, ноют, распродают
последние простыни, а сидят сложа руки. Будем иметь по нескольку десятков яиц в день. Сами будем есть, на молоко менять,
продавать в городе. Смотри: сейчас десяток яиц стоит 8 — 10 рублей…